Особое видео: RESET. ПЕРЕЗАГРУЗКА

Все милиционеры каждый день сдают начальнику деньги

ЛГ: Я хочу сказать, что созданы приказом Нургалиева специальные отделы, которые будут заниматься идеологией.

КК: Я знаю. Это другое.

ЛГ: А как идеологию сюда…

КК: Лев, ты читал приказ?

ЛГ: Нет. Не читал.

КК: На кого возлагается выполнение приказа? Будет подразделение создано, которое будет психологически воспитывать, а вот антикоррупционная идеология будет возложена на начальников. Значит, как это будет происходить? Приезжает начальник на своем «Порш Каене»...

ЛГ: Сейчас без номеров. Поскольку идут проверки, а на жену зарегистрирован. Без номеров сейчас машины.

КК: Значит, он приезжает. Собирает личный состав. Перед этим к нему заходят и все сдают деньги, которые ему за смену надолбили. Да? Положили ему деньги.

ЛГ: Вы сейчас ГИБДД имеете в виду?

КК: Да не только. Там разные есть. С рынков получают. Со всех получают. А дальше он проводит совещание с личным составом. И говорит: «Значит так, взятки брать нельзя. Всем понятно? Это плохо». Все говорят: «Да!» Это партсобрание конца 80-х, когда говорили, что водку пить нельзя.

ЛГ: Понятно. Но других сотрудников нет. Земного шара другого нет. России другой нет.

КК: Вопрос в том, что другой народ есть. Есть молодежь. Я не говорю, что все сотрудники такие. Конечно, не все. Есть порядочные. Мы знаем Зайцева. Когда эти расследования «Трех китов». И все. Есть нормальные. Есть ребята, которые сейчас сидят в тюрьме, которые пытались противодействовать отмыванию денег. Есть люди, которые реально пытаются бороться с ситуацией.

Но когда в Высшую школу милиции при поступлении дают взятки… Человек поступил за взятку. Он зачем в милицию приходит? Он приходит деньги отбивать. Я могу сказать, что пытался скрыть какие-то болезни, для того чтобы прийти и попасть в самое пекло.

ЛГ: Романтик.

КК: Да.

ПШ: Секундочку. Но когда вы говорите о том, что в функциональные обязанности сотрудника милиции входит раз в день зайти в комнату куда-то к начальнику и сдать деньги...

КК: Это не написано функционально.

ПШ: Понятно. Тогда о чем мы говорим? Что за люди, кто же пойдет против?

КК: Я сейчас объясню, как система меняется. Система меняется с различными формами общественного контроля реальными. То есть те советы, которые существуют, они существуют во всем мире. При всех полицейских органах. Только состоят они не из звезд шоу-бизнеса, извините, а состоят они из журналистов, из почетных людей города, если это такой городской совет. Они состоят из депутатов и кого-то еще.

ПШ: У нас тоже правозащитники.

КК: Да. Правозащитники. То есть это система, которая наблюдает.

ПШ: Но они не входят к начальнику. И не могут наблюдать за передачей взятки.

КК: Когда есть передача взятки, идет сбой... То есть начальник, например, начинает назначать своих людей. Система назначения. Вообще карьерный чиновник. А полицейский — тот же самый карьерный чиновник, должен понимать, что у него есть пять лет. Он проработал в должности. У него благодарности, переработки. Это система расписана вся настолько, что даже не хочется повторять. Через пять лет тебя обязаны выдвинуть. Тебе обязаны предложить повышение. При этом о твоем повышении высказывается не мнение начальника, а ты проходишь совет. Как совет по помилованию. Ты проходишь этот совет. Посмотрели и говорят: «Отлично. Этот человек готов на повышение».

ПШ: И так до районного уровня?

КК: Конечно. Так это не до районного. Наоборот, это с районного начинается. Это как система власти, она подразумевает возможность отзыва. У нас начинается система выборов. Мы можем импичмент объявить президенту — теоретически. И народным избранникам. А народные избранники должны давить на то, чтобы власть работала

Поэтому, когда у нас произошел дисбаланс — слияние бюрократии и исполнение ее воли в качестве депутатов, — эта система стала бесконтрольной. Я сейчас работаю с депутатами. Например, депутатский запрос Илюхина значил, что все стояли на ушах. Сейчас подписывает не то, что по закону положено. Раньше подписывало минимум три ведомства. Ответ на депутатский запрос. Сейчас какой-то начальник управления подписывает. Все, свободен. Или там заместитель начальника управления. Или следователь.

ПШ: Отписки.

КК: А я здесь вообще последний раз увидел, когда сотрудники милиции, следователи Москвы пишут председателю Верховного арбитражного суда — московского, правда, — рекомендацию. Причем он даже не посмотрел, что этот кодекс уже давно не работает. Уже новый Арбитражный кодекс. Он пишет и пишет. Это все вывешивается на сайт Арбитражного суда как форма давления на суд, по нему не принимается никаких решений. «Почему?» — спрашиваю я в неформальной беседе. Мне сказали: «А знаешь, кто его поддерживает?» Я говорю: «Ну а вы тогда, извините, кто здесь все вообще?» А мы вот пытаемся что-то сделать.

ПШ: Кто это? Депутаты местные?

КК: Нет, не депутаты. Чиновники. Это вообще ребята.

ПШ: А есть вообще общественные советы в районах?

КК: Есть. Формально есть.

ПШ: И чем они занимаются?

КК: Они приглашают ветеранов, которые рассказывают, как им хорошо было бороться при советской власти. Все!

ПШ: Чисто формальность такая. Их надо наделить полномочиями.

КК: Конечно. Сейчас идет подготовка закона об общественном контроле. Даже в концепции, в законе о борьбе с коррупцией у нас написано: «Общественный контроль».

А что это такое? Если вы помните, когда Дмитрий Анатольевич начинал всю эту историю борьбы с коррупцией, он сказал три вещи: что прежде всего — общественный контроль. Второе — реальный механизм средств массовой информации. И суды. Вот у нас прописано очень много.

А история с возвращением 810-го указа. Вы, наверное, помните указ 1996 года. Указ, который расписывал процедуру реакции на публикации в средствах массовой информацию. В 1996 году он был написан, товарищ Федотов его писал с Красновым. Этот указ прописывал все, до сроков. Какие органы отвечают на негативную публикацию о представителях власти. И до сих пор, поскольку в 2007 году этот указ был закрыт, механизмов нет.

ЛГ: Мы продолжим наш разговор о коррупции в следующей части.