Константин Ривкин. «Музы в зале суда»
Драматические сюжеты с криминальной основой во все века привлекали внимание служителей искусства. Исходное событие с последующим состязанием противоборствующих сторон или путь за запретную черту как нельзя лучше подходили для раскрытия человеческих характеров и изображения картин окружающей жизни. Если брать только литературный жанр, то здесь достаточно вспомнить «Гамлета» В.Шекспира, «Моцарта и Сальери» и «Пиковую даму» А.Пушкина, «Преступление и наказание» и «Братьев Карамазовых» Ф.Достоевского, «Драму на охоте» А.Чехова, «Воскресение» Л.Толстого, «Угрюм-реку» В.Шишкова.
На данный момент «дело ЮКОСа» еще не породило таких глубинных произведений шекспировского уровня, но кто знает, что произойдет в будущем. В любом случае судебные процессы над М.Ходорковским и П.Лебедевым привлекали немалое внимание со стороны творческой интеллигенции, что в результате произвело на свет самые разные плоды их талантов и способностей. При этом порой желающим получить вдохновение и запечатлеть происходящее приходилось буквально продираться сквозь частокол препятствий, чинимых членами судебно-прокурорских и охранно-оперативных ведомств.
Мастера кисти и съемки. Во многих странах мира в ходе судебных заседаний не приняты фотографирование, видео- или киносъемка. В случае проявления лояльности судей к создателям наглядной документалистики им обычно позволяют снимать только самое начало какого-либо заседания («дать картинку» на жаргоне телевизионщиков) либо зафиксировать отдельный ответственный момент, например, оглашение приговора или его резолютивной части. Хотя, когда осенью 2011 года в Архангельском областном суде, рассматривавшем жалобу защиты на отказ в УДО П.Лебедеву, председательствующий разрешил полную съемку всего происходившего в зале суда, ничего страшного в итоге не произошло и, по нашим наблюдениям, на сути вынесенного отказного вердикта никак не отразилось.
На самом деле обычно представители обвинения первыми возражают против такого рода проявления публичности, ссылаясь на потенциальные помехи для выступающих. Говорится, что съемки могут отвлекать участников разбирательств от сосредоточенности на процедурах отправления правосудия. Вот один из образцов версии, изложенной в Мещанском суде прокурором Д.Шохиным: «Что касается производства фото, видео- и киносъемки, о чем идет речь в некоторых ходатайствах, поступивших в адрес суда, полагаю, что производство таких действий будет отвлекать внимание участников уголовного судопроизводства, а может быть, даже и внимание суда, поэтому полагаю, что в данной части ходатайство следует оставить без удовлетворения». Здесь обращает на себя внимание, что государственный обвинитель почему-то берет на себя ответственность говорить сразу за всех участников процесса, включая суд. На наш взгляд, на самом деле это обычная попытка скрыть свою несостоятельность как в части отстаиваемого обвинения, так и применительно к линии избираемого поведения. По этому поводу вспоминается произошедший несколько лет назад в Москве случай, когда уже после суда камеры сразу нескольких телеканалов засняли, как государственный обвинитель грубо кричал на мать осужденного, обратившуюся к нему с претензиями по поводу запрошенного наказания. Он был уволен из органов прокуратуры на следующий день после того, как сюжет показали по телевидению. Думаю, что если бы конфликт произошел в стенах суда в отсутствие журналистов, судья бы лишь пожурил проштрафившегося.
Надо ли говорить, что столь шумное дело, как «наезд» на нефтяную компанию «ЮКОС», привлек внимание огромного числа СМИ. Когда довольно большое количество представителей телекомпаний на первом процессе в Мещанском суде стали забрасывать просьбами о допуске судью И.Колесникову, та огласила свое решение. Оно сводилось к тому, что съемка недопустима, поскольку будет отвлекать участников процесса. Однако суд разрешил производство видеосъемки участников процесса, не возражающих против этого, в зале суда, в перерывах судебного заседания, но только до выхода суда из совещательной комнаты.
На самом деле в реальности указанное дозволение свелось к тому, что снимающая пресса получила возможность использовать съемку преимущественно на уличном пятачке перед входом в здание суда. Прокурор Д.Шохин постоянно убегал от журналистов, вообще избегая с ними каких-либо контактов. Судьи разрешений на съемку самих себя не давали, а к подсудимым приблизиться препятствовала охрана. Целый комплекс мер, направленных на то, чтобы лица Ходорковского и Лебедева не попали на экраны и страницы газет, вызывал только удивление. Например, в зал заседания не допускались те представители прессы, у кого в мобильном телефоне был встроен фотоаппарат. Весьма оригинально охранниками использовались металлические щиты, предназначенные для применения при массовых беспорядках. Ими закрывались щели в воротах и заборе внутреннего дворика суда, чтобы невозможно было осуществить съемку Ходорковского и Лебедева, выводимых из доставлявшего их транспорта. Были случаи, когда и самих заводимых в здание суда арестованных прикрывали щитами от прессы, как это делают телохранители при наличии опасности со стороны возможного снайпера.
В те дни, когда был повод для наплыва снимающей братии, первой проблемой становилось прорваться в суд через плотные ряды людей, вооруженных длинными металлическими штативами, массивными камерами, осветительными приборами и прочими атрибутами съемочной техники. Тогда адвокатам с громкими криками «Пустите, без нас все равно не начнут!» приходилось локтями и плечами прорывать бреши в плотной массе кандидатов для допуска в зал заседания.
В Хамовническом суде, под надзором и руководством когда пресс-секретаря Н.Васильевой, ставшей впоследствии знаменитой, а несколько раз и руководителя пресс-службы Мосгорсуда А.Усачевой, операторы занимали пространство за скамейками прокуроров (а в аншлаговые дни вставая на них) напротив метало-пластикового «аквариума», куда после появления в зале охраны заводили М.Ходорковского и П.Лебедева. В это время основной задачей попавшего в число счастливцев репортеров было занять удобное место для съемки и при этом не заслонить коллегу, а заодно не уронить на соседей что-нибудь из своей амуниции. Когда конвой заводил арестованных, в зале начинали щелкать молнии вспышек, а суперсовременные фотоаппараты, способные фиксировать несколько кадров в секунду, производили звуки, по частоте сравнимые с автоматными очередями в ближнем бою.
В остальное же время слушаний основным способом наглядного отображения происходящего становился рисунок. Категории судебных художников, как на Западе, в России еще не появилось, но периодически посещавшие наши суды мастера кисти и карандаша имелись. Оба процесса были запечатлены довольно частым на них посетителем П.Шевелевым, работы которого время от времени сопровождали судебные репортажи в «Новой газете». Хотя, на мой взгляд, не все изображения получались у него одинаково успешно.
Великолепно были схвачены характеры судьи, прокуроров, защитников, М.Ходорковского и П.Лебедева, а также некоторых свидетелей в целом цикле комиксов художника А.Котлярова. Эти работы, сопровождаемые пояснениями и комментариями, в 2010 году вошли в отдельно изданный альбом.
Мастер политического плаката А.Будаев посвятил ряд своих работ нашим подзащитным, при этом использовав разные сюжеты, вплоть до библейских, поместив их в окружение тех персонажей, кто причастен к возникновению «дела ЮКОСа». Часть их вошла в оформление подготовленного автором красочного календаря на 2010 год.
Наплыв художников в наблюдался в Хамовническом суде после того, как в июле 2009 года был объявлен конкурс «Рисуем суд», на который затем было представлено около 400 работ. В эти дни зал судебных заседаний напоминал художественную мастерскую, где ученики мастера на своих мольбертах старательно выписывают контуры силуэтов натурщиков. Как потом оказалось, в наибольшей степени интерес у рисовальщиков вызывали охранники, прежде всего, видимо, своим внешним колоритом, выражением лиц и принимаемыми позами.
В один из таких летних дней я обратил внимание на сидящую среди публики пожилую женщину, привлекавшую внимание своим, мягко говоря, небрежным одеянием. Грешным делом, подумалось, что сказывается близость Киевского вокзала и типичная представительница категории бомжей решила погреться в суде, пользуясь относительно простой процедурой доступа внутрь. Каково же было мое удивление, когда мне сказали, что это британская художница, решившая принять участие в конкурсе. Думаю, что ее нестандартный внешний облик в совокупности с иностранным паспортом и английской речью породили непростые головоломки у немалого числа сотрудников нашей уличной полиции — больших любителей проверять наличие регистрации у сомнительных с виду личностей.
Поэты профессиональные и доморощенные. Тема расправы над М.Ходорковским и П.Лебедевым не осталась без внимания тех, кто всерьез дружит с поэзией и мастерски владеет искусством стихосложения. Естественно, что прокурор В.Лахтин, как-то в кулуарах признававшийся журналистам, что пишет стихи, не в счет.
Поэтические формы изложения своих мыслей авторы использовали по-разному. Видимо, в зависимости от остроты текущей ситуации, а также полноты нахлынувших чувств и ощущений. У бывавшего на суде поэта Игоря Иртеньева есть несколько стихов, так или иначе связанных с именем М.Ходорковского. Первое из известных нам датировано октябрем 2003 года — месяцем, когда тот был арестован. Еще ранее Иртеньев отреагировал на задержание П.Лебедева, сделав при этом пророческий прогноз:
Хоть мне Платон не друг,
А Лебедев тем паче,
Берут нас на испуг,
Не говоря иначе.
Вот по команде «фас»,
Исполнены азарта,
Берут сегодня вас,
Оставив нас на завтра.
Сегодня всем «сидеть»
Команда прозвучала,
А ЮКОС и «Сибнефть» —
Так это лишь начало.
А в марте 2011 года, когда уже был оглашен хамовнический приговор, на сайте «Ходорковский.Ру» в разделе переписки с читателями появилась целая поэма, названная «Про Рассейского купца, удалого молодца». В подзаголовке значилось, что это современная судебная пьеса в стихах. По форме изложения поэма стилизована под известную работу Л.Филатова «Про Федота-стрельца, удалого молодца». В ее главном герое купце Платоне без труда усматривается собирательный образ М.Ходорковского и П.Лебедева.
Трудно удержаться, чтобы не привести несколько четверостиший этой «судебной пьесы» (полный текст здесь):
Царь — прокурору
Так что напрягай мозги
И чего-нибудь солги
Чтоб Платон в мою эпоху
Не вылазил из тайги.
Ты Платона оскандаль
И подальше засандаль
Денег я не обещаю
Вот, возьми пока медаль…
Прокурор — судье
Отойдем-ка за забор
Есть сурьезный разговор.
Осудить бы надо вора.
Только он пока не вор.
Я придумаю статью —
В суд доставлю — и адью!
Ну а там уж я надеюсь
На умению твою.
Только я, имей в виду,
Доказательств не найду.
Так что ты создай картину,
Будто я закон блюду.
Судья
Это как же, вашу мать,
Ту картину создавать?
Я, по-твоему, Малевич,
Чтоб такое рисовать?
Особо следует сказать о поэте, музыканте и драматурге, участнике правозащитного движения еще со времен СССР Юлии Киме. Именно его перу принадлежит написанный в 1968 году, но не потерявший актуальности до сегодняшнего дня «Адвокатский вальс», где есть такие строчки о суде:
Конечно, усилия тщетны,
И им не вдолбить ничего:
Предметы для них беспредметны,
А белое просто черно.
Судье заодно с прокурором
Плевать на детальный разбор,
Им лишь бы прикрыть разговором
Готовый уже приговор.
Трудно отделаться от мысли, что сказанное в полной мере характеризует происходившее как в Мещанском, так затем и в Хамовническом судах на процессах над М.Ходорковским и П.Лебедевым. А в декабре 2011 года в «Новой газете» было опубликовано стихотворение Ю.Кима, посвященное нашим подзащитным, называющееся «За кого голосовать». Называя их «своим тандемом», поэт чуть позже, в феврале 2012 года, на концерте в поддержку политзаключенных исполнил песню «Владимир П. и Дмитрий М., освободите мой тандем».
И, конечно же, нельзя не вспомнить создателей проекта «Поэт и гражданин» Д.Быкова, М.Ефремова и А.Васильева. Избрав жанр политической сатиры, они, безусловно, не смогли обойти своим вниманием юкосовскую тему, тем более что трио авторов бывало в стенах Хамовнического суда и наблюдало происходившее воочию. «Поэтический мотор» творческой группы поэт Д.Быков и ранее неоднократно в публицистических выступлениях остро затрагивал ситуацию, в которой находились М.Ходорковский и П.Лебедев, выступал поручителем за освобождение больного В.Алексаняна, сражался с теми, кто настаивал на необходимости содержать в колонии С.Бахмину. Думаю, мало кого оставили равнодушным его прочитанный М.Ефремовым «Стих о женской доле», посвященный мужественному поступку пресс-секретаря Хамовнического суда Н.Васильевой, заявившей о фальсификации обвинительного приговора, вынесенного судьей В.Данилкиным.
Без ложной скромности могу сказать, что тяга к стихосложению была не чужда и некоторым членам адвокатской команды. Конечно, соревноваться с маститыми мэтрами в голову не приходило, и наши редкие опусы в момент их появления на свет предназначались для внутреннего потребления — в кругу своих коллег и товарищей.
История приводимой ниже переписки в стихах такова. Коллега В.Краснов оказался на обследовании в больнице и, чтобы попусту не тратить время, свободное от медицинских процедур, прихватил с собой материалы для работы над очередным обращением защиты в Верховный Суд РФ. Видимо, написание проекта жалобы так настроило его на поэтический лад, что заготовка пришла по электронной почте с сопроводительным стихотворением:
Нежданно оказавшись на больничной койке,
Точнее, сидя рядом с ней,
Продолжил я копаться в Верховного Суда «помойке»,
Чтоб доводов набрать в опроверженье ей.
Из глубины больничных коридоров
Под шум и запах местного «кафе»
Пишу я Вам, чего же боле,
Ведь хворь нашли в ногах, не в голове.
Так появилось то, что посылаю
Судебный акт, увы, не отличает правовая стать.
Коллег прошу сие дополнить, хворого «пиита» не ругая,
Ну а закончить хочется мне рифмой слова «мать».
Вызов был мною принят, и ответ на заставил себя ждать:
Из глубины больничной лазарета
Промеж клистирной и дверями туалета,
Как гром с небес в начале лета,
Раздался голос негодующий поэта.
«Хоть я, как Байрон, мучаюсь ногою,
Как Врубель — не в порядке с головою,
К тяжелому не годен я труду —
Нагажу я Верховному Суду!
Когда меня отпустят ночью глюки,
Я погружусь в познание науки
И, зачерпнув премудрости со дна,
В судью метну я горсточку г..на!»
Всю ночь, мешая хворым людям спать,
Поэт твердил упорно: «мать!» да «мать!»...
И эхо вместе с этой «матью»
Звенело грозно в утке под кроватью.
Комментарии