Еженедельная передача: RESET.ПЕРЕЗАГРУЗКА

Письмо омоновцев

ЛГ: Бойцы второго батальона ОМОНа столичного ГУВД, задача которого, как пишут издания, разгонять акции протеста (охранять, как говорят они сами), пожаловались Дмитрию Медведеву на невыносимые условия работы и нарушения со стороны начальства. Московские омоновцы утверждают, что начальство зарабатывает с их помощью деньги. Отправляет их охранять всяких авторитетов, предпринимателей, за деньги участвовать в рейдерских захватах.

Письма разоблачения ушли в Администрацию президента и Генпрокуратуру. Там никакого ответа не было. Тогда омоновцы пришли в журнал New Times. И журнал New Times все это опубликовал. После чего заварилась, извините за тавтологию, заваруха. Дальше Министерство внутренних дел подает в суд на журнал New Times. Это министерство в лице главы пресс-службы пригласило журналистов поговорить. Журналисты вроде бы ответили, что поговорят. И не поговорив с руководством, ничего не выяснив, выпустили этот материал. Довольно сложная ситуация.

ПШ: Я слышал, что сам командир второго батальона тоже подает в суд от себя лично. Вообще, у меня ощущение, что это продолжение предыдущей темы о народных бунтах. О тех людях, которые должны эти бунты разгонять.

МД: Народные восстания.

ПШ: Может быть, восстания. Обратите внимание: 30-го числа был митинг в Калининграде, а 31-го на Триумфальной площади был митинг с участием Лимонова и Алексеевой.

ЛГ: Митинги были вообще по всей стране. Две тысячи разрешили, а на Триумфальной площади...

ПШ: У нас это разгоняют довольно жестко, а в Калининграде милиция себя вела, и это все отмечали, вполне корректно.

МД: Милиция в целом хорошо понимает то, что в свое время сказала Зоя Космодемьянская: всех не перевешаете. Наше уважаемое руководство это тоже понимает. Но для нашего уважаемого руководства, насколько можно оценить, слишком велика цена вопроса.

Ведь что такое сегодняшнее государство? Это машинка для переработки, с моей точки зрения, биомассы, которую по торжественным праздникам и красным дням календаря называют населением. Мелкие и крупные радости жизни для правящей бюрократии. Куршавельские загулы, замки в Швейцарии, океанские яхты с подводными лодками и так далее. И каждый день ее существования приносит конкретные деньги. Если исходить из того, что людям нужно как-то помогать. Но кошелек-то не резиновый. Те деньги, которые пойдут на население, на решение человеческих проблем сегодня... И это как бы коллективный разум правящего класса.

ПШ: Вне зависимости, кто диктует им действия на уровне?

МД: Они, каждый поодиночке, понимают, что нужно что-то делать. Отсюда идея модернизации, всякие замечательные политические разводки. Но как социальный механизм, как социальный организм, они, как стая леммингов, несутся вперед, радуются тому, что до пропасти еще много места и времени, и можно пообедать.

Кроме того, глобализация сыграла злую шутку. Они искренне почему-то верят, что, успев добежать до самолета и долетев в свои поместья за границей, они там будут в безопасности. Хотя сами же подписывали все эти антикоррупционные соглашения, по которым после потери власти их будут рвать. Так сказать, кто первый встал, того и тапки. Естественно, что при этом они полностью игнорируют интересы не просто населения как такового, но и обслуживающих это население — то есть омоновцев.

ПШ: То есть получается, бунт ОМОНа приводит к тому, что ОМОН больше сращивается с населением? То есть ОМОН все-таки является частью населения? Или частью аппарата?

МД: Не преувеличивайте. ОМОН даже живет в отдельных общежитиях.

ПШ: Да, в Строгино.

МД: Есть федеральный ОМОН, который просто оторван. Именно поэтому его направили на Дальний Восток. Местный ОМОН бабушек разгонять не будет, а после провокаций…

ЛГ: Скажите, Михаил, а чего они так — я уже о митинге на Триумфальной площади — чего они с таким упорством разгоняют? Охраняли бы. Народ пошумел, и чаю бы им принесли. И все. Себе дороже.

МД: Во-первых, есть пиковая ситуация у Юрия Михайловича Лужкова. Он себя загнал. С одной стороны, если он не будет сносить поселок «Речник», то какой же он мэр, если не может отобрать у людей то, что им принадлежит. Логично? С другой стороны, если он начнет разносить «Остров Фантазии», то он объявит войну правящему классу. И что с ним тогда будет? И вот тупик. И в этой ситуации, когда понятно, что любое сообщество людей для него абсолютно нетерпимо... С другой стороны, что значит допустить митинг? Это значит признать, что человек в городе Москва имеет какие-то права.

ПШ: А что в этом плохого?

МД: Вы что, с ума сошли, что ли? Сегодня вы признаете, что у него есть какие-то права, завтра вы признаете, что у него есть права на жизнь.

ЛГ: А послезавтра?

МД: А послезавтра ему нужно обеспечивать прожиточный минимум.

ЛГ: То есть вот такая цепочка?

МД: Это сложная логическая цепочка. Она существует на уровне инстинктов. Они это ощущают. То есть быдло. Вот это быдло не имеет никаких прав. Сидите вы дома перед телевизором и кушаете котлетку. И вдруг котлетка вам заявляет, что у нее есть права свободно собираться в том месте, где она, котлетка, хочет. Вы удивитесь.

ЛГ: А я скажу: «Соберитесь, две котлетки», и я две скушаю.

МД: Понимаете, процесс пищеварения правящего класса протекает по-другому.

ПШ: Не так, как у нас?

МД: По-другому. То есть понимание того, что у котлетки есть какие-то права, — оно присутствует.

ЛГ: Хотя, казалось бы, что там. Не придет больше народу, чем приходит.

ПШ: Вы знаете, здесь сидели и Алексеева, и Лимонов, и Константин Косякин, который «Речником» занимается. Это совершенно мирные люди. Нам показалось, что если их не трогать…

МД: Вы знаете, а я сейчас читаю биографию Сталина. Какой был тихий человек. Удивительно. Довели, что называется, до революции. И страна у нас была очень и очень тихая. Пока не начали пинками превращать население в котлету. Это с одной стороны.

А с другой, очень хорошо помнят конец восьмидесятых годов. Когда разрешили мяукнуть, и все. Кирдык. И они знают, что нельзя разрешать ничего. И они правильно понимают, что когда люди поймут о том, что у них есть права… Это не уголовное преступление по 282-й статье, за которое нужно сажать в тюрьму. А это нормально. Наша коррупционная власть останется года полтора, ну два.

ПШ: С 1988-го по 1990-й.

МД: Как-то так.

ЛГ: Но тогда-то все шло сверху, в любом случае. Все разрешительные мероприятия.

МД: Эту ошибку они осознают. И категорически не будут этого допускать. У них еще есть, так сказать, борьба между кланами. И, скажем так, либеральный клан, который сейчас перешел в наступление на силовой и хочет силовой захватить в качестве трофея… Вот этот либеральный клан — он очень хорошо тоже чувствует ситуацию. И он хочет заставить силовой клан действовать абсолютно абсурдными методами.

Ну, например, в советское время, я знаю, что было возбуждено следствие и люди сели за антисоветский лозунг. Антисоветский лозунг: «Вся власть Советам!» И люди под следствием. А официально установлено, что надпись «Долой самодержавие и престолонаследие!» есть призыв к свержению советской власти. Там подрыв основ государства и призыв к свержению государственной власти. Это установлено.

И вот наша либеральная группа будет загонять все больше в этот абсурд, искренне полагая, что абсурд кого-нибудь тронет. Не тронет.

ЛГ: Давайте мы о либеральной группе и об абсурде поговорим в следующей нашей части.