Особое видео: RESET. ПЕРЕЗАГРУЗКА

Иран приступил к обогащению урана

ЛГ: Еще одна история, о которой говорят и которая волнует все страны без исключения, — это, конечно, Иран, отказавшийся от договора по обмену атомным топливом с ведущими ядерными державами. И в частности, с Россией. Ахмадинежад, президент Ирана, заявил, что его страна начинает самостоятельную работу по обогащению урана до 20-процентного уровня. И вот на момент нашей передачи уже первая партия обогащена.

Министр обороны США Роберт Гейтс призвал к скорейшему введению жестких санкций в отношении Ирана. Что касается нашей страны, то мы, в общем, если говорить откровенно, поддержали Соединенные Штаты Америки. Потому что Иран подставил и нашу страну таким образом.

ПШ: У меня глубокое убеждение, что если вдруг мы Иран в какой-то момент поддержим, то рано или поздно он нас обманет. Я не имею в виду этот случай — мелко. Во-первых, Иран — страна, которая играет абсолютно свою игру. И союзники… Все-таки ислам им ближе.

АЛ: Знаете, исламские миры ближе, но там несколько сложнее. Мне кажется, нам надо повнимательнее смотреть на этого соседа, который развивается экономически и научно развивается. И отстаивает свое право в ядерной энергетике. И достаточно резонно говорит: «А что вы хотите? Как можно представить сегодня рядовую страну без развитой ядерной энергетики? Ведь это дает нам преимущество. Нам дает это определенную автономию, и, естественно, мы хотим быть в этом отношении самостоятельными, и чтобы нас здесь не ущемляли».

Ущемление суверенитета, с одной стороны. С другой стороны, они же наши соседи. Они не соседи Соединенных Штатов Америки. И когда пытаются им продиктовать и создать определенное напряжение — как, допустим, в Ираке Соединенные Штаты Америки или в Афганистане, — это все возле наших границ. Нам, я думаю, это совершенно не нужно. Вот эта новая война. Бомбардировки.

ПШ: Ну, нам и ракеты не нужны. Согласитесь.

АЛ: Я согласен с тем, что нам выгодно иметь рядом сильную державу, которая не была бы нашим врагом. Но она априори сильная. Опрокинуть ее назад в средневековье, в историю персидского царства не удастся. Это не под силу никому. Даже Соединенным Штатам. Поэтому для нас это некая данность, с которой мы должны считаться. Точно так же как мы должны считаться с другим нашим соседом великим — с Китаем.

У меня очень серьезные по этому поводу взгляды. И я считаю, что у нас очень серьезные проблемы от соседства. Но это некая данность, с которой надо научиться жить и с этим считаться. Поэтому я полагаю, что, безусловно, мы должны, так же как и все мировое сообщество, выражать озабоченность попытками получить обогащенный уран, из которого можно потом успешно создавать и получить ядерные технологии. Но тут эксперты зачастую ошибаются. И у нас в свое время, когда мы создавали свою бомбу, нам пророчили, что на это требуется двадцать лет, а путь оказался в пять раз короче.

ПШ: Ну, вы физик. Вам виднее.

АЛ: Это непростой процесс. И особенно если в одиночку все делать, не заимствуя технологии. Достаточно много приходится делать и решать. Но тем не менее это должно нас заботить — расширение клуба ядерного. Мы должны это открыто говорить. Но и открыто бросаться в то, чтобы становиться рядом с Соединенными Штатами и пытаться утоптать Иран… Я думаю, что это для нас бесперспективная политика. Не надо бы этого делать.

Точно так же как мы поторопились в свое время с Югославией. Очевидные промахи. С Ираком, я полагаю, позиция России во многом способствовала тому, что там произошло. Да, собственно говоря, то, что происходит сейчас в Афганистане… Я думаю, в этом отношении нужно быть более аккуратными.

ПШ: Вообще, когда здесь был не так давно эксперт, заместитель директора Института стран США и Канады, я удивился. Потому что впервые, наверное, почувствовал беспокойство вдруг. Когда вдруг действительно выяснилось, что Иран, Ирак, Афганистан, Пакистан — эти четыре страны. Плюс Индия. Я о ней не упоминаю. И вдруг это все у нас рядом. Это в двух шагах. И что-то с этим надо делать.

ЛГ: Мы, собственно говоря, уже поддержали Соединенные Штаты Америки.

АЛ: Да, Лавров уже выступил.

ЛГ: Мы поддержали Соединенные Штаты Америки в этих жестких санкциях. Потому что репутация Ахмадинежада… Вы знаете, он сегодня сказал одно, а завтра другое. А у нас, как вы сказали, границы. Поэтому, если вдруг ему что-то взбредет в голову… Не знаю, загонит в угол. Жахнет, и все. Это же все побежит к нам.

АЛ: Ахмадинежад. Да, конечно, существует проблема самого президента. И тут я не собираюсь его защищать. Я говорю о другом. Есть стратегические отношения. Стратегические наши интересы. И вот на это надо смотреть. Допустим, есть еще одна проблема, о которой забывают, о которой вообще не говорят, — все Закавказье. Посмотрите, Грузию мы потеряли, хоть на некоторое время. Мы очень серьезно потеряли. Первая республика бывшего Советского Союза, с которой мы выясняли отношения оружием.

ЛГ: Да.

ПШ: Надолго потеряли.

АЛ: Надолго потеряли. Это все. Но что это значит? На сегодняшний день отсекли дружественную нам Армению. И там с нашими военными базами, с нашими пограничниками, которые там находятся. Как-то надо помогать. Через Азербайджан это не все хорошо получается. А вот дорога через Иран есть. Вот эта дорога есть через Иран — через Каспий. Такая дорога всегда была. Другого просто нет. Через Турцию? Там отношения между армянами и турками. Там тоже давняя «любовь». Она существует. Хотя тоже как-то это все решается. Они пытаются утрясти. Не очень здорово получилось.

И вот тоже узел закавказский. Я считаю, что это зона наших интересов. Российских. В этом отношении я не хочу поступаться ни сантиметром наших российских интересов. Мы должны в комплексе на это смотреть. Президенты приходят и уходят, а наши интересы остаются. Поэтому я бы более аккуратен был в высказываниях. Конечно, надо подрезать экстремистские высказывания руководителей — таких как Ахмадинежад. Но в целом я бы более трезво смотрел.

ЛГ: Анатолий, а скажите, роль России на Ближнем Востоке... Некоторые эксперты говорят, что приехал вот к нам лидер «Хамаса», которого во всем мире считают террористом, а мы считаем, что с ним надо договариваться, и переговариваться, и что-то еще. И некоторые эксперты считают, что с «Хамасом» у нас отношения, с Ираном. В общем, роль России на Ближнем Востоке не очень велика. Поэтому мы пытаемся таким образом как-то увеличить свою роль на Ближнем Востоке. Влияние свое.

АЛ: Да. Очевидно, что в какой-то момент у нас был провал в защите своих интересов и на Ближнем Востоке.

ЛГ: А какие наши интересы на Ближнем Востоке?

АЛ: Интерес есть всегда. И у всех. Военная база в Сирии. Я навскидку говорю. Поэтому думаю, что у России сейчас большой потенциал повысить свою роль, свой авторитет, в том числе и на Ближнем Востоке. Именно потому, что сегодня мы разговариваем с Израилем, сегодня у нас есть возможность играть роль миротворца. Тех, кто сможет наладить диалог.

ЛГ: То есть мы в качестве переговорщиков.

АЛ: Берите выше. Я бы так хотел видеть. Не просто переговорщика.

ПШ: Судьи!

АЛ: Нет. Не судьи. А страна, которая влияет на ситуацию. Это важно. Я думаю, что эта роль по праву может принадлежать России. Возможности наши в арабском мире. А сейчас возможность диалога, умение разговаривать и дружить, в том числе с Израилем, — это хорошо. И роль России в этом отношении может быть повышена.

Кстати, когда мы рассуждали об Иране, о роли в исламском мире, — не все так просто. И шииты, и сунниты… Персы. Эту особенность надо учитывать.

Вообще, Восток — дело тонкое. Не нами сказано, но очень точно.