Особое видео: RESET.ПЕРЕЗАГРУЗКА

Два года президентства Медведева, ч. 2

ЕГ: Инвестиционный климат. Это же очень важно. Потому что дело Ходорковского… Пока здесь не будет поставлена какая-то точка… Конечно, лучше точка. Когда второй процесс будет закончен без всяких последствий. А Михаил Борисович все-таки будет освобожден.

Пока не поставлена какая-то точка, я практически уверен, что никакого радикального изменения отношения Запада к России тоже не произойдет. Потому что это очень важный вектор. Очень важный фактор. Пока не будут созданы действительно какие-то конкретные меры, показаны какие-то конкретные гарантии. Например, собственность инвесторов западных здесь, в России. А у нас же такие случаи были, когда в последние годы люди вкладывались, допустим… Ситуация на Сахалине, когда, извините, выпирали по полной программе.

ПШ: И выперли.

ЕГ: Да. И таких случаев, кстати, на региональном уровне много. Просто мы знаем (публично говорят) о больших случаях. Но на Западе это все отслеживается. Очень подробно отслеживается.

Ситуация, конечно, связана со СМИ. Можно, конечно, ругаться сколько угодно. Последний рейтинг, что Владимир Владимирович Путин попал в число гонителей свободных СМИ.

ПШ: Самый большой враг.

ЕГ: Да. Путин, Чавес. Не очень приятно на самом деле, что он туда попал. Я понимаю, было заявление господина Пескова, что это все бред. Пожалуйста. Но ведь факт остается фактом. Что некая организация — достаточно уважаемая — такой рейтинг составила, и один из руководителей туда попал. К счастью, Медведев туда не попал. Но тем не менее мне представляется, что эта вся информационная политика, которая здесь есть, когда, например, антизападная риторика по мановению волшебной палочки возбухает…

ЛГ: В данный момент, когда мы разговариваем.

ЕГ: В данный момент. Но еще буквально пару-тройку месяцев назад вдруг она была со страшной силой развернута. Кто-то такой дирижерчик был. Теперь оно пошло на нет. Но где гарантии того, что те же самые люди — они же все остались на телевидении, в средствах массовой информации, в той же самой Государственной думе — завтра снова не начнут по чьей-то указке…

Поэтому эта ситуация непредсказуемости на чем основана? На отсутствии институтов. То есть Россия живет по принципу какого-то ручного управления. Об этом и Владимир Владимирович говорил неоднократно. Пока это ручное управление во всех отраслях — начиная конкретно с экономики и кончая информационной политикой.

ПШ: Судопроизводством.

ЕГ: Внешней политикой. Да, судопроизводством. Пока это все будет продолжаться, я думаю, Запад — и Европа в том числе — будет относиться к нам с большой осторожностью.

ПШ: А что должен сделать Медведев? Я понимаю, вы как раз проговорили, что он должен изменить.

ЕГ: Мне кажется, что ему осталось два года. Конечно, за эти два года сложно сделать что-то. Это понятно. Потому что скоро начнется предвыборная кампания. Даже та, которая в России. Все равно она какая-то есть. И какие-то предположения сложно приводить. И если предположить, что он пойдет на второй срок, допустим, шестилетний, — это будет уже второй шестилетний срок, — то для него это, конечно, будет шансом. И для всей страны — шансом все-таки каким-то образом ситуацию сдвинуть с места.

Мне представляется, что ему как юристу, которым он является, стоило все-таки довольно существенно поменять наше законодательство по очень многим пунктам. Вот то, что он начал чуть-чуть, если мы говорим о политической сфере. Я не говорю об экономической. Там тоже надо двигаться, там много что наработано. И надо применить по налоговым режимам и по таможенным режимам.

Но, если мы говорим о политической сфере, — это, конечно, новое законодательство о политических партиях, новое законодательство об общественных организациях. Реально новое. В какой-то степени возврат к тому, что было. Пусть меня обвиняют, что я за лихие 90-е выступаю. Но в данном случае там это было неплохо. Это, конечно, новый федерализм. Это, конечно, новые межбюджетные отношения. Подъем роли муниципалитетов.

Это очень тяжелая задача. И эта задача даже не на шесть лет, которые ему предстоят, а может, на двенадцать. А может, даже больше. Но вот я бы начал с этого. И составил бы кампанию предвыборную, если бы я был на его месте… Свобода лучше, чем несвобода в очередной раз. Лучше свобода слова, чем гласность. Это правильно. А такие конкретные вещи, за которые он мог бы реально через какое-то время отчитаться: «Что я внесу поправки в такие-то законодательные акты, и они позволят вот это, вот это, вот это, вот это… Нам в России жить».

ПШ: Ходорковского он должен выпустить? Это условие?

ЕГ: Я бы сказал так: формально говоря, если мы станем на правовую позицию, он как президент Российской Федерации не может оказать никакого воздействия на Хамовнический суд.

ЛГ: То есть законопроект, что завтра выпускаем…

ЕГ: Да. Это невозможно. Конечно, решает суд. Мы становимся на формальную позицию. Мы понимаем, что есть и неформальная позиция. Но формально только судья Данилкин может принять то или иное решение по делу Ходорковского и Лебедева. Но если Медведев начнет реальную реализацию большой законно дательной программы по формированию институтов в стране, то изменится сама атмосфера. И я бы сказал так, что все люди, которые имеют отношение к принятию решения по делу Ходорковского, они, наверное, тоже на это как-то реагируют. Потому что они же не живут в безвоздушном пространстве. Они живут в России.