Социальная политика

Евгений Гонтмахер об изменениях в Трудовом кодексе, ч. 2

ЕГ: Это узкое место. И это на работодателей российских всегда оказывало гнетущее, тяжелое впечатление. Именно такая ситуация. Именно рынок работника. А не так, как мы привыкли. Помните, фильмы про Дикий Запад? Когда там огромные очереди перед биржей труда. И открываются три вакансии, а стоит там 500 человек, и кричат (помните, как в фильме «Операция «Ы»): « Я, я!» и так далее.

На Западе на самом деле ситуации другая. Да, там, конечно, нет таких колоссальных очередей на бирже труда. Но я вам скажу так: допустим, в таких странах, как Соединенные Штаты, безработица стабильная. Даже в неплохие годы для американской экономики где-то 5—7 процентов. Сейчас уже порядка десяти процентов. Но тем не менее там реально у работника намного меньше выбор, чем у нашего российского. И у особо квалифицированных.

Поэтому, конечно, Прохоров откликается на эти вещи, воспользовавшись тем, что кризис. Что бизнесу надо помочь, безусловно. Потому что до начала кризиса никто бы его даже слушать не стал. Мол, экономический рост, зарабатывайте деньги. Какие там трудовые договора? Мобильность, рабочая сила? Нет.

Но сейчас, когда известно всем руководителям страны, и бизнес на это жалуется, что не хватает денег на то, чтобы содержать людей, это может содержать, повторяю, первоначальную позицию с точки зрения переговоров. Профсоюзы уже откликнулись. Естественно, профсоюзы сказали, что нет, такого не может быть, у нас отличный Трудовой кодекс и так далее. Тоже переговорная позиция.

ПШ: А кто откликнулся компромиссно?

ЕГ: Пока никто. Наше правительство — третья сторона — пока отмалчивается. Потому что ну хорошо, это позиция Прохорова. Прохоров председатель комитета в Российском союзе промышленников и предпринимателей по этим вопросам. Но это не позиция пока РСПП. Бюро РСПП сделало такое заявление. А также у нас есть и другие предпринимательские организации, которые скажут, что нет, ребята, давайте вот так. Или вот есть трехсторонняя комиссия господина Жукова, вице-премьера.

Тогда, условно говоря, какие-то переговоры могут и начаться. Но пока это воспринимается как одно такое экстремальное мнение господина Прохорова, в котором, я повторяю, определенный смысл есть. Я бы не стал называть его странным.

ПШ: То есть это прокачка…

ЕГ: Да. Это называется «бросание пробного шара». То, что реакция профсоюза будет такая, известно было с самого начала. Но теперь интересно, как на это отреагирует наше правительство.

ПШ: Пока вы еще не знаете?

ЕГ: Пока реакции официальной нет. Потому что правительству в этой ситуации, конечно, неудобно.

ПШ: Социальная напряженность.

ЕГ: Надо становиться на чью-то сторону. Оно понимает, что бизнесу плохо. С другой стороны, оно не хочет ущемлять работников в сложной социальной ситуации. А вырабатывать какой-то новый компромисс — очень тяжелая работа. Поверьте мне.

ПШ: Многолетняя.

ЕГ: Я участвовал в подготовке того Трудового кодекса, который был внесен в 1999 году. Это потребовало нескольких лет.

ПШ: А вы не помните, какую статью по номеру просит изменить Прохоров? Примерно о чем она? Это ведь нарушение трудового законодательства?

ЕГ: Прежде всего Прохоров просит изменить, то есть принять новую редакцию статей, которые говорят о материальной компенсации людям, которых увольняют по инициативе работодателя. И это, конечно, порядок формирования трудовых договоров. Он хочет, чтобы рынок труда был максимально гибким и мобильным. Что в принципе, конечно, могло бы помочь развитию нашей экономики.

ПШ: Посмотрим, чем это дело закончится.

ЕГ: Думаю, что до выборов 2011 и 2012 годов никакой подвижки не будет. Потому что это очень сложный вопрос. Это может вызвать неоднозначную реакцию. Но после 2012 года, когда придет новый президент и когда у него будет снова диалог с работодателями, возможно, он начнет этот процесс.

ПШ: И если при этом уцелеет Евросоюз. Если не посыплются за Грецией Португалия и Испания и так далее.

ЕГ: Я думаю, что не посыплются. Это вопрос принципа для Европы, для Евросоюза. Потому что это вызовет не просто эффект домино с точки зрения финансов. Это вызовет обрушение фондовых рынков. Было небольшое опасение — и уже фондовые рынки пошли вниз. Доу-Джонс упал на девять процентов. Это же было вообще рекордно.

Падение курса евро резкое и, допустим, рост курса доллара тоже никому не выгоден в мире. Я думаю, что уже сейчас нашли решение. Будет оказана достаточно большая помощь Греции. И за это проголосовали, по-моему, все и в Европе, и в Греции.

ПШ: Но очень нехотя.

ЕГ: Это неприятно.

ПШ: Это все-таки деньги.

ЕГ: Но это все-таки решение. Развала Евросоюза никто допустить не хочет. Это будет геополитическое…

ПШ: Это немножко другая тема. Я имел в виду, что если гипотетически представить этот развал или по крайней мере сильную встряску, то ведь это неизбежно отразится на нашей экономике.

ЕГ: Это отражается и сейчас. И если будут снова какие-то финансовые проблемы там, то это, безусловно, отразится на курсе рубля.

ПШ: И на сторонниках или, наоборот, так сказать, противниках Прохорова? Верно?

ЕГ: Мне кажется, что противники Прохорова — прежде всего профсоюзы. Работники, думаю, в меньшей степени.

ПШ: Дай Бог, чтобы все было хорошо.