Вынос тела Ленина. Ради порядка народ готов пожертвовать свободой. Вечеринка в «доме миллионеров»

Рождение мирового «суперкласса»

ЛГ: Третья наша часть посвящена людям, которых все не очень любят. Свои-то не любят, а чужие не любят совсем. У нас в России есть такая замечательная пословица: «Самая легкая болезнь — холера у соседа». Так вот, если на всех этих ребят найдет холера, то никто не будет плакать. Речь идет о вечеринке в новом «доме миллионеров», натолкнувшей британскую прессу на размышления о появлении мирового «суперкласса», к которому, собственно говоря, Sunday Times и относит наших совсем богатых, или, как их часто называют, олигархов. Не совсем, говорят, правильно — но олигархи. Фотографии российского миллиардера Романа Аркадьевича Абрамовича (вот уж притча во языцех), его подруги Даши Жуковой и его океанской яхты иллюстрируют материал Sunday Times о появление нового класса супербогатых. А новый «дом миллионеров» — это такой супердом в Лондоне, где метр стоит… даже не помню сколько. Там какие-то такие цифры, которые просто не укладываются в сознании.

ВЕ:  Причем в Лондоне цены очень дифференцированы в зависимости от района и собственности.

ЛГ: Да. Так что здесь такое, по мнению экономистов и экспертов? Точка зрения, которую приводят газеты, — это ведет к социальному неравенству. И вообще, такая ситуация, когда вдруг появляются «совсем-совсем богатые», когда происходит расслоение общества на богатых и всех остальных, не сулит миру ничего хорошего. Сулит только, понятное дело, обострение зависти. Поскольку я не могу быть таким, как Абрамович, я хочу выколоть ему глаз. Или поджечь его дом...

ВЕ:  Вы знаете, дело в том, что расслоение было всегда...

ЛГ: Да.

ВЕ: …На богатых, бедных, средних. Все зависит от процента перераспределяемых средств. И от психологии. Желание вырвать глаз у олигарха на самом деле свойственно большинству из нас. И мы не очень понимаем, что это пагубно. Дело не в том, что я люблю всех олигархов или беру на себя смелость утверждать, что они честно заработали свои деньги. Дело в том, что сегодня они со своими деньгами, со своими предприятиями так или иначе являются одним из элементов, и не самых простых, экономической конструкции. И просто все отобрать и разрушить эту систему невозможно. Нужно что-то предложить взамен. Люди не отдают себе отчета, что в обществе всегда были богатые. Всегда был работодатель. Но только у нас…

ЛГ: Справедливости нет.

ВЕ:  Справедливости нет и быть не может в этом случае. Более того, у социального структурирования общества есть своя функция, своя нагрузка — и в сфере госуправления, и идеологическая, и так далее. Однажды в истории попробовали убрать все эти социальные слои — я имею в виду советский период. Но даже тогда нам не удалось сделать это до конца. Мы знаем прекрасно, что выросла номенклатура. Свои чиновники.

ЛГ: Но согласитесь, что были некие правила игры, было понимание, что не надо будоражить сознание. Сознание будоражить не надо.

ВЕ:  Да. Это тоже та ситуация, в которой работают двойные стандарты. Есть у тебя любовница, есть у тебя «Волга» — это не значит, что ты должен разводиться или раскатывать на «Волге» днем и ночью. Все и так понимают и знают, что у тебя они есть.

ЛГ: А пыжиковую шапку покупай в секции ГУМа, где никто не видит, никто не слышит.

ВЕ:  В результате эта система рухнула. Рухнула, потому что основная масса людей (хотя были и такие, кто даже не слышал об этой пыжиковой шапке, не знал, откуда она берется, где все эти точки — Военторги, Воздвиженки и так далее) не была готова. Она не была согласна. Дело в том, что здесь происходит конфликт. На Западе никто никогда не утверждает, что все прямо так равны. Все прекрасно отдают себе отчет, что есть сенатор, что есть конгрессмен и что они не равны какому-то механику или слесарю с завода.

ЛГ: Но я его, гада, могу не выбрать, если что.

ВЕ:  Возникает тогда ситуация… Конечно, у конгрессмена больше шансов ускользнуть от закона, чем у механика. Но тем не менее это достаточно сложно. И прозрачная судебная система снижает шансы на выскальзывание из рук правосудия. Все понимают, что перед законом они равны и конгрессмену нужно будет что-то сделать, чтобы избежать наказания: спрятаться, уйти, замазать ситуацию и так далее. Но при этом они отдают себе отчет в том, что они не равны. Тем более в Великобритании или во Франции. Возьмем какую-нибудь графиню. Водитель из любой компании понимает, что он ей не ровня, потому что у нее за спиной 16 веков, потому что она знает своих предков, потому что земля ей принадлежит по праву и так далее. Но он знает, что если она даст взятку, то сразу же начнется расследование по делу мадам N о даче взятки, что все ответят перед законом. И нет никакого конфликта сознания.

У нас же всегда происходит конфликт сознания. Потому что нам постоянно говорят, что мы все равны, что мы все одинаковые, что у нас все правильно. Но на деле мы понимаем, что у нас абсолютно разные доходы, что перед законом мы отвечаем по-разному — а кто-то не отвечает никогда, и ему это можно, потому что так принято. Но вслух мы говорим, что у нас такого нет ни в коем случае. И из-за этого конфликта не работает система.

ЛГ: Что делать?

ВЕ:  Приводить реальную жизнь в соответствие с законодательством. Либо написать в законе: ребята, перед желтыми штанами — два раза «ку» (как на планете Плюк из фильма «Кин-дза-дза»); этим — только пешком, этим — только «Жигули Калина» желтого цвета. И все.

ЛГ: Честно все.

ВЕ:  Да. И тогда конфликта нет, все понимают свое место в социальной системе. Либо привести реальную жизнь в соответствие с законом, который принят в этом государстве.

ЛГ: Самые счастливые люди — в Дании. Или в Норвегии.

ВЕ:  В России.

ЛГ: Согласно последнему рейтингу счастья, в России не очень. В Дании и в Норвегии. Почему? Потому что они в принципе все равны перед законом, и к тому же там сильная социальная поддержка со стороны государства, которое оплачивает медицинские расходы и что-то там еще. У них есть богатые — но они ничем не отличаются от обычных людей, которые ходят по улицам. Сильная социальная поддержка.

ВЕ:  Конечно.

ЛГ: И налоги у них высокие. Вот на эти самые налоги и существует вся эта социалка.

ВЕ:  Дело в том, что имеется еще одна важная составляющая, которая у нас не выросла. Она не воспитана. Это благотворительность. В Штатах…

ЛГ: Если бы по рукам не давали за благотворительность...

ВЕ: …Это все модно, хорошо. И считается моветоном не участвовать ни в чем, не выделять каких-то денег. Но если вдуматься, за что платят богатые люди… А они делают это вполне осознанно, тратят десятки миллионов. Они создают вокруг себя благоприятную среду.

ЛГ: Естественно.

ВЕ: Пока наши олигархи не доросли до понимания того, что вокруг себя надо создавать благоприятную социальную среду, делиться частью заработанного. Сделать асфальт для всех, а не дорогу к своему дому. Купить не «Челси» для собственного удовольствия, а…

ЛГ: Если покупаешь «Челси», то одновременно надо открыть десять юношеских клубов.

ВЕ:  Пожалуй. Тогда понятно, что у тебя есть деньги. Понятна твоя мотивация. Дело в том, что отсутствие ясной и четкой мотивации влияет в том числе и на политическую систему. Все понимают, что наша бизнес-элита каким-то образом участвует в принятии властных решений. Именно поэтому ее представителей и называют олигархами. Но кто, как и какие интересы представляет — непонятно. А потом они удивляются, почему им куда-то не дают визу. Потому что они непонятны. Они — непрозрачные люди. Когда они перестанут передавать чемоданы с деньгами под столом, а будут делать это открыто и объяснять, почему они это делают, тогда будет понятно, какую позицию они занимают. Тогда они станут прозрачными.

ЛГ: Тогда последний вопрос. Сколько вы на это даете? На выращивание этой прозрачной системы? Или ее никогда не будет?

ВЕ:  Исторический процесс — это тяжело в России. Ментально тяжело.

ЛГ: Лет сто?

ВЕ:  Думаю, больше. И боюсь, что у нас может не оказаться столько времени. Великобритания, например… Если говорить о Великобритании, вы же помните, кто был первым английским писателем, который стал писать на английском языке? Чосер. То есть только к этому моменту, а «Кентерберийские рассказы» написаны в 1380 году, сформировался английский язык. 1380 год — и еще 200 с лишним лет они посвятили тому, что рубили друг другу головы. Только после «Славной революции» (это XVII век) там потихонечку все как-то начало укладываться. Хотя парламент существовал и раньше. То есть все это выросло приблизительно за 600 лет. При преемственности власти.

ЛГ: Ну ладно. Мы все-таки оптимисты. Жить можно и так — и без Великобритании.

ВЕ:  Но жить-то хочется хорошо.

ЛГ: Да. Но каждый сам кузнец своего счастья. На этой фразе и закончим. Или вы хотели что-то добавить?

ВЕ:  В том-то и беда, что каждый кузнец своего счастья. Потому что каждый начинает ковать его у себя в квартире. Если мы создаем нацию, которая, на мой взгляд, у нас все-таки еще не сложилась, то нужно ковать общее счастье.

ЛГ: Если не будут мешать ковать в своей квартире, если у всех в квартирах будет хорошо, то везде будет хорошо. Не мешали бы.

ВЕ:  Совершенно верно. Дальше это «хорошо» должно перекинуться на подъезд, на улицу и так далее.