Священники в армии. Русские люди — между свободой и несвободой. Из мегаполисов — в микрогорода

Из мегаполисов — в микрогорода

ЛГ: Смотрите, каждый десятый россиянин готов эмигрировать. Есть цифры. Есть опросы. Самый главный вопрос, который все задают: «Что стало причиной таких настроений граждан и чем это, собственно говоря, грозит стране»? Хотя мне кажется — не знаю, как вам, — что нынешние опасения несколько преувеличены. Общество открытое — и люди открытые. Они просто едут работать, жить, покупают недвижимость, еще что-то. Да, конечно, уезжают и потому, что человек ищет, где лучше. Но, к сожалению, из страны уезжает, я буду сейчас говорить цинично, материал хорошего качества, давайте это так назовем. А приезжают в страну не самые лучшие люди, не самые умные, может быть. Вот это, мне кажется, беда для страны. Хороший вопрос?

НО: Конечно, я согласна с вашим тезисом о том, что уезжают за длинным рублем, за лучшей жизнью.

ЛГ: И, заметьте, не меняя гражданство. Эмигрируют, оставляя российское гражданство.

НО: С другой стороны, меня радует статистика приезжающих. Если говорить о рабочих руках, то это выходцы из Средней Азии, из наших братских республик Украины и Белоруссии, которые приезжают к нам сюда подрабатывать. Но начался и процесс реэмиграции. Многие русские топ-менеджеры иностранных компаний, получившие прекрасное образование в немецких, английских и прочих университетах, возвращаются назад и занимают должности в России. Более того, волна молодых людей приезжает за длинным рублем сюда. Поэтому происходит и обратный процесс. Другое дело, что он не такой «жареный», как огромная волна вторичной эмиграции, и на него обращают не очень много внимания.

Вот один из последних примеров. Я знаю, что недавно в Москве открыли уникальный детский медицинский центр. И меня очень порадовало, что согласие на работу в этом центре дали пять ведущих зарубежных специалистов, известных во всем мире. То есть вывод все-таки один: человеку важнее место, где он может самореализоваться и получить за это достойную жизнь. Конечно, это идеальная картинка. Вопрос в том, как эти условия создать.

ЛГ: Вечный вопрос.

НО: Да. Это одна сторона. У нас есть гениальный математик Перельман.

ЛГ: Таких гениев мало. Он в любой бы стране был таким. Он сказал: «Я управляю Вселенной! Зачем мне деньги?»

НО: Но он же не уехал! Ему прекрасно ходить с авоськой по Санкт-Петербургу.

ЛГ: Но все в основном другие.

НО: На таких земля держится. Мне кажется, что свои чудики есть и в Америке. Не только у нас.

ЛГ: Это бесспорно. Я вот тут в «Огоньке» прочитал о том, что наши российские пенсионеры, не олигархи, не родители олигархов, уезжают в Болгарию, в Турцию. Они просто хотят провести остаток своей жизни там, где потеплее. Люди переезжают, причем либо продают квартиры, либо оставляют. Но оставаться здесь, где они могут рассчитывать только на, мягко говоря, не очень большую пенсию, они не желают. Они говорят: «Мы лучше там». Вот в чем проблема. А если бы мы развивали свои теплые территории, они бы остались здесь.

НО: Я одной ногой живу в Пскове, другой — в Петербурге, третьей — в Москве. Я могу сказать, что Псковская область является излюбленным местом питерских дачников, которые с большим интересом едут не в Болгарию, а в Псковскую область и живут там круглогодично. Только в холодные месяцы они возвращаются обратно в Санкт-Петербург. И они являются самыми активными бабушками и дедушками. Это первый факт.

Второй — известно немало случаев, когда родители покупают детям квартиры в Москве, а дети сдают их и на эти деньги уезжают на Гоа. И живут там. Они там ничего не делают. Им просто хорошо.

ЛГ: Это рента. Нормально.

НО: Является ли это патриотической эмиграцией по идеологии? Не знаю. Опять же люди уезжают в поисках лучшей жизни. Есть еще одни факт. Некоторые пенсионеры переезжают жить в Москву, потому что в Москве гораздо лучше обслуживание. Например, ветераны. Они говорят: «Я имею право на квартиру в Москве». Есть случаи, когда в Москве поселяют и прописывают пять, семь, восемь пенсионеров, чтобы получать здесь пенсию. Это тоже внутренняя эмиграция.

Мы сейчас обмениваемся скорее информацией, нежели рассуждениями эту тему. Тем не менее очень понравилось высказывание одного великого философа, который говорил: «Странное дело — мы постоянно заботимся о развитии городов, в то время как люди мечтают жить в деревне».

И тема реорганизации намного интереснее, чем тема реэмиграции. Нам интереснее вернуть людей на просторы Сибири из больших мегаполисов, таких как Москва, где надо простоять в пробках два часа, чтобы проехать 20 километров в ближайшее Подмосковье. За то время, что мы добираемся до Раменского, можно долететь до Турции.

ЛГ: И бывает, что дешевле долететь до Турции.

НО: И мне кажется, что лозунг возрождения села и какой-нибудь проект новой целины, освоения земель, строительства коттеджных поселков и выдачи земли по типу «Земля — народу, фабрики — рабочим!» сработали бы. Можно провести опрос: «Вы не хотели бы с московской зарплатой жить в Пскове или в Псковской области, на природе?» Уверена, что многие ответят «Да».

ЛГ: Ну, если там создадут такие условия, как в Москве. Мы в Москве не можем центр разгрузить. Пробки. Центр. С ума сойти. Зачем в Москве нужен ЛУКОЙЛ? В центре города, на Чистых прудах?

НО: Менеджеры тоже люди.

ЛГ: Пожалуйста, развивайте зону вокруг Москвы. Стройте там ваши ЛУКОЙЛы. Там же инфраструктура и прочее.

НО: Вы говорите как москвич.

ЛГ: Город освободился. Красота! Почему нет? Во всем мире это делается. Просто убирают из города. Я, конечно, говорю, как москвич — москвич-шовинист.

НО: Мы с вами приходим к тому, что нужно архитектурное решение. Создание микрогородов. Я уверена, что как только появится возможность... Здесь дело даже не в уровне жизни. Мы знаем, что зарплаты в Италии сопоставимы с зарплатами, которые получают у нас в Центральном федеральном округе. И сейчас в Европе, например в Греции, не все так уж хорошо. Это миф, что там хорошо живется. Но зато там есть территория для жизни. Там другой ландшафт, там другой дизайн.

ЛГ: Там теплее. Там есть море.

НО: Там, где есть море, — онкология. Это оборотная сторона счастья. Мне, например, не нравятся теплые страны. Мне, например, нравится Гренландия. Там интереснее. Там можно одеться — раздеться нельзя. Поэтому путь к решению проблемы эмиграции — это создание правильных, хороших условий для жизни. Приятных глазу.

ЛГ: От кого это зависит? Или это уже идет?

НО: Я думаю, это уже идет. Я недавно читала о новых архитектурных концепциях, которые предлагаются в Москве. Строительство современных, иных по типу поселков. Уже появляются сумасшедшие дизайнеры, сумасшедшие архитекторы, сумасшедшие инвесторы, которые готовы развивать эти идеи. Они говорят: «Мы продаем среду для жизни, а не квадратный метр».

ЛГ: Последний вопрос, и на этом закончим. Представьте, что у вас есть выбор, где жить, куда поехать. Да, вы не любите море. А дети? Куда бы вы их отправили?

НО: У меня ребенок сейчас живет в Псковской области. Ему там прекрасно. Дом стоит над рекой. Соловьи поют. Чистый воздух. Люди на родном языке говорят. Пробок нет. Поэтому там жить удивительно. Главное, чтобы рядом был любимый муж. А остальное не важно. Не важно, где жить, важно — с кем.

ЛГ: На этой оптимистической ноте мы заканчиваем нашу беседу с Надеждой Орловой, депутатом Государственной думы. Спасибо вам огромное.

НО: Спасибо вам за хорошие вопросы.

Материал подготовили: Мария Пономарева, Сергей Лихарев, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Ольга Азаревич, Лидия Галкина