С момента августовских событий прошло двадцать лет. Выросло целое поколение граждан постсоветской России, которым внушали и внушают весьма спорную мысль: дезинтеграционные процессы на территории СССР к августу 1991 года зашли слишком далеко, и «реакционная» попытка части союзного руководства остановить распад страны была якобы заведомо обречена на неудачу. Мол, даже если бы члены ГКЧП действовали более решительно, подавив сопротивление сторонников Бориса Ельцина в Москве и Ленинграде, — это не привело бы к стабилизации ситуации, а напротив, обернулось бы еще более драматичными смутами.
Однако анализ событий, происходивших на постсоветском пространстве накануне 19 августа 1991 года и непосредственно в этот день, не подтверждает такую точку зрения. Большинство республик Советского Союза вовсе не находилось на «низком старте» в ожидании удобного момента, для того чтобы распрощаться с «империей». Исключение — Прибалтика и Молдавия. Другие республиканские центры внимательно прислушивались к происходящему в Москве и ждали, какая из политических воль восторжествует — разрушительная или собирательная.
В Литве, Латвии и Эстонии сепаратистские устремления действительно зашли достаточно далеко: еще в конце 80-х там образовались мощные национал-демократические движения, пользовавшиеся реальной поддержкой сотен тысяч прибалтов. Были сформированы местные органы власти, заявлявшие о своем «государственном» статусе, началось создание параллельных силовых структур, большинство СМИ были под контролем националистического большинства. Впрочем, союзный центр по-прежнему имел в этих республиках немалые ресурсы, в первую очередь силовые (ОМОН, войска Прибалтийского военного округа), и опору на значительную часть русскоязычного населения.
В Молдавии, где к власти также пришли радикальные националисты, положение дел было специфичным. Имелся мощный внешний фактор — румынский. Парадокс и комизм происходившего в Молдавии заключался в том, что никакого молдавского национализма не было в принципе — был национализм румынский. И кишиневские праворадикалы отказывали в праве на существование своей малой родине, считая ее лишь частью «Великой Румынии». Тем не менее подобные идеологические установки, пропагандируемые «сверху» вчерашними комсомольцами, а ныне «новой бессарабской элитой», воздействовали на наиболее темную и необразованную часть населения республики. Молдавская ССР была к августу 1991 года фактически расколота. Русское левобережье, а также гагаузы, не желавшие жить под властью Бухареста, поддерживали идею сохранения обновленного СССР, а остальная Молдавия готовилась сменить советское гражданство на румынское.
В Грузии внутриполитическая ситуация во многом определялась особенностями личности президента Звиада Гамсахурдиа. Этот эксцентричный политик, буквально помешанный на ненависти лично к Михаилу Горбачеву, боролся в первую очередь против него, а только потом — за полную независимость Грузии, что и продемонстрировали события трех тревожных дней августа 91-го.
То есть лишь в пяти республиках СССР из пятнадцати большая часть населения всерьез рассматривала в качестве сценария будущего полный разрыв отношений с Союзом. Была еще РСФСР — та самая «великая Русь», сплотившая «союз нерушимый республик свободных», руководство которой и было главным могильщиком этого союза. Элиты остальных девяти республик были вменяемы и ждали, когда столица СССР определится с тем, как всем жить дальше.
Да, были и трудности, и кровь — чего стоят Нагорно-Карабахский конфликт и резня в Фергане, события в Баку и погромы, чинимые азербайджанским Народным фронтом. Но все же процесс разрушения СССР был обратим — подтверждением являлся факт того, что ни одна из радикально-сепаратистских политиканских группировок 19 августа не сумела либо не осмелилась вывести значительное количество людей на улицы Киева, Алма-Аты, Ташкента и целого ряда других столиц союзных республик. Номенклатурные элиты заняли выжидательную позицию, и можно не сомневаться, что если бы по Центральному телевидению показали закованного в наручники Ельцина и бойцов «Альфы», патрулирующих коридоры московского Белого дома, — парад суверенитетов развернулся бы в обратную сторону.
Вспомним, какова была реакция в «братских столицах» на известия о ГКЧП. В Киеве главком Сухопутных войск Валентин Варенников уведомил председателя Верховного Совета Украинской ССР Леонида Кравчука о позиции Советской Армии в связи с введением чрезвычайного положения. Еще более жестко высказался начальник военно-политического отдела внутренних войск МВД СССР по УССР и Молдове генерал-майор Василий Санин: «Я, как и все командование внутренних войск, считаю принятое решение законным и правильным. Мы готовы выполнять все возложенные на нас ГКЧП задачи». Выступая в тот же день в 16.00 по украинскому ТВ и радио, Кравчук туманно высказался, что Верховный Совет не располагает информацией о происходящем в Москве в достаточной степени и «нужно время, чтобы разобраться во всем». В Киеве в это время было спокойно, никакие «майданы» город не сотрясали, и, несмотря на громкие заявления нескольких правых политических организаций и шахтерских стачкомов о «предзабастовочной готовности», украинцы смотрели телевизор и ждали, что будет дальше.
Население Белоруссии также встретило новости из Москвы хладнокровно. Большая часть высокопоставленных минских чиновников предпочитала выжидать и отмалчиваться (например, премьер-министр БССР Вячеслав Кебич долго не решался вернуться из отпуска), а некоторые, например, председатель Верховного Совета БССР Николай Дементей, высказались в поддержку ГКЧП. Национал-радикалы сперва соблюдали осторожность. И лишь почувствовав, что силовые структуры не получают от ГКЧП никаких инструкций, лидер Белорусского народного фронта Зенон Позняк решился провести митинг численностью не более 5 тыс. человек.
В Ереване 19 августа было принято совместное заявление Президиума Верховного Совета и Совета Министров Армении, в котором содержался призыв к населению соблюдать дисциплину и спокойствие. По словам армянских властей, они поддерживали постоянную связь с центральными властями и командованием дислоцированных на территории республики советских войск.
20 августа Премьер Армении Вазген Манукян заявил: «Государственные органы Армении должны пока воздерживаться от какой-либо определенной точки зрения. Кто бы ни победил в Москве — главное, как он будет относиться к проблеме Нагорного Карабаха». ГКЧП отнес Армению к тем советским территориям, на которых распространялось введение чрезвычайного положения, но на практике это положение реализовано не было. И вовсе не из-за разъяренных толп армян, отстаивающих свою независимость, а из-за того, что ни местные структуры МВД и КГБ, ни подразделения Минобороны не получили из Москвы соответствующих четких приказов.
Азербайджан, весьма нестабильная республика Закавказья, встретил известия о переменах на удивление спокойно. Для начала военный комендант Баку полковник Валерий Буниятов заверил всех, что ситуация в азербайджанской столице не изменится. С утра 19-го было усилено военное патрулирование (вещь совершенно необходимая после армянских погромов и иных экстремистских выходок), солдаты контролировали телевидение, телеграф, почту, банк.
На следующий день второй секретарь ЦК Компартии Азербайджана Виктор Поляничко оценил ГКЧП как «обнадеживающую структуру». Он отметил, что для Азербайджанской ССР хорошо уже то, что ГКЧП объявил о введении чрезвычайного положения в соседней Армении, — Азербайджан требовал этого с самого начала карабахского конфликта. Президент Азербайджана Аяз Муталибов, находившийся с визитом в Иране, также сделал заявление, недвусмысленно поддерживающее ГКЧП.
Самая интересная реакция последовала из Грузии — один из наиболее принципиальных борцов с Москвой Звиад Гамсахурдиа пообещал к 24 августа выполнить все требования ГКЧП, объявил о разоружении Национальной гвардии и о том, что необходимо любой ценой избежать конфронтации.
В азиатских республиках СССР, образовавших летом 1991 года Среднеазиатский союз, отношение к происходящему в Москве также было сдержанным — выступить с открытым заявлением против ГКЧП осмелился только киргизский лидер Аскар Акаев. В Алма-Ате, Ташкенте, Душанбе, и Ашхабаде собирали информацию и ждали, на чью сторону качнется чаша весов.
Население Советского Союза, высказавшееся на общенародном референдуме в марте 1991 года за сохранение СССР, с пониманием отнеслось бы к мерам, направленным на сохранение страны. Если бы события августа 1991 года в Москве развернулись по-иному, Советский Союз существовал бы до сих пор. Возможно, в несколько иной конфигурации, за вычетом непримиримых Прибалтики и Молдавии.
Материал подготовили: Роман Попков, Мария Пономарева
Комментарии