Я в первый раз увидел Ульяну Скойбеду летом 2002 года в Бункере НБП на Фрунзенской — мрачная деваха сидела у стеночки в приемной, тупо смотрела на снующих туда-сюда по штабу нацболов. Не знаю даже, было ли в ней внешне что-то чужеродное. В Бункере вообще мало какой человеческий типаж мог показаться чужеродным: ну представьте себе гавань пиратского острова Тортуга из книжек Сабатини, там как в калейдоскопе вращаются немыслимые узоры, неповторимые сочетания характеров, костюмов, эмоций. Бункер — то же самое. В Бункер часто приходили и такие неразговорчивые девушки с какими-то своими непонятными внутренними империями, и Скойбеда вполне годилась как одна из них.
Спустя несколько дней мы с ликованием узнали, что странная, практически немая герла была в тисках не внутренних миров, но журналистского задания. Сгрудившись над газетами, нацболы, гогоча на весь штаб, вслух читали статью с продолжениями в двух номерах «Комсомольской правды». Назывался текст «Это я, Ульяночка».
Если бы помимо внушения обывателям ужаса от «опустившихся отморозков» перед редакцией «КП» стояла задача еще и нас, отморозков, обидеть и деморализовать, то эта задача была бы провалена. Уж с самоиронией в НБП всегда было все ок, статьи про нас в «Комсомолке» и «СПИД-инфо» мы читали с огромным удовольствием и разбирали на цитаты.
Сегодня Ульяна Скойбеда держит свой суровый фронт на страницах все той же «КП», проклинает «нацистских пособников», этих «насекомых», которые сдают Ленинград. Заклинает абажурами. Будто бы даже пародия на материализовавшегося вновь лейтенанта Найденова из фильма Шахназарова — ведет вечную войну, охоту за смертоносным гитлеровским «белым тигром», только уже на идеологическом фронте.
И велик соблазн увидеть в этом мракобесии фанатичное хунвейбинство, шумоголовость, увидеть в Скойбеде желание пытать и вешать, вешать и пытать.
Слава богу, я помню 2002 год. И эта память уберегает меня от соблазнов найти слишком сложное объяснение Скойбеде, Яровой, нашистам и прочему аду.
В 2002-м Скойбеда, прикидывая, как и что она будет писать, отрабатывая тему «тупых идиотов из подвала», сидела в штабе под портретом Сергея Соловья. Соловей — это был такой нацбол, приговоренный латвийским судом к 15 (пятнадцати) годам тюрьмы за акцию с требованием освобождения советского партизана Кононова. Еще один нацбол, Максим Журкин, по этому же делу тоже получил 15 лет. Как раз в это время, летом 2002 года, их этапировали в российские лагеря. Конечно же, Скойбеда, наш нынешний «последний солдат Победы», знала об этом деле — в Бункере только и разговоров было о рижских сидельцах. И когда я увидел Скойбеду впервые, мы как раз готовили пикет на Лубянке по теме политзэков — в первую очередь Лимонова, но и Соловья с Журкиным тоже.
Конечно, она знала. И конечно, ей было на дело Соловья, на рижскую акцию, посвященную Кононову, глубоко плевать.
На пикете Скойбеда держала со мной и каким-то молодым партийцем транспарант, другие ребята держали портреты Соловья, Журкина, Лимонова, сидевшего тогда в Саратове, подельников Лимонова. А перед нами выступал рижский нацбол Владимир Московцев, практически изгнанный тогдашними латвийскими властями из страны — слишком активно боролся за освобождение ветеранов из тюрем и за права русскоязычных. Московцев (партийная кличка Скрипка) — злой, сварливый дядька, с нервами, выжженными начисто латвийской «полицией безопасности», — читал в мегафон стихотворение Симонова «Если дорог тебе твой дом».
Пусть фашиста убил твой брат,
Пусть фашиста убил сосед,—
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправданья нет.
За чужой спиной не сидят,
Из чужой винтовки не мстят.
Раз фашиста убил твой брат,—
Это он, а не ты солдат.
Стихотворение, как известно, не особенно короткое, а безжалостный желчный Скрипка читал его нам от начала до конца под палящим солнцем. Но я не чувствовал ни усталости, ни раздражения, и каждая строка больно била меня, и я думал о Соловье и Кононове.
Скойбеда ни о Соловье, ни о Кононове не думала. Я случайно бросил на нее взгляд и увидел только лишь скуку и измученность. Вот тут я и ощутил впервые ее чужеродность, как будто она сконструирована из иных молекул, принадлежащих иной вселенной.
Наверное, Скойбеда крутила, оттачивала в это время фразу, что «партия, виртуозно построенная под психологию недоросля». Вернувшись в редакцию из организации, которая криком кричала о пересмотре итогов Второй мировой, о преследовании ветеранов в Прибалтике, об эсэсовских маршах, журналистка Скойбеда написала два замечательных текста (один и второй). Задание выполнено.
Никак нельзя думать, что нынешние тонны статей Скойбеды, множество акций нашистов, законопроекты Яровой есть результат каких-то убеждений, личных культов, заблуждений, предрассудков.
Материал по теме: большая ошибка думать, что оскорбление памяти Победы заключается в Скойбеде с абажурами и в Гозмане со СМЕРШем. Подлинное оскорбление Победы — это восприятие ее как модного тренда, спущенного сверху, привитого телевизором. (ДАЛЕЕ)
Олег Кашин считает, что гавканье «Мы не позволим!», «Позор пособникам фашистов!» — оттого, что люди, которые знали войну, умерли, а всякая шелупонь, тинейджеры 90-х, живы. Где-то еще в 90-е, в условиях веймарской России, нахватались сталинистских мифов и бредят ими до сих пор. Таким образом, люди-проекты, люди-задания, люди-функции наделяются не свойственным для них в принципе качеством — искренностью.
Дорогой Олег! Не надо уравнивать свою бессмертную душу с пассатижами и гвоздодером.
Ты искал в молодости героическую альтернативу. Я искал. Сергей Соловей искал. А Скойбеда с Мищенко и Якименко черта лысого искали.
В 2002-м Скойбеда мочила НБП, в 2014-м мочит «либералов». Сперва высмеивала людей, боровшихся с прибалтийским государственным неонацизмом, а сегодня ищет неонацизм и ревизионизм всюду, куда кидает взор. При президенте Просвирнине (если он будет недостаточно брезглив) мы будем читать колонку Скойбеды про «мясника Жукова» и «героев РОА». А нашисты будут вывешивать имперские флаги напротив офиса КПРФ и требовать убрать могилы генсеков с Красной площади. А Яровая запилит в Госдуме законопроект об уголовной ответственности за отрицание преступлений коммунизма. Ну и при президенте Навальном, президенте Немцове, председателе Совета народных комиссаров Удальцове (если только эти люди не будут брезгливы) и Скойбеда, и Яровая, и нашисты найдут, подберут себе задания сообразно политическому моменту.
Возможности по перепрограммированию этих людей безграничны.
Благодаря украинским событиям все мы знаем про Вадима Титушко и его многочисленных клонов. Так зарубите же себе наконец, что и журналисты «КП», и нашисты, и «взбесившийся принтер» — это суть те же титушки, только нанятые не на час-два, а бессрочно, прошедшие соответствующую прокачку, модернизацию, оборудованные кучей полезных приложений для более сложных, чем у самого Вадима Титушки, задач.
Вся эта публика с ее истошным «Мы не позволим!» — часть вселенной под названием «Титушка». И слава Украине, что есть теперь у восточных славян такое слово, объясняющее интереснейшее явление эпохи нашей Кали-юги.
Вадим Титушко — саперная лопатка, Скойбеда — целый танк, Яровая выполняет задачи авианосца. Но все они состоят из одной плоти, из идентичных частиц.
Хотя, впрочем, какая уж тут военная техника... Грабли — они и есть грабли, хоть и пафоса на огромный авианосец.
Материал по теме: Роман Попков, Александр Газов
Либераст пьёт валерьяну!