Еженедельная передача: RESET.ПЕРЕЗАГРУЗКА

Кто мы — сырьевой придаток или партнер?

ЛГ: Еще одна тема, которая касается Содружества Независимых Государств, — взаимоотношения Содружества Независимых Государств и Европейского союза. У каждой страны Содружества свои отношения с Европейским союзом. Но эксперты задаются вопросом: все-таки кто мы? Мы — Россия, например. Сырьевой придаток или партнеры? Судя по последним действиям и Европейского союза и нас по «Северному потоку», мы, скорее всего, партнеры. Правильно?

ПШ: А ведь ничего плохого нет. Когда-то мне тоже казалось, что, мол, придаток. Ничего. Нормально!

ВЖ: Очень правильно поставлен вопрос. А я в ответ поставлю другой. Что такое Франция? Это не винный ли, горнолыжный и сырный придаток России? Всего лишь. Или, например, Финляндия не мобильный ли придаток?

ЛГ: Мебельный.

ВЖ: Мебельный и мобильный. Да. Вопрос-то поставлен не совсем верно. Да, мы недостаточно используем собственные ресурсы в производстве товаров с высокой добавочной стоимостью, как говорят экономисты. Это наши проблемы. И при чем тут Европейский союз? Мы то, что является конкурентным товаром. К сожалению, конкурентным товаром у нас являются нефть и газ.

ПШ: Вы знаете, что меня удивило? Совсем недавно я узнал о том, что структура нашей экономической модели, где сырье занимает 25 процентов — а тогда-то оно было повыше, — одинакова с Канадой и с Австралией. Вот что меня удивило. Там то же самое. Точно так же 25 процентов занимает сырье.

ВЖ: А я вам скажу, что многие наши мифологемы меня просто удивляют. Вот это любимое: «Ах, нас осталось так мало! Нам надо рожать по десять детей в семье, иначе мы погибнем».

ПШ: Это мифологема?

ВЖ: Вы упомянули Канаду. В Канаде территория в два раза меньше, население — в четыре раза меньше. И живет оно на узкой южной полоске в 150 миль вдоль американской границы. И никто там не кричит, так сказать, ах, вот нас мало и так далее.

У меня возникает вопрос: что, китайцы придут, и что, мы собираемся биомассой защищать наши нефтяные вышки от китайцев? Все равно у нас биомассы не хватит. Если речь идет не об этом, то о чем? Мы все время забываем, что мы — в отличие, кстати, от Советского Союза — крайне северная страна, в которой на самом деле мест для жилья, для нормальной цивилизованной жизни очень мало.

ЛГ: У нас среднегодовая температура по стране +4.

ВЖ: Совершено верно.

ПШ: Ужас.

ВЖ: Совершенно верно. И действительно, мы что, собираемся, если население у нас будет расти и расти, заселять тундру? Загонять туда людей?

ПШ: Нет. Сибирь не будут заселять.

ВЖ: Там вахтовый метод. А те же самые китайцы... У нас говорят, что они придут и тут же все займут. Да те же самые китайцы: сколько их ни пытаются поселить в Иркутский автономный округ, они не едут. Они живут тоже узкой полоской вдоль берега моря и на юге. У них весь северо-запад практически не заселен. И поэтому мы как бы подменяем иногда наши реальные проблемы на выдуманные.

ЛГ: Проблема — это что? Продажа нашего сырья и расход денег, которые приходят?

ВЖ: Понимаете, в чем дело, очень много тянется из таких вещей, которые кажутся относящимися к гуманитарным проблемам, а они выходят на чистую экономку. Вот пример с гастарбайтерами: пока мы не наведем порядок с гастарбайтерами, ни о какой модернизации заикаться не можем. Потому что пока что наш бизнес действует по старому принципу — двадцать солдат и один экскаватор. И нанимают двадцать бедных и несчастных таджиков, вместо того, чтобы купить один экскаватор и посадить туда одного русского или татарина, перед этим обучив его в профессиональном техническом училище. Их просто не стало.

ЛГ: Сейчас возрождаются. Согласитесь, что не один бизнес здесь виноват. Поскольку бизнес использует вполне недостатки государства — той же милиции, которой очень выгодно «крышевать» тех же гастарбайтеров.

ВЖ: Согласен.

ЛГ: Начинать модернизацию надо с чего-то.

ВЖ: Да. Совершенно верно.

ЛГ: Интересно, с чего? С политической системы?

ВЖ: Насчет политической системы…

ЛГ: Да.

ВЖ: Я тут недавно на них наехал в «Аргументах и фактах» и «Известиях». Я сказал похвальное слово ИНСОРу. Потому что если рассматривать их доклад как руководство к действию, то можно не оставить камня на камне. А если рассматривать как интеллектуальную провокацию, то спасибо ИНСОРу. Начали наконец обсуждать проблемы.

ЛГ: Они на это и рассчитывали. ИНСОР для того и создан, чтобы обсуждать.

ВЖ: Они созданы не для этого. Они созданы для того, чтобы давать конкретные рекомендации. К сожалению, они дали конкретные рекомендации, и очень хорошие. Только проблема в одном: в неконкретной России в конкретном мире. В некоей идеальной стране, которой, к сожалению, нет.

ПШ: Тем не менее я бы вернулся к Евросоюзу. Скажите, в связи с последними изменениями на Украине нужда в «Северных потоках» и «Южных» как-то остается? Или теперь, может быть, Германия или та же Италия задумываются, не зря ли они деньги собираются тратить? Или уже не верят?

ВЖ: Боюсь, что не верят.

ПШ: А мы верим.

ВЖ: И мы не очень верим. Я объясню почему. Думали: вот наконец-то выборы пройдут, и будет поставлена точка. Точка там поставлена не будет. Опять поставлено многоточие. Все сравнивали ситуацию политической жизни на Украине с разными фильмами. У меня больше всего сравнение с шестым сезоном сериала Lost. Очень много оружия повешено на стенку, и, по-моему, уже запутались, какое из этих оружий должно выстрелить в конце и к чему все придет. Там тоже ситуация очень запуталась. Сами себя запутали. И я не знаю, как они из этого в итоге выйдут.

ПШ: И в итоге с этим клубком никто не хочет разбираться.

ВЖ: И никто не хочет в нем разбираться. И у меня такое чувство, что в определенной степени процесс будет идти параллельно — строительство этих обходных газопроводов и сначала создание консенсуса.

ПШ: На Украине?

ВЖ: В Украине. Создание консенсуса на Украине, потом модернизация.

ПШ: Да уже никому не будет нужен это газопровод. Если будут потоки.

ВЖ: Подождите, подождите — там 25, здесь 45.

ПШ: Там 53 или 56.

ВЖ: Хорошо, 56. Здесь 44. Около 100. Идет 200.

ПШ: И все же вернемся к Евросоюзу.

ВЖ: Да.

ПШ: Если будут достроены потоки, то что станет с Украиной? Это ведь тоже член СНГ. Мы специально Украину топим?

ВЖ: Нет. Из-за чего строятся эти потоки? Для того чтобы диверсифицировать эти потоки. Но не значит полностью поменять. Потому что из-за чего возникли проблемы с Украиной? Потому что Украина, по сути, монополист в транзите.

ПШ: Ее называют «Великая транзитная держава».

ВЖ: Предположим, мы решили провести только «Южный поток» на тот объем с небольшим запасом, который идет из России в Европу. Что получится? А получится, что Украину заменит Болгария или Сербия. И монополист будет ставить условия. Будучи монополистом, так же будет ставить условия. А когда поток идет и здесь, и здесь, и здесь, то Украина не будет монополистом. Не станут монополистами и страны, через которые или мимо которых идут эти потоки.

ЛГ: «Не кладите все яйца в одну корзину».

ВЖ: Совершенно верно. Хотя обычно мы все-таки из магазина несем их в одной корзине и парочки яиц недосчитываемся.