Россия — Белоруссия

Суздальцев Белоруссия 3

ПШ: И по чернобыльской теме...

АС: Они растащили эту радиацию по республике. Просто растащили.

ПШ: Что значит растащили?

АС: Ну она ушла продуктами, вещами. И так далее. Она расползлась по всей республике. Самое тяжелое — это даже не продукты. Это проверить очень легко. Здесь есть нормы содержания радионуклеидов. Сверку можно сделать. Все это несложно. И то, что продукция с чернобыльской зоны идет в Россию, это точно.

ПШ: А это сделано намеренно?

АС: Считается, что чистая. Считается, что молоко заражено, а сыр будет чистым. Это очень опасное дело.

ПШ: Дешевая, прекрасная белорусская еда.

АС: Еще в 90-е годы постоянно эти вопросы возникали в самом Минске. Когда про мебель говорили, что надо смотреть. В Минске есть даже услуга такая: люди приезжают и счетчиками проверяют мебель. Зараженный лес идет на мебельное производство. Мебель надо смотреть. Если белорусское покупать, то обязательно надо смотреть на радиоактивность.

ПШ: Так вы говорили о том, что это чуть ли не государственная программа: все вывести в Россию. Или, по крайней мере, они это делают с чувством справедливости.

АС: Да, есть такое чувство справедливости. Что вот вы нам оставили Чернобыль, хотя он должен на украинской территории остаться. Вот вы нам оставили, так сами и ешьте. Но это бытовуха.

ПШ: Но экспорт все-таки контролируется государством?

АС: Как?

ПШ: Я имею в виду не нашим, а белорусским.

АС: Зачем? Продали и забыли.

ПШ: Неважно как. Вы хотите сказать, что нужно мебель всю, которая приходит из Белоруссии, счетчиками контролировать?

АС: Хотя бы просматривать. И продукты питания.

ПШ: Но об этом я что-то не слышал. Чтобы кто-то бил в набат.

АС: Онищенко вопрос поднял.

ПШ: Но не по мебели.

АС: Он поднял по продуктам. Просто не знает. А мебель надо смотреть. Это не значит, что мы должны, не дай Бог, прерывать экспорт. Людям надо чем-то жить. Надо продавать. Но посмотреть этот вопрос надо.

ПШ: А там есть другая мебель, не из Чернобыля?

АС: Конечно, есть.

ПШ: То есть надо просто разделять?

АС: Надо смотреть. Потому что доски идут. А откуда они идут? Они все белорусские. Не забывайте, что радиация не только в чернобыльской зоне — она по всей республике. То там, то там выпала. Пошли, вырубили лес и пустили на производство. Взяли плитку для мебели, а она светится. Надо смотреть.

ПШ: И все-таки, какова перспектива российско-белорусских отношений? Они сейчас в какую-то странную фазу перешли. Даже дело не в этой медиавойне. А дело в том, что в какой-то тупик мы зашли. И такое ощущение, что по отношению к Лукашенко Россия пытается, наши власти пытаются выстроить ту же систему, так сказать, противодействия, борьбы, как и с Ющенко. Но ощущение такое, что не получится сделать так. Украина политизирована. Свободная была страна. А в Белоруссии ведь у Лукашенко, судя по всему, высокий достаточно рейтинг. Да?

АС: Ради Бога. Понимаете…

ПШ: Чего мы хотим? Чего мы добиваемся?

АС: Россия не собирается свергать Лукашенко — не дай Бог. Лукашенко — избранный народом президент. Есть вопросы по легитимности его. По подсчету голосов. Но этот вопрос не ставится под сомнение. Потому что даже Запад, который выборы не признал последние, он не убрал ни одного посольства в Минске. И все послы западные награждены Лукашенко. Это, так сказать, не наша проблема. Нравится белорусам Лукашенко — ради Бога, пускай с ним не расстаются. Но мы не будем работать с Лукашенко.

Там есть два фактора. Мы не будем с ним даже общаться. Потому что, во-первых, человек этот отражает, в общем-то… Мы понимаем, что некоторые вещи он отражает объективные, поэтому его и поддерживает белорусский политический класс. Ему надо выжить. Ему надо получить какую-то дотацию из России. Потому что без поддержки России экономика Белоруссии… Она совсем не развалится. Она выдержит рыночные условия работы с Россией. Выдержит. Но это будет настолько низкий уровень, что Молдавия будет казаться богатой страной. А учитывая то, что белорусы европейские такие, они мобильные, они активные, то они свою территорию покинут. Это будет ситуация, как в Прибалтике. Там Евросоюз, а здесь Россия. Останутся Лукашенко и пенсионеры. Ну очень низкий уровень. Низкие зарплаты. Это будет ужасно. Вот что страшно.

Для него, конечно, привычно, что все должно расти, все должно подниматься, жизненный уровень расти. Для него это, конечно, катастрофа, для него это потеря власти. Он воюет за себя. Он воюет за республику. Но зачастую за себя. Но он формальный наш союзник. У нас с ним политическая интеграция. У нас с ним единое Союзное государство.

ПШ: А вы читали эту речь, эти слова, на которые все время ссылается Приходько?

АС: Да, конечно. В пятницу 13-го Лукашенко сказал, что Россия должна понять, что мы объясняли, что мы не можем признать Абхазию и Южную Осетию.

ПШ: Нет, я имею в виду те слова на заседании ОДКБ.

АС: Да, конечно.

ПШ: Вы читали?

АС: Конечно. Они были опубликованы. В сентябре 2008 года он действительно обещал признать.

ПШ: Торжественно.

АС: Да, обещал признать, вопроса нет. И на сайте висит счетчик даже с этого дня.

ПШ: На вашем сайте?

АС: Да.

ПШ: А цитата там есть? Мы ее опубликуем.

АС: Да. Чуть-чуть там есть цитата. Получается, что нет нам ответа. Наши огромные вложения… А мы на 1 января 2010 года вложили в Белоруссию всякой поддержкой безвозвратной 52 миллиарда долларов.

ПШ: А может, это завышенные ожидания такие? Может, мы хотим слишком много?

АС: Нам обещали. Нам многое обещали. Нам обещали интеграцию полноценную. А мы остановились на коммерческой интеграции, только на втором этапе.

ПШ: Надо понимать, что интеграцию Лукашенко мог бы обещать только в том случае, если бы он мог баллотироваться на пост президента этого самого Союзного государства.

АС: Но об этом же официально не говорилось.

ПШ: Конечно, но как только он лишился этой возможности…

АС: Нет, давайте так: мы не говорим о возможностях и желаниях. Подписывались документы, соглашения.

ПШ: Но вы-то говорите об обещаниях.

АС: Есть договора, которые не выполнялись. До сих пор с 90-х годов договор о том, что получаете самую дешевую, союзную нефть, но часть экспорта, пошлины возвращаете в Россию. Никогда не платили. До 2006 года не платили ни копейки.

ПШ: Ну так это же наша вина.

АС: Мы бились. Мы просили. На уровне экспертном и министерском темы поднимались очень жестко. Но внешне, учитывая, что наш российский народ как-то всегда имел хорошее отношение к белорусам, считался братский, родной народ… В тяжелые времена Ельцина, когда страна перестраивалась, была такая иллюзия, что где-то за хребтом, за бугром западным уже есть такая страна, где по-русски разговаривают. Есть белый царь. Правит справедливо и хорошо.

ПШ: То есть там кто-то в администрации президента на жесткие заявления говорит: «Да ладно, бросьте». Что-то в этом роде?

АС: Мы медлили. Медлили, рассчитывая на то, что возобладает здравый смысл. Он не возобладал. Это большая трагедия.

ПШ: То есть это была… Это расценивалось как хитрость, которая москалями не замечена. И Лукашенко обхитрил.

АС: Да, они к этому привыкли. И сейчас никакой надежды нет, что поняли, что экономика белорусская всегда будет требовать дотаций. Молодой класс политический настроен прозападно. Мы для них — это поле охоты. Мы сырьевой придаток. Они даже пишут в своей аналитической записке, что Белоруссия вся из себя суверенное государство, а Россия для них сырьевой придаток. Колония для сбыта. Очень завышенные самооценки, учитывая то, что экономика Белоруссии меньше российской в сорок раз.

Там совершенно уникальные есть вещи: они считают, что Белоруссия настолько нужна России, что если Белоруссия отойдет от нее, то Россия развалится. Там страшные совершенно иллюзии. Но мы сами их так вырастили. Мир слушает Минск. Поднимается с утра и слушает Минск. Это, понимаете, такой вариант Северной Кореи европейский.

ПШ: Но не такой ведь жесткий режим?

АС: Нет. Но тоже похоже: преступности нет в авторитарных режимах. Ну есть, но очень мало. Банки грабят в основном.

ПШ: Хорошо бы, чтобы у нас с Минском, с Белоруссией не возникли границы с колючей проволокой.

АС: Знаете, думаю, возникнут.

ПШ: Не оставляете иллюзий?

АС: Наша задача, чтобы мы остались не братьями, но хотя бы друзьями. Партнерами. Они не прошли вот эту стадию. Они должны пройти ее сами.

ПШ: Какую?

АС: Они должны себе определить, как они собираются жить. Они все воспринимают… Вот Лукашенко говорит: мол, вы от меня требуете признания Южной Осетии и Абхазии, а у нас диалог с Европой, с США и так далее. Ну, позволь, если у тебя диалог с США важнее диалога с Москвой, то пускай тебя США и снабжают нефтью, газом, покупают твои МАЗы, БелАЗы и так далее. Ему даже и в голову не пришло, что Россия тоже имеет какие-то интересы. Так воспитана вся политическая элита Белоруссии, что Россия совершенно как магазин, у которого нет кассы. Взял и вынес, что захотел. И когда говорят, что подожди, надо заплатить, здесь тоже живет 150 миллионов населения, их тоже надо кормить. И мы не можем его обдирать ради твоего позиционирования, что ты самый умный, красивый и самый лучший. Мы не можем обдирать очередной российский регион где-то… Это воспринимается как оскорбление. Очень тяжело воспринимается.

Это беда. Им нужно большое перерождение. Я очень рассчитываю на белорусский народ. На его тактичность, понимание. Да, мы будем врагами сейчас. Да, национализм антироссийский. Но это пройдет, когда они поймут сладость своего труда, что они заработали для себя. Тяжело будет жить, но это будет свое. Да, это будет суверенное и независимое государство.

И нам надо, чтобы оно было суверенное и независимое. Зачем его терзать, народ? Зачем забирать суверенность и независимость? Он нам близкий народ. Грузины — близкий народ. Но белорусы-то... Кормить или финансировать этот суверенитет нам нельзя. Потому что это бессмысленно. Суверенитет стоит денег, и белорусы должны это понять.