Андрей Суздальцев, Россия на постсоветском пространстве, ч. 2
ПШ: А что делать? Ведь если нас там не будет, будет кто-то другой. Не будем говорить кто.
АС: Я против того, чтобы за эти режимы гибли наши мальчишки. Это самое главное. Далее, я против того, чтобы наши компании вкладывали туда деньги, а эти деньги разворовывали. Ведь эти деньги не возвращаются — сто процентов.
Зачем нам грабить свою страну ради какого-то мифического влияния? Я вам скажу, все дело в страхе, оставшемся еще со времен холодной войны. Если нас где-то нет, значит, будут другие. Зачастую нам бы хотелось, чтобы был кто-то другой. Ведь ясно, что этот кусочек Таджикистана и Киргизии — проблема не только наша, но и тех же НАТО, и США. И что американцы и НАТО могли бы пойти на контакт с ОДКБ, потому что это вопросы Талибана, вопросы Китая в конце концов. Они подсматривают из-за угла, как мы справляемся. Когда же входим в ШОС, занимаемся с китайцами — это уже вызывает беспокойство.
Но ведь, друзья мои, так тоже нельзя. И вы, и мы заинтересованы, чтобы НАТО был в Афганистане. Мы готовы здесь помогать. Потому что надо решить вопрос с наркотрафиком. Потому что совсем тяжело. И давайте как-то вместе это делать. Вы поймите, что здесь нет жесткого противопоставления — или мы, или вы. Бывает так, что необходимы две базы: и российская, и американская. Конечно, нам хотелось бы, чтобы база была чисто нашей. Но есть киргизское правительство, и это тоже надо учитывать. Но мы за партнерство в сложных вопросах.
Естественно, если бы было партнерство, не было бы войны между Грузией и Россией с Абхазией и Южной Осетией. Не погибли бы наши миротворцы, которых просто вырезали. Вырезали, и все. Почему мы Саакашвили не принимаем сейчас? Потому что он — военный преступник.
Я 15 лет прожил за пределами России и скажу так: когда Россия четко осознает свои интересы и пытается их отстаивать, авторитет ее вырастает многократно и мгновенно.
ПШ: Согласитесь, с Абхазией именно так и было. Если бы Россия не вмешалась, то, я думаю, сегодня была бы другая конфигурация мира.
АС: Другая. Вы знаете, я до сих пор не сторонник признания Южной Осетии и Абхазии. Потому что мы заблокировали наши отношения с Западом. Это большие издержки. Надо внимательно смотреть за этими государствами. Надо следить за ситуацией в Абхазии. Да, они нам близки, они союзники и так далее. Но у них свой путь. Это надо помнить. Это проблема.
ПШ: Как вам кажется, у нас в МИДе все это учитывают? Или думают по наивности, что те же абхазы будут нам всегда преданы? Как в свое время были преданы грузины?
АС: Я очень уважаю Лаврова. С точки зрения политики на постсоветском пространстве МИД в последние годы здорово вырос по сравнению с 2000—2002 годами. Но ощущаются те же конвульсии. Мы наблюдаем это на примере Белоруссии. У них бывает очень быстрая и жесткая реакция, что очень радует. Так сказать, держат ситуацию. И послы активизировались. Но я бы не сказал, что мы полностью выработали новый взгляд на проблему постсоветского пространства. МИД надеется на экономическую и политическую составляющие, делает ставку на русский мир, на те связи, которые остались с советских времен, когда часть элит обучалась в советских вузах. Мы можем с ними контактировать. Это учитывается.
Беда, к сожалению, в том, что постсоветское пространство все больше обращается наружу, а не внутрь. А это признак того, что регион распадается, что его потихонечку начинают растаскивать. Понятно, что тот же Иран постепенно будет подтягивать к себе Туркмению. А Азербайджан все больше будет подтягиваться к Турции. Уже и так тянутся к Турции. Грузия, как всегда, станет искать себе хозяина, который будет ее обеспечивать. Наверное, исчезнет Молдавия. Большие проблемы ждут Белоруссию…
ПШ: Казахстан вы не упомянули.
АС: По Казахстану прогноз нормальный.
ПШ: Да. Чувствуется, что там спокойно.
АС: Мы прекрасно видим, что в Казахстане есть понимание того, что ему нужна элита разного этнического состава. Если такое понимание есть, страна удержится. Почему это имеет ключевое значение? Потому что это вопрос Китая, а Китай — вопрос не Дальнего Востока, а Сибири.
ПШ: Средней Азии...
АС: Вопрос Средней Азии.
ПШ: Средняя Азия ведь побаивается его экспансии?
АС: Конечно. Надо учитывать, что миграция идет именно в Казахстан. Земля огромная, пространство, степь.
Вот Китай, вот Волга, вот центр Европы. Россия расколота. Казахстан имеет для нас огромное значение. Поэтому интеграционные процессы — это вопрос нашей безопасности. И я очень волнуюсь за судьбу Таможенного союза. Конечно, там огромная политическая составляющая, но это наш последний шанс и последний интеграционный проект, который мы можем сейчас провернуть. Если мы не удержим Таможенный союз, мы останемся одни.
ПШ: Тем не менее перелом уже наступил. Во всяком случае, как мне кажется, мы перешли из фазы, когда на протяжении нескольких лет пытались подружиться, в фазу прагматичных отношений. И это тоже приносит свои плоды?
АС: Приносит. Но тяжело все это воспринимается. Понимаете, все привыкли, что Россия — бездонная бочка. Учитываются американские интересы, европейские, иранские даже. А вот наши…
ПШ: Воспринимают как свои.
АС: Не то чтобы как свои. Считается, что куда, мол, они денутся. Через какое-то время после грузинской войны в Грузии произошло небольшое землетрясение. Снимали репортаж, и вот какая-то старуха около разрушенного дома говорит: «Ну, Москва-то нас поддержит». Это в Грузии. Такие вещи есть не что иное, как наследие Советского Союза.
Остро стоят и вопросы эмиграции, потому что они плохо регулируются. Это вызывает напряженность в наших городах, в наших мегаполисах. Происходит своего рода селекция. Так, обнаружилось, что узбеков трудно использовать в городах. Все-таки это крестьяне, пусть очень качественные и хорошие. Очень хорошо входят в нашу жизнь киргизы. Они горский народ, в совершенстве владеют русским языком, даже без акцента, очень быстро приспосабливаются к любой работе. Киргизов готовы и дальше принимать как рабочую силу. Потихонечку покидают нас украинцы — уезжают обратно. Украина поднимается, экономика растет, появляются рабочие места. Это радует. Вместе с тем в России работает 600 тысяч белорусов.
ПШ: Много.
АС: Не могу сказать, чтобы в Белоруссии была очень высокая безработица. Но вернуться обратно белорусам будет тяжело. Многие уже укоренились, приобрели семьи, появилось жилье. Если ситуация в Грузии и Белоруссии будет ухудшаться, трудовая миграция будет расти.
ПШ: Но при любом повороте событий она ведь останется? На ближайшие несколько лет по крайней мере.
АС: Естественно.
ПШ: А может быть, и на много десятков лет.
АС: Вот тут есть проблемы. Нам, конечно, хотелось бы, чтобы трудовая миграция была в большей степени славянской, что для нас естественно…
Комментарии