США и Россия — вместе против наркотиков. Исход «дела ЮКОСа». «Архипелаг ГУЛАГ» в школьной программе

В ожидании исхода процесса по второму «делу ЮКОСа»

ЛГ: Тема этой части нашей беседы — приближающийся к завершению второй процесс по делу Михаила Ходорковского, бывшего владельца ЮКОСа. Как пишут многие издания, в том числе и иностранные, процесс по делу Ходорковского носит политический характер. Об этом пишут практически все издания, в том числе Frankfurter Allgtmeine. Автор материала Михаэль Людвиг отмечает, что, скорее всего, собственно процесс подходит к концу. Затем суд, который «вряд ли хоть кто-то может назвать независимым», вынесет свой вердикт. Как первый процесс, говорится в статье, так и нынешний носит «политический характер». Это подтверждает сама прокуратура, которая на втором процессе «полностью перевернула с ног на голову аргументацию, к которой она же прибегала на первом». Издание приводит мнение Алексея Малашенко (это известный политолог из Центра Карнеги), который считает, что прокуроры (внимание!) достаточно умны, чтобы понимать абсурдность своих действий. А в том, что, несмотря на это, они не отказались от своих обвинений, он видит свидетельство политического характера процесса, который мог состояться лишь по указке сверху. То есть все ниточки, по мнению иностранных — и не только иностранных — журналистов, тянутся наверх. Ниточки от этого процесса тянутся наверх к одному человеку.

АК: Кто бы сомневался.

АГ: Ну да. Даже называют конкретных персонажей, но осторожно.

АК: А давайте сейчас назовем его не осторожно: Владимир Владимирович Путин.

АГ: Нависло какое-то тягостное чувство пессимизма. И все как-то дружно говорят, что оправдательного приговора не будет. Даже сам Михаил Борисович в понедельник сказал: он считает, что обвинительное решение по его делу уже вынесено. И мы как-то уже это признаем и принимаем. Вот сейчас суд будет писать приговор. Ваши ощущения? Верите ли вы в возможность другого исхода?

АК: Видите ли, это тот случай, когда я с Михаилом Борисовичем не соглашусь. Тут ведь о чем надо говорить? Гадать, какой будет приговор, нет смысла. Потому что приговор, если говорить о праве, о морали, о совести, должен быть только оправдательным. В течение полутора лет, если брать еще и следствие, не было доказано не только состава преступления по двум эпизодам, но и события преступления (хищения и отмывания). По ВМК не было доказано состава преступления. Срок давности. Поэтому я считаю, что говорить об обвинительном приговоре вообще нет смысла.

ЛГ: О любом?

АК: О любом. Хоть на один час. Это уже за гранью добра и зла. Это произвол.

АГ: То есть никаких компромиссов здесь быть не может?

АК: Никаких компромиссов. Меня не интересует, что там думает Путин, меня не интересует, что думает Медведев. Меня интересует, как в этой ситуации поступит Данилкин. Маневра для него я не вижу никакого. Если говорить о законности решения, законным может быть только одно решение — оправдательный приговор. Тут некоторые жалеют его: вот, мол, попал он в сложную ситуацию. Никакой сложной ситуации я не вижу. Не вижу никакого героизма со стороны Данилкина.

АГ: Вот закон...

АК: Вот закон. Вот твой профессиональный долг. Квалифицированный юрист, квалифицированный судья — у тебя нет маневра. Ты профессионал. Ничего не доказано. Все развалено. Пустопорожние разговоры. Пустота, вранье и фальсификация. Сегодня Михаил Борисович сказал: «Вы можете вынести обвинительный приговор, но это будет произвол». Что в Африке произвол, что в России произвол. Я тоже так считаю. Поэтому общество должно дать понять, что сегодня вообще нельзя говорить об обвинительном приговоре. Вот Путин решил, и будет обвинительный приговор. Да кто такой Путин? Почему он вдруг решил, так сказать, упечь людей еще на семь лет в лучшем случае? Кто он такой?

ЛГ: Как общество должно дать понять?

АГ: Вот и у меня этот вопрос.

АК: Общество должно дать понять...

ЛГ: Кому?

АК: Каждый публичный человек, каждый выступающий должен сказать: я как гражданин не принимаю обвинительного приговора.

ЛГ: А дальше что? Куда выходить?

АГ: На Триумфальную площадь?

АК: И на Триумфальную, и к Соловецкому камню, и к Белому дому.

ЛГ: И в «Твиттер» к президенту.

АК: И в «Твиттер». Сегодня Интернет — страшное оружие.

ЛГ: В неумелых руках.

АК: Это оборонительное оружие. Вот каждый по этому поводу и должен высказаться.

ЛГ: А вы знаете, сколько уже высказываний?

АК: Очень хорошо. Количество всегда перейдет в качество. Не сегодня, не завтра, но послезавтра обязательно.

АГ: Вот с качеством проблемы. Дело в том, что большинство людей отвлеченно смотрят на этот процесс. Так, слегка за ним следят. Не понимая, чем обвинительный приговор страшен лично для них. Ну да, он как бы не по закону. Но Ходорковский далеко. А у меня тут моя жизнь. И что мне от этого будет? Поэтому возникают очень большие сомнения, а стоит ли вступать в эту опасную игру. Идти на Триумфальную площадь.

АК: Стоит. Потому что в случае Ходорковского требуется указание Путина, чтобы безвинно посадить. В случае же Иванова, Петрова, Сидорова будет достаточно указания какого-нибудь местного начальничка, если он чем-то и как-то не понравится.

АГ: И даже не начальника.

АК: И даже не начальника. И потом, вот мы все время вспоминаем страшное время ГУЛАГа. Сталинские времена. Я считаю, что это нужно вспоминать. И об этом нужно говорить. Но в нашей, путинской, действительности это все равно что вспоминать времена Ивана Грозного. Там тоже много невинных голов летело. У нас есть наша политическая реальность, в которой мы живем. Иногда несистемных оппозиционеров упрекают за то, что они, говоря иронически, борются с «кровавым путинским режимом». Можно подумать, что он не кровавый. Если Аню Политковскую убили, и она в отличие от сталинских времен не в списке миллионов погибших, то что, ее не лишили жизни? Что, не пролилась кровь? Обязательно нужно, чтобы были реки крови? А то, что Ходорковский семь лет ни за что сидит? То, что за это время у него дети выросли и внуки? Обязательно должна пролиться кровь? Что, не искалечили жизнь человеку?

ЛГ: Понимаете, в российской истории всегда были реки крови. Поэтому они иронизируют.

АГ: Поэтому и кажется мало.

АК: Мало... А я считаю, что кровь не меряется реками. Потому что любая человеческая жизнь невосполнима. Поэтому к этим вещами нужно относиться серьезно. И к тому, что Ходорковскому назначат, если ему назначат неправильный срок, тоже нужно относиться серьезно. Вы говорите, что где-то в глубинке это воспринимают как нечто далекое. Да. Может быть, это далеко. Но нужно донести до всех, что это не просто ненормально. Я считаю, что это за гранью добра и зла. Любое неправедное решение — это за гранью добра и зла. Есть планка, ниже которой нельзя опускаться. Если опускаешься ниже этой планки, то опускаешься ниже общественной морали. Без общественной морали никакой не то что модернизации — у нас вообще очень мало шансов на выживание. Я считаю, что планку общественной морали надо поднимать. В том числе и по делу Ходорковского. А вот если бы тебя незаслуженно отправили на семь лет в места лишения свободы? Пусть каждый попробует посидеть в комнате. Почувствовать, что это такое.

АГ: Не в комнате...

АК: Даже в комнате. Пусть попробует посидеть. И тогда он поймет, что такое семь лет, когда люди сидят ни за что. Вот я сижу и понимаю, что сижу ни за что. И сижу я не в комнатных условиях. Пусть каждый пропустит через себя, что произошло с Аней... Пусть представит мысленно, что с ним обошлись так, как с этими людьми. Тогда все будет хорошо. Тогда все сразу поймут. А когда с легкостью заявляют: «Да что там Ходор? Подумаешь, семь лет посидел...» Вот читаешь на форумах и поражаешься кретинизму и моральной нечистоплотности. С этими людьми мне не о чем разговаривать. Я считаю, что этих людей надо выводить за скобки. Ничего хорошего у них в жизни уже не будет. Если человек так рассуждает, то я не верю, что он может стать профессионалом, хорошим отцом, хорошим семьянином, хорошим другом. Не верю.