Закон о Следственном комитете. Сурков рассуждает о политическом будущем России. Конфликт в тандеме

Сурков предрекает приход к власти оппозиции

ЛГ: «Россия борется за достижение нового мирового порядка и глобальной демократии», — заявил первый заместитель главы Администрации президента Российской Федерации Владислав Сурков. По мнению Владислава Юрьевича, место России в «Большой восьмерке» было дано авансом за былые заслуги, и скорее это можно назвать местом Советского Союза. «Самое главное достижение последних лет — это трезвый взгляд на самих себя», — считает он. Все это Сурков говорил на встрече с президентами студенческих обществ ведущих американских университетов. Он также рассказал о перспективах трансформации российской политической системы. По его оценке, ближайшие выборы в Государственную думу Российской Федерации выиграет «Единая Россия», но через десять лет в Думе может быть образована правящая коалиция «Единой России» и одной из оппозиционных партий. «Уверен, что в течение десяти лет достаточно окрепнет и станет респектабельной наша оппозиция», — отметил Сурков. И тогда «если оппозиция придет к власти, то не последует катастрофических изменений. Они будут носить характер корректировки, а не сокрушения институтов». Давайте пока на этом остановимся.

АГ: Потрясающая формулировка: «респектабельная оппозиция»! Не можешь противостоять процессу — возглавь его. И зачем 31-го они выходят, дерутся с кем-то? Может быть, дать всем по портфелю? Одеть в красивые костюмы?..

ГГ: На лимузинах подвезти хотя бы. Что же они на метро добираются!

АГ: В принципе можно и так. Что происходит? Нашим прежним понятием была «суверенная демократия». Теперь на смену ему приходит, видимо, «респектабельная оппозиция». О чем говорит Сурков?

ГГ: Я не знаю, о чем говорит Владислав Юрьевич, который, бесспорно, пользуется уважением многих депутатов. Но мне кажется, что он сегодня слишком оптимистичен. У нас нет десяти лет. У нас... Мы даже не понимаем, что мы говорим перед внешней аудиторией! Откуда может представитель Администрации президента знать, кто выиграет выборы через год?

ЛГ: Он предполагает.

ГГ: Ну хорошо… Спасибо, что не назвал количество мандатов, которые каждая партия получит в Государственной думе. На самом деле у нас нет десяти лет. И даже та убогая, простите за непарламентское выражение, «суверенная», или, как сейчас шутят, «сувенирная» демократия не придет никогда, если у нас не будет нормального демократического процесса, который мы абсолютно свернули. У нас нет полемики, нет, обратите внимание, ни одного прямого эфира. Ни одной серьезной политической передачи! Разве что обливание соком и выкрикивания восьми человек, стоящих друг против друга. Это самая, так сказать, мощная и серьезная передача о политических взглядах и политических различиях. То есть у нас все идет в режиме «Большой стирки». У нас любая политика превращается в некое подобие передачи «Большая стирка». Потому что за криком уже не услышишь смысла. Все кричат чего-то.

АГ: Так громко кричат, что и не разобраться.

ГГ: Да, что и не разобраться. Такие передачи еще можно — и то в записи на всякий случай. Прямых эфиров нет, серьезных дебатов политических партий нет даже в ходе региональных или других предвыборных кампаний. СМИ сегодня работают в так называемом ручном режиме. Мы это видим по списку спикеров. Спускают сверху, кого по каким вопросам брать, кого по каким вопросам не брать. Это известно даже депутатам, которые больше недели проработали в Государственной думе. Поэтому у нас нет десяти лет. У нас либо бунт снизу, либо реальная демократическая реформа сверху. Я не просто верю — я знаю, что так будет. Чего мне верить? Я еще в 80-х годах говорил, что наша страна находится в смертельной опасности, что речь идет о сохранении общественно-политического строя. У меня командировка была в Соединенные Штаты, и я рассказывал о том, как там и как у нас. А товарищи покрутили пальцем у виска и сказали: «Ну, Гена, ты там не перегрелся, в Нью-Йорке или Вашингтоне?» Понимаете, это было очевидно. Это было очевидно уже в 1983-м, даже в 1982 году, когда началась массовая фальсификация экономических показателей. Огромные приписки, бюрократия, формализм… Было ясно, что страна рухнет. Но если бы я тогда сказал, что мы на краю гибели, меня бы посадили в сумасшедший дом, в палату №6, и продержали там некоторое время — как раз до 1991 года. В 1987 году я сказал, что мы теряем страну. В 1987 году! Сейчас мои построения кажутся утопией. Я их озвучу, чтобы потом знали, что я это предсказывал. Значит, пройдет некоторое время…

АГ: Какое?

ГГ: От четырех до шести лет. Пройдет некоторое время, и единственным способом сохранить стабильность страны и не допустить прихода к власти радикальных сил и гражданской войны станет досрочный роспуск Государственной думы, проведение новых выборов и формирование коалиционного правительства народного доверия.

ЛГ: Смотрите, что говорит Сурков. По его мнению, в будущем Россию ждет «трех-, четырех-, пятипартийный парламент». «Скорее всего, так и будет, — полагает он. — Произойдет постепенный рост и укрепление оппозиционных партий и политической конкуренции». В итоге в пределах ближайшего десятилетия (а может, и пяти-шести лет) у нас сложится «эластичная, разнообразная, достаточная по сложности политическая система». Сурков подчеркивает, что он в этом абсолютно уверен.

ГГ: Нет. Я бы сказал, что у нас пять-шесть лет максимум до краха. До краха.

ЛГ: А он говорит, в течение десяти лет.

ГГ: Да бросьте вы...

ЛГ: Нет, если они развернутся…

ГГ: При неблагоприятном стечении обстоятельств, случайном совпадении векторов может последовать коллапс.

ЛГ: Вы не предполагаете, что, как сказал тот же господин Сурков...

ГГ: Это два-три года, по самому оптимистическому прогнозу. Пессимистический прогноз...

ЛГ: Тот же господин Сурков думает, как и вы. Он говорит, что система начинает разворачиваться в другую сторону.

АГ: Реформы сверху, о которых вы же и говорили.

ГГ: Поймите меня правильно, может, я говорю банальные вещи, но если бы власть всегда хорошо ощущала, что происходит со страной, с народом, с населением, у нас бы в мире не было ни революций, ни переворотов, ни гражданских войн, ни иных потрясений. Ни развала империи.

ЛГ: Власть ощущает. Вы не допускаете этого?

АГ: Хочется надеяться.

ГГ: А в 1991 году? Насколько нужно было ничего не ощущать, чтобы дойти до самороспуска и развала советского государства! Почему вы считаете, что та власть была дурнее нынешней? Или Николай II, которого сейчас пытаются окружить ореолом мученика? Ему, дураку, простите за непарламентское выражение, надо было уйти в 1905 году и созвать Учредительное собрание. Другая была бы мировая история.

ЛГ: Конечно.

ГГ: Но у него мозгов на это не хватило.

ЛГ: На примерах учатся.

ГГ: Нет. Где наша власть учится на примерах? Покажите мне!

ЛГ: Я не говорю, что где-то... Может...

АГ: Наша власть по ходу точно не учится.

ГГ: Наша власть не учится. Не учится!

ЛГ: То есть бунт неизбежен?

АГ: Либо реформа сверху.

ГГ: Я же сказал, что либо реальная реформа сверху, либо бунт cнизу. Власть должна сейчас решить для себя, что она будет делать. Либо она меняет систему управления страной, делится властью, либо… Нужно пустить в управление страной новые силы, создать новые механизмы, которые ликвидируют массовую коррупцию и монополизацию власти, ликвидируют эту идиотскую однопартийную систему, разделят реальную власть на законодательную, судебную, исполнительную. А не так, как сегодня: есть один царь, монарх… Двор, кол, мочало, начинай сначала. Если это будет сделано, то да, тогда мы избежим кризиса. Тогда мы избежим коллапса и обрушения страны. Если же мы по-прежнему будем упорствовать и говорить… Да вы что? Нам еще десять лет сидеть? Через десять лет будет потоп. Пусть там будет «суверенная» демократия, потом какая-нибудь еще… А потом, к 2050 году, когда нас уже не будет на свете, может, что-то и сделаете. Нет у нас этого времени, нет. Уважаемый господин Сурков, может быть, это и понимает, а может, и нет. Поэтому еще раз говорю. И выборы ничего не меняют, ни 2011, ни 2012 года. Ничего не меняют. Меняют, вернее, могут изменить только одно: отношение власти к реальным реформам. Если в течение года-полутора оно придет, это понимание, слава Богу. А не придет — часы запущены. Знаете, как оно бывает, когда уже невозможно остановить пусковой механизм?..