Цели «Народного фонда». Международный экономический и политический передел. Национализм в России

Националистические партии и их легализация

ЛГ: Мир правеет. Вот одно из последних новостных сообщений. На пресс-конференции в Каннах по поводу своего нового фильма «Меланхолия» культовый датский режиссер Ларс фон Триер в очередной раз эпатировал публику, назвав себя нацистом и заявив, что понимает Гитлера. А следующий его фильм может быть назван «Окончательное решение (еврейского вопроса)». Я, конечно, понимаю, что он эпатажник…

ВС: Я прощу прощения за улыбку.

ЛГ: Это нормально. Это смешно.

ВС: И это культурная реакция культового режиссера.

ЛГ: Это я к чему? Ларс фон Триер, конечно, эпатажник, но это модно. Это мода сейчас такая. Мир правеет.

ВС: Я бы сказал, что имеет место (и она уже артикулирована) очень сильная реакция на потоки миграции, которые проникают в Западную Европу. Причем это реакция не просто на миграцию, но на миграцию, которая фенотипически (то есть по облику) отличается от европейской.

ЛГ: …Которую я боюсь. Я не знаю человека, не знаю его традиций.

ВС: Дело даже не в том, что вы не знаете их традиций. Средний француз не знает и русских традиций, ну, может быть, кроме традиции пить водку. Но русские внешне почти не отличаются или даже вообще не отличаются от французов. А вот когда появляются люди, которые отличаются и внешне — цветом кожи, всем тем, что называют расовыми признаками... Пока их немного, вы можете их не замечать. Вы их можете игнорировать. Но когда их становится все больше, когда вы видите, что они составляют пока еще не большинство, но уже ощутимое меньшинство и это меньшинство начинает предъявлять свои претензии... Причем оно не желает подчиняться правилам вашей страны. Оно требует перекройки этих правил, заявляя, что это демократия. Ребята, вы говорите о мультикультурализме, тогда дайте нам наши права! Мы хотим в вашем демократическом обществе жить по своим законам. И это пугает.

ЛГ: Нас это касается?

ВС: Нас это касается в полной мере. Мы сталкиваемся с той же проблемой. Потому что по числу нелегальных иммигрантов Россия занимает второе место в мире после Соединенных Штатов. Но у нас эта проблема решается просто. У нас запрещены все политические партии, которые на Западе называют антииммигрантскими. Если на Западе такие партии входят в парламент, занимая вторую или третью позицию, а во Франции Национальный фронт будет бороться за лидерство, то в России они просто оказались под запретом.

ЛГ: Нужно было их запрещать или не нужно? Какой вы видите выход из этой ситуации?

ВС: Лично я убежден, что такие партии нуждаются в легализации. Потому что лучше, если будет обратная связь, если люди, недовольные таким положением вещей, получат возможность выражать свою точку зрения, свои взгляды в парламенте, а не в подворотнях с кастетами и пистолетами в руках. В этом преимущество большой демократии.

ЛГ: У нас все принимает уродливые формы. Вот сейчас разрешат — и начнется вскидывание рук в римском приветствии.

ВС: Нет, это серьезное преувеличение. Потому что все националисты, которые хотят быть респектабельными, хотят быть в парламенте, прекрасно понимают, что этого делать нельзя, что надо говорить на другом языке — на языке современной политики. А вскидывать руки в нацистском приветствии — так, знаете, в других странах этого ничуть не меньше, чем в России.

ЛГ: Конечно.

ВС: Я хочу сказать, что уровень ксенофобии в России ниже, чем в Западной Европе. Просто у нас это выражается более открыто. И это, на мой взгляд, преимущество. Потому что мы можем это обсуждать. А если это недовольство постоянно загонять в подполье, то потом может мало не показаться.

ЛГ: А скажите, пожалуйста, какие партии из запрещенных вы считаете нормальными?

ВС: ДПНИ. Это партия, которая втягивалась в такое вполне европейское русло. Я бы сказал, что они были готовы играть по правилам демократической политики. Они к этому были уже готовы. Они бы это предпочли. Зачем им конспирация? Это романтика для 14- и 15-летних пацанов. Люди серьезные хотят быть в парламенте. Говоря по-русски, решать серьезные вопросы — и по-серьезному. Такой возможности их лишили. Я объясню почему. Как только такая партия была бы легализована, она бы получила на выборах 15—20 процентов голосов. Это показывает опыт европейских стран.

ЛГ: Если она легализована, чего ее боятся?

ВС: А «Единая Россия» сколько тогда наберет?

ЛГ: Ну, меньше на 15 процентов.

ВС: А коммунисты России? Есть широкий консенсус против легализации нового. Против появления новых политических сил.

ЛГ: То есть, они конкуренты коммунистам, ЛДПР?

ВС: Они конкуренты буквально всем, всему парламентскому пулу, который делит между собой пирог и не хочет к этому пирогу никого допускать.

ЛГ: А у них есть конкуренты на противоположном фланге?

ВС: Всегда есть те, кто правее. Вы понимаете, если бы ДПНИ было легализовано, произошло бы следующее. Проблема иммиграции появилась бы в повестке всех политических партий, в том числе и самых либеральных. Владимир Милов, человек умный, надо отдать ему должное, говорил: «Беда либералов в том, что они об этом не говорят». Это же беспокоит общество. Это входит в число тех проблем, которые беспокоят наше общество, проблем первостепенной важности. Политики должны отвечать на эти проблемы, предлагать пути их решения, отвечать на общественную обеспокоенность.

ЛГ: Спасибо вам большое. Наше время подошло к концу. В качестве эксперта и гостя у нас сегодня был Валерий Соловей, профессор МГИМО. Надеюсь, это не последняя наша встреча.

ВС: Я тоже надеюсь. Спасибо.

Материал подготовили: Мария Пономарева, Лев Гулько, Сергей Лихарев, Алексей Козин, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Ольга Азаревич, Лидия Галкина, Александр Газов