Многоголовая оппозиция. Сколько стоят акции протеста? Репрессии и перспективы

Репрессии и перспективы

ЛГ: В третьей нашей части мы вернемся к концу части первой — к репрессиям и перспективам. С репрессиями, как это ни грустно, все более-менее ясно. Судя по всему, они будут только нарастать.

БН: Я считаю, что с нынешнего своего срока Путин сделал ставку на полицейские дубинки, репрессии и штыки. Символом позднего путинизма является день инаугурации, когда кортеж несется по пустынным улицам Москвы, а рядом — ни одного человека. И не только рядом, но и в ближайших окрестностях. Одни только омоновцы стоят по периметру, собаки и автозаки. Это и есть такой зримый символ правления Путина.

Теперь что касается сути режима. Сами видите: невинных людей бросают за решетку, из людей выбивают показания против лидеров оппозиции, за решеткой оказываются ни в чем неповинные, гуляющие по Москве люди — и их не один, не два, а тысячи. Такого наша страна давно не видела. Чего он хочет? Он хочет запугать. Он сам испугался до полусмерти народа, а теперь хочет запугать всех нас, но в первую очередь — лидеров оппозиции. Поэтому сейчас нам шьют дело об организации массовых беспорядков, поэтому и обыски — мы их, кстати, обжаловали, поскольку считаем незаконными. И Навальный обжаловал, и я обжаловал, и Яшин.

По всей видимости, Путин хочет в течение летних месяцев тему лидеров оппозиции закрыть, с тем чтобы акция — а мы следующую акцию запланировали на 15 сентября — оказалась сорвана. Вот, собственно, весь его нехитрый план. Он считает, что лето — очень удачное время, поскольку все в отпусках. Он считает, что американцы и европейцы пропустят мимо ушей начавшиеся репрессии в силу проблем с Сирией, с Ираном… И он поэтому так торопится.

ЛГ: А есть такие люди — скажем, в администрации президента, среди его советников, — с которыми можно общаться, говорить, может, через них что-то менять? Вы же сказали в первой части, что все настроены, слава тебе господи, на мирный протест.

БН: Это так. Более того, у нас в стране редкая ситуация: оппозиция готова к диалогу. Так он не готов. У него бандитская совершенно ментальность, и он считает, что любой диалог — это слабость. Помните, еще в декабре Кудрин хотел быть посредником? Благородная, в принципе, миссия. Был послан — причем не нами. Я сам говорил с Кудриным: пожалуйста, мы готовы. Вот, есть требования Болотной, есть требования Сахарова. Это вполне конституционные, мирные политические требования. Давайте садиться и обсуждать темы: освобождение политзаключенных, проведение честных выборов, отставку Чурова и так далее. Кудрин пошел с этими вопросами к Путину. И чем это закончилось? Просто человек считает, что диалог с народом и с его представителями — это слабость.

ЛГ: Он один?

БН: Он, безусловно, считает так лично, а те, кто остался вокруг, ему поддакивают, поскольку остались люди холуйствующие, заискивающие и имеющие за это большие финансовые и материальные возможности.

ЛГ: Понимаете, я все-таки не вижу тут внутренней логики. Понятно, что протестное движение будет нарастать, поэтому было бы логично все это дело немножко канализировать — где-то взять под контроль, где-то договориться. Словом, логично подойти к этому делу.

БН: Смотрите, у меня есть конкретный опыт. Мы встречались с Медведевым, когда он еще был зиц-президентом, в феврале. Обсуждали тему освобождения политзаключенных. Освободили в итоге Сергея Мохнаткина.

ЛГ: Вы даже список подавали, по-моему?

БН: Естественно. Вот из этого списка, из 35 человек, был освобожден один по фамилии Мохнаткин. Очень интеллигентный, спокойный человек. Я очень рад, что сделал кое-что для того, чтобы его освободили. Десять раз я встречался с представителями администрации президента, только для того чтобы освободить одного человека! Они настроены на жесткое противостояние, на агрессию. Вы рассуждаете как нормальный, разумный и опытный человек, который знает, что всегда лучше говорить, чем стрелять. Но там таких, как вы, нет. Их нет физически — они все куда-то исчезли.

Вы что, думаете, исход Федотова из Комиссии по правам человека — это случайность? Конечно, нет. Причем и люди-то там совсем не оппозиционно настроенные. Да, они шли туда с гуманистическими целями. Да, они хотели сделать нашу государственную систему более человеческой. Сейчас они поняли, что это абсолютно бессмысленно. Поэтому я не знаю, что за люди вокруг могут этому подозрительному, трясущемуся от ужаса перед собственным народом, вечно сидящему в Кремле вождю объяснить все, что нужно. Я не знаю, кто эти люди. Это мог бы быть Лукин. Это мог бы быть Федотов. Вопрос: эти люди допущены к телу? Сильно сомневаюсь.

ЛГ: Тогда последний вопрос: что в сухом остатке?

БН: Будем продолжать бороться. Это ж наша страна.

ЛГ: То есть чем больше народа выйдет на протест, тем быстрее этот человек, который сидит там (как вы говорите), сломается?

БН: Я постараюсь рассказать логику наших действий. Смотрите, 12-го числа мы приняли Манифест свободной России. Мы считаем, что должны заставить Путина сесть за круглый стол переговоров и провести в стране необходимую политическую реформу. Заставить его можно, только если на улицу выйдет миллион человек. Чтобы вышел миллион человек, к требованиям политическим, о которых все знают, необходимо добавить требования социально-экономического характера. Это вопросы заработных плат (в том числе минимальной почасовой заработной платы), пенсионного обеспечения, здравоохранения, образования, инфляции, борьбы за занятость. Если все эти вопросы будут в повестке дня осеннего протеста, то миллион человек — вполне реалистичная цель. Миллион человек означает раскол элиты. Я уверен, что даже самые приближенные, но дальновидные люди станут на нашу сторону. Я имею в виду и полицию, и ФСБ, и суды, и прокуратуру, работников министерств и ведомств…

ЛГ: Мы как раз о логике говорим.

БН: Логика такая: миллион человек на улице означает раскол элиты. И если эта отколовшаяся элита встанет на сторону граждан, никуда он тогда не денется.

ЛГ: Спасибо огромное. У нас в гостях сегодня был Борис Немцов. Спасибо и до встречи.

БН: До встречи.

Материал подготовили: Лев Гулько, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Нина Лебедева, Мария Пономарева, Александр Газов