Годовой круг протестного движения. Национализм в многонациональной стране. Политзаключенные

Национализм в многонациональной стране

ЛГ: Давайте продолжим наш разговор о протестном движении. Как я понимаю, внутри того самого Координационного совета, о котором мы говорили, тоже было два пути: мирная революция или не очень мирная. Вот с вашей точки зрения, революция нужна?

НХ: Знаете, это вопрос сродни тому, нужно или не нужно землетрясение. Землетрясение никому не нужно, но мы не можем на это влиять. Оно либо случится, либо не случится — это зависит от объективных факторов.

ЛГ: Но на революцию-то мы можем влиять.

НХ: Путин может на нее влиять. Власть может на нее влиять — власть может ее предупредить. Но власть ничего для этого не делает. Точнее, что-то она делает, но ее меры совершенно неадекватны — она просто закручивает гайки.

ЛГ: Вы хотите сказать, что революция в любом случае когда-нибудь произойдет?

НХ: Если политика власти резко не изменится, то да, революция неизбежна. Получается классическая ситуация, только наоборот: низы не могут, верхи не хотят.

ЛГ: Так какой выход из этого положения? И кто мог бы возглавить сейчас протестное движение — из тех, кто знает, что делать?

НХ: Честно сказать, я не вижу пока такого человека. В нынешнем протестном движении я вижу людей, которые могли бы стать министрами в новом правительстве — умными, грамотными министрами. Но президента я пока не вижу.

ЛГ: То есть нужен лидер?

НХ: Все-таки да.

ЛГ: А можно ли выдвинуть лидера на основе национальной политики? Ведь в протестном движении очень много националистов.

НХ: В принципе, да. Думаю, что опора на национализм (цивилизованный, национал-демократического образца) весьма перспективна, потому что национальные проблемы стоят сейчас очень остро, и все больше людей отдает себе в этом отчет.

Если протестное движение решит опираться на национализм и сделает это достаточно грамотно, то это может привлечь к нему свежие массы людей. И из этих масс, безусловно, могут выдвинуться новые активисты и новые лидеры.

ЛГ: И тогда смена власти сможет осуществиться естественным путем?

НХ: Может быть. Но это дело будущего, а потому вопрос чисто вероятностный.

ЛГ: Я понимаю. Я просто хотел спросить у вас: что такое цивилизованный национализм?

НХ: Цивилизованный — понятно, название условное. Мой национализм — это соединение национализма, демократии и социал-демократии.

ЛГ: А как это соединяется?

НХ: Очень просто. Национализм — желание блага своему народу.

ЛГ: Я сейчас буду задавать банальные вопросы, но все-таки: а если страна многонациональная? Как Россия. Тут Башкирия, тут Татария, там Удмуртия.

НХ: В России, конечно, живет множество народов, но подавляющее большинство населения (больше 80 процентов) составляют русские. А это значит, если будет хорошо русским, будет хорошо и всем остальным. Те законы и постановления, которые будут приниматься для блага русских, не будут ущемлять остальных — они и им пойдут на пользу.

ЛГ: А какие законы вы имеете в виду?

НХ: Для начала давайте отменим антиэкстремистское законодательство. Для начала давайте реформируем правоохранительную судебную систему. Давайте прекратим это безумие, когда людей хватают за то, что они написали какой-то коммент «ВКонтакте».

Когда людей сажают в тюрьму, как Даниила Константинова, у которого железное алиби и которому следователь говорит: я прекрасно знаю, что убили не вы, но вы же понимаете, что дело не в этом. То есть человек реально сидит уже год просто за то, что он политический активист. За то, что он выходил на улицы и протестовал против строительства мечети.

ЛГ: То есть их сажают за политические убеждения?

НХ: Да. Давайте прекратим это. Это пойдет во благо не только русским, но и всем остальным народам.

ЛГ: Но я бы сказал, что это не национализм, а какие-то политические убеждения.

НХ: Так национализм — это и есть политические убеждения.

ЛГ: Так какой вывод мы сделаем? Национализм — не от слова национальность…

НХ: Давайте сделаем такой вывод: национализм — это не ненависть к чужим. Это любовь к своим и защита интересов своих.

ЛГ: Вот на этом мы вторую часть закончим, а в третьей поговорим о делах политзаключенных.