Мало лозунгов и нет «позитивной повестки» — обоснованны ли эти претензии к несистемной оппозиции?

Александр Белов, один из лидеров этнополитического объединения «Русские»

Я не считаю, что революции делались на позитивных лозунгах — это миф. В 1917 году лозунг «Земля — крестьянам!» подняли гораздо позже, чем случился переворот в феврале. И концентрация народного недовольства выше, когда имеется отрицательная коннотация — «долой самодержавие», «долой КПСС».

Любая позитивная программа создается в виде образов, а не лозунгов. Во время падения СССР это был Запад, с которым связывали изобилие — джинсы, жвачка, колбаса в магазинах. И сейчас надо в пример ставить Европу, где не пустое слово — права человека, и человек чувствует себя свободным. В России это актуально для среднего класса, но менее актуально для широких слоев населения: им больше понравится антикоррупционная риторика, лозунги наподобие «бей богатых», «бей олигархов».

«Свобода политзаключенным, свобода всем» — это хороший, объединяющий всех лозунг.

***

Константин Янкаускас, депутат муниципального собрания московского района Зюзино

Дело не столько в лозунгах, сколь в общественных настроениях и в работе по их изменению. Такой прямой корреляции между перечнем лозунгов для ближайшего шествия и количеством людей на нем нет. Корреляция многофакторная и нелинейная.

По данным «Левада-центра», лозунг «Свободу политзаключенным!» поддерживает 25 процентов граждан. Другое дело, что 60 или 50 процентов поддерживают лозунг «Хватит кормить Москву», но это не значит, что люди должны выйти под таким лозунгом. Между поддержкой и готовностью выйти существует достаточно ощутимая разница.

Митинги — составная часть политической работы. Наша задача — разогревать общественные настроения и прикладывать усилия к разоблачению действий власти.

Важность позитивных лозунгов не надо переоценивать. Во время перестройки самой успешной идеей, которая сокрушила СССР, была ликвидация 6-й статьи Конституции. А события почти столетней давности показывают, что лозунги не всегда связаны с общественными настроениями. Незадолго до Февральской революции Ленин утверждал, что никогда в жизни не сможет вернуться из эмиграции, а потом случились трудности с подвозом хлеба в Петроград, и произошел общественный взрыв.

То, что оппозиция не готова к выборам мэра, — это результат манипуляций и нарушения духа Конституции. Выборы постоянно проходят не в срок. В нормальных странах досрочные выборы проводятся только в случае политического кризиса, когда распадается правящая коалиция или когда уровень общественного доверия к власти падает.

Оппозиция не может постоянно быть готова к выборам. У меня, как депутата, есть обязанности перед жителями. Я не обязан готовить избирательный штаб на случай экстренных выборов. Это мэрия может круглосуточно заниматься пиаром.

Тем не менее у оппозиции позитивная программа есть. Есть команда профессионалов, независимых от лоббистских групп, — как мэрия зависит от строительного лобби. Другое дело, что каждая политическая партия считает приоритетными определенные вещи. С моей точки зрения, надо поднимать вопросы деградации социальной сферы. В богатой Москве неприлично низкий уровень ее финансирования.

Лозунг столетней давности — «Вся власть советам!» — тоже актуален. Имеются в виду советы муниципальных депутатов, расширение их полномочий. Власть должна быть ближе народу и управляема им.

Это и поддержка малого бизнеса. Это введение цивилизованных норм, касающихся свободы собраний. Сейчас уведомительный порядок уличных политических акций превратили в разрешительный. Это необходимо исправить.

***

Андрей Пионтковский, политолог

Что касается лозунга зимы 2011—2012 годов. Во-первых, требование честных выборов — это была лишь форма выражения общего отвращения к путинской политической системе. И таким непосредственным толчком были не собственно выборы, а сделка Путина и Медведева на съезде «Единой России». Выборы стали информационным поводом, которым оппозиция искусно воспользовалась, разместив в Интернете массу свидетельств грубой фальсификации. Но в целом это был протест против политической системы пожизненной власти Путина. И все, что произошло после, убедило людей, что политическая система не имеет никаких внутренних тенденций к эволюции и к изменению.

Я считаю, что лозунг, точнее, глубокое требование изменения политической системы, перехода к законным формам избрания власти, — он остается требованием оппозиции и достаточной широкой части общества. Проблема в том, что нет ясности, как это требование будет реализовано. Зато ясно, что оно не будет реализовано в результате выборов: режимы подобного типа в результате выборов не уходят.

Как они уходят — это мы наблюдали чуть более 20 лет назад в России и в последние два года на Среднем Востоке. Здесь должны участвовать два фактора, два обстоятельства: достаточно активное протестное движение (причем протестует, как правило, активное меньшинство) и раскол элит.

Та пробуксовка, усталость и разочарование, которые мы наблюдаем сейчас в российском оппозиционном движении, вызваны тем, что, начиная с декабря 2011 года, когда активный протест был достаточно весом и серьезного раскола внутри элит было бы достаточно для смены режима, — этого раскола не наступило. Российская элита — я имею в виду так называемых сислибов (системных либералов. — Ред.) —  продемонстрировала, что она со скептицизмом, с отвращением относится к самому диктатору и к путинским силовикам. Но в то же время она боится остаться без Путина наедине с обществом больше, чем самого Путина.

Ответственность за пробуксовку, за продолжение агонии неконструктивного, умирающего режима лежит не столько на обществе, сколько на трусости и эгоизме элит, сформировавшихся в ельцинско-путинскую эпоху, которые боятся потерять привилегии, хотя видят обреченность страны при сохранении путинского режима.

Не совсем понятно, как выходить из этой ситуации.

***

Максим Филаткин, журналист, общественный активист

Видимо, тем, кто тогда (зимой 2011—2012 годов) вышел, — им сейчас поднадоело выходить раз за разом и не видеть результата. Поэтому я не наблюдаю  ничего нового, что можно предложить. Все и так уже предложено.

Нужно время, чтобы люди осознали, в какой стране они живут.

Сейчас будут выборы мэра, после них, может, что-то народ поймет — что такое «выборы» в нашей стране. А пока народ сидит дома.

Я не вижу, что можно предложить новое. Пассивное большинство довольно, а повлиять на него могут события, которые каждый день не происходят.

***

Сергей Шаргунов, писатель, журналист, редактор сайта «Свободная пресса»

С одной стороны, я считаю, что сама идея и само требование защиты и освобождения заключенных по «болотному делу» — занятие благое и благородное. Независимо от того, кто и каких взглядов придерживается, этих ребят надо выцарапывать из тюрьмы. Другое дело, что власть не считается с такими акциями.

Другой аспект этой проблемы — а какова оппозиция? Власть успешно использует политтехнологии, чтобы противопоставить консервативное большинство и гламурных грешников из оппозиции. Многие оппозиционеры потакают власти в ее политтехнологических играх, потому что они аффилированы с государственной системой, и по своим ценностям они чужды настроению большинства людей.

Я думаю, если бы в России случились честные выборы, граждане голосовали бы за того, кто выступает против позорного олигархического строя, при котором непонятным, случайным людям достались недра государства. Но я сомневаюсь, что большая часть членов Координационного совета оппозиции готова поддержать антиолигархические лозунги. В этом драма, в этом проблема, но власть заинтересована в том, чтобы оппозиция выглядела непопулярной. Чтобы человек, который думает, кто лучше — нынешняя система или оппозиция, — схватился за голову и воскликнул: «О Боже, только не эти!»

Одновременно нарастает поколенческий конфликт. Выход людей на улицу запустил ряд интересных процессов и внутри власти, и внутри оппозиции. Повысилась роль смыслов и идеологии. Многие, включая левых и националистов, вышли из тени; свободные выборы не состоялись, но в рамках общественного дискурса эти лица стали виднее, а голоса слышнее.

Важно, чтобы на разный лад было осмыслено прошедшее двадцатилетие, какова модель развития страны и как действовать дальше.

Возникло много новых, сильных и достаточно молодых лидеров, которые благодаря Интернету ярко заявили о себе и будут двигать историю дальше.

А то, что происходит сейчас, — это морок, который будет рассеиваться.

Плохо другое. Об этом написал поэт Всеволод Емелин: бедные стали беднее, а богатые — богаче. Пострадали простые ребята, которые протестовали. Есть судьба Алексея Кудрина, а есть судьба Леонида Развозжаева. Кудрин, хотя он и выступал с трибуны на проспекте Сахарова, по-прежнему остается лицом, приближенным к президенту, а Развозжаев за кухонные разговоры пошел по пути мученичества.

Материал подготовили: Владимир Титов, Александр Газов