Друзья, вы помните про «Стратегию-31»? Наверняка нет. А она ведь есть. Каждого 31-го числа на Триумфальной площади в Москве проходит соответствующая акция.
А помните, как было раньше, году эдак в 2010-м? Вы знали, что на «Маяковке» будет несанкционированный сбор и массовое «винтилово», еще дня за два. Примерно с 28-го числа уже никуда нельзя было деться от информации о надвигающемся мероприятии. А уж в сам 31-й день «Стратегия» была топовой новостью. И топовой же новостью она уходила в наступающий месяц — еще несколько дней пресса и блогеры писали о том, сколько было участников и задержанных, по каким ОВД активистов развезли и что им «шьют», какие суды их судят, кого выпустили, а кого нет. Даже когда дела с массовой явкой на «Маяковку» стали плохи, журналисты в своих «Твиттерах» все равно посмеивались: «Во, Лимонова отнесли в автозак, не забудьте оплатить Интернет и купить месячный проездной».
Теперь уж все не так. Даже никто уже и не шутит. Во времена первых акций на Болотной площади и проспекте Сахарова «Маяковка» отодвинулась в сознании горожан не на второй, а на четвертый и пятый планы, и даже после спада «болотной» протестной волны возрождения «Стратегии» не произошло.
А ведь именно акции на Триумфальной площади стали «первой ласточкой» надвигающегося бунта «рассерженных горожан». Триумфальная принадлежала уже не к старой эпохе «Маршей несогласных» — этот период чисто активистского и диссидентского протеста к 2009 году завершился. Триумфальная площадь стала мостиком к поре русской гражданской революции 2011—2012 годов.
«Даже если здесь станет еще холодней/ И страну занесет нафталином, — / Никогда я не буду просить у царей/ Разрешения быть гражданином»
Не секрет, что в 2010 году, на пике популярности «Стратегии», на площадь выходило до двух тысяч человек, и в подавляющем большинстве это были не политические активисты (их число никак не возросло по сравнению с периодом «Маршей несогласных»), а как раз те самые, только начинавшие расправлять плечи горожане. Девушка, залезшая на какую-то конструкцию, возвышавшаяся над морем людских голов и омоновских шлемов, с плакатом. На плакате стихи: «Даже если здесь станет еще холодней/ И страну занесет нафталином, —/ Никогда я не буду просить у царей/ Разрешения быть гражданином». И было ясно, что да, может быть, и занесет нафталином, но не будем просить разрешения у царей, и что-то меняется в стране, в ее воздухе, в ее ветрах.
И не важны этим людям были в ту пору ни Лимонов, ни Алексеева, никто из тех, кто считал себя формальными «заявителями» акции.
Самые проницательные уже тогда, в 2010-м, говорили, что грядут большие события, «неслыханные перемены, невиданные мятежи».
Когда «заявители» «Стратегии» начали публичные склоки между собой, нанесли по ней первый серьезный удар междоусобицами, популярность Триумфальной снизилась. И многим в то время смешным казались прогнозы о грядущих мятежах: слит, мол, протест. Но в декабре 2011 года развернулась в Москве бескрайняя толпа, по сравнению с которой Триумфальная — капля в море.
Кстати, если следовать этой закономерности, то вполне вероятным представляется сценарий, согласно которому и стотысячная Болотная площадь относительно будущих народных волнений окажется в положении предтечи, репетиции в миниатюре, так же как ранее Триумфальная была предтечей Болотной.
Ну как бы там ни сложилось в будущем, нельзя не признать, что выходы на Триумфальную в 2010-м сыграли огромную роль в становлении российского политического протеста.
Другой вопрос — чем обернулась «Стратегия-31» непосредственно для партийных сторонников Эдуарда Лимонова. Парадокс в том, что для лимоновцев выходы на Триумфальную никаких плюсов не принесли, они не сумели конвертировать «Стратегию» в партийный успех. Дело, скорее всего, в том, что сам Лимонов ставил перед своими партийцами в рамках «Стратегии» неправильные задачи: «Просто выйти и стоять». Но партия Лимонова являлась в то время механизмом, который был отстроен не для того, чтобы «выйти и стоять».
НБП все же всегда была «политическим спецназом» оппозиции, рост численности и политического влияния этой партии зависел в первую очередь от красивых, сделанных на профессиональном уровне акций прямого действия (АПД). В принципе, применение такого формата было возможно и на Триумфальной: это возвышало бы нацболов над толпой, дарило им симпатии толпы, способствовало росту «героической» составляющей партии, а следовательно, приходу в ее ряды новых пассионарных людей. Но Лимонов и его сторонники ограничивались тем, что, придя на Триумфальную, падали на руки ОМОНу, то есть выполняли не свою роль, отрабатывали не свою историю.
Со временем школа АПД лимоновцами (называвшимися в ту пору уже «Другой Россией») была фактически утрачена. А когда «Стратегия-31» сошла на нет, выяснилось, что «другороссы» больше ничего и не умеют, кроме как стоять на площади в ожидании полиции, и их численность сократилась до такой степени, что даже выход на площадь получается, мягко говоря, не очень эффективным.
Ну да ладно, вернемся к судьбе «Стратегии-31». Данный вид уличной деятельности, как мы уже заметили, находится в состоянии прозябания. Но ведь идеологически «Стратегия-31» ничуть не устарела — в России статья 31 Конституции РФ, гарантирующая право граждан на собрания, по-прежнему попирается властями. И формат проведения очень удобный: акции проходят регулярно, но не слишком часто, всегда есть время скорректировать свой рабочий график, отдохнуть в перерыве между акциями, придумать что-то эдакое, в рамках «Стратегии», но более эффектное, чем просто стояние на площади.
А главное, в 2011—2012 годах созрели новые массы политизированных граждан, и если количество готовых выйти на мирные акции из-за весомого повода («закон подлецов», например) составляет десятки тысяч человек, то количество уже не просто «рассерженных», а очень-очень злых горожан, желающих более решительно продолжать конфликт с властью, которую они считают нелегитимной, составляет несколько тысяч. Собственно, несанкционированные властями, но все равно состоявшиеся «народные сходы» на Лубянке в декабре 2012-го года и особенно на подступах к Манежке 18 июля это подтверждают со всей возможной наглядностью.
То есть и Триумфальная вновь могла бы собирать аудиторию в несколько тысяч граждан. Могла бы. Но не соберет. Причина ясна — Эдуард Лимонов.
Теперь уж он однозначно ассоциируется со «Стратегией-31», а багаж сказанного и написанного им за последние два с лишним года уже не позволяет людям относиться к нему как раньше, в 2010-м, — то есть не придавать значения тому, что Лимонов является «заявителем» «триумфальных» выходов. Горожане Лимонова не простят и на митинги, которые считают «его митингами», не пойдут.
В итоге каждое 31-е число на Триумфальной стоят лишь сотни полицейских, несколько десятков журналистов, человек 30 сторонников Лимонова и еще несколько десятков совсем уж оголтелых митинговщиков, которые всегда ходили и будут ходить вообще на любые мероприятия, формально считающиеся оппозиционными.
Конечно, хорошо бы, чтобы люди проявили определенную гражданскую агрессивность и даже «всеядность», начали бы ходить на Триумфальную, затмив там Лимонова, вновь сделав защиту 31-й статьи Конституции своей темой, своей «фишкой». Но такое вряд ли произойдет. А ведь защита свободы собраний является чисто буржуазной (то есть городской) битвой и довольно далека по эстетике от лимоновско-анпиловских лозунгов в духе «все отнять и поделить».
Но что-то подобное дискредитированной «Стратегии», какая-то другая линейка акций, объединенных общей темой, в которых способны принять участие тысячи решительных и злых, все равно нужна протестному движению — если не прямо сейчас, то максимум в среднесрочной перспективе.
Вот смотрите: что было бы с протестными структурами в Москве, если бы Сергей Собянин вдруг не объявил выборы мэра? Сейчас, в условиях мэрских выборов, суда над Алексеем Навальным, его избирательной кампании, избирательной кампании Митрохина все очень бодро и динамично развивается. В штаб Навального в Лялином переулке ежедневно приходят десятки волонтеров, идет движуха. А вот не было бы выборов — чем бы люди занимались тогда в летнем душном безвременье? Ну да, суд по «болотному делу». Ну да, Навальный бы сидел в кировском СИЗО. Удалось бы начать более-менее массовую политическую кампанию, отталкиваясь лишь от этих тем? И как она должна была бы проходить чисто в уличном, оперативном плане?
Оппозиции в будущем будет нужен постоянный, неутихающий конфликт с властью, независящий от выборов, принимаемых Думой законов и прочей текущей, меняющейся повестки. На повестку, разумеется, тоже нужно реагировать быстро и правильно — и в выборах участвовать, и за политзэков бороться, и репрессивные законопроекты освистывать с максимальным шумом. Но должно быть еще что-то. Какая-то тема, которая в идеологическом плане будет стратегически важной и которая сама по себе будет подсказывать формат мероприятий. Рассчитанная на годы борьбы. Это не должно быть высосано из пальца, не должно быть надуманным.
Черт его знает, сама история, наверное, шепнет нам нужные слова. Важно только будет их услышать.
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов
Но — никто и никогда не уходил из окопов, потому что это не похоже на настоящую войну. Приходится сидеть и ждать (чего-то грядущего, не суть важно). Потому что уйти — значит проиграть. Почему как достойный выход предлагается автором лишь уход Л. с ринга? А почему бы мэрии не уйти. Почему не признать, вслед за автором, — «31» сдулось, это уже не протест, а его имитация. И просто не присылать полицаев на Триумфальную? Ответ же очевиден: при любых устных заявлениях общество расценит это как поражение. Поэтому и Л. не уходит. Не хочет проигрывать. И надо признать — он гораздо менее анекдотичен в этой ситуации и таковым останется, даже если он вообще будет один приходить. Мэрия, насылающая на него ТОЛПУ ПОЛИЦАЕВ, выглядит гораздо более анекдотичней. Ничьей пока быть не может. Даже допуск-выпуск Навального — это компромисс. Л. же создал идеальную лакмусовую бумажку для проверки незакислости и однородности режима. И быть слитым анализом в этой ситуации было бы глупо и с тактической и со стратегической точек зрения.