О подлинном национализме, который без «язычников» в рубахах, «русских маршей» и прочих аттракционов

Недавно с друзьями забавы ради составили личные рейтинги политиков, вызывающих наибольшее доверие и уважение. Каждый подобрал себе по пять фамилий.

Следует отметить, что друзья у меня в основном — политический олдскул. Активистскую карьеру некоторые начинали еще при Ельцине, чей режим тоже, разумеется, был «кровавым» (кстати, сейчас подумал, что в год 20-летия расстрела Дома Советов ироничные кавычки, возможно, являются лишними).

Мои товарищи, вступившие в политическую жизнь в конце 90-х — начале 2000-х, позиционируют себя в качестве «людей националистических взглядов». Ну а как себя еще может определить человек, организовывавший акцию протеста на башне Клуба моряков в Севастополе в 1999-м под лозунгом «Севастополь — русский город!» или сидевший в вильнюсской тюрьме в 2003-м за протест против введения литовцами визового режима для транзитных пассажиров, и так далее. Вся молодость состояла сплошь из таких эпизодов. Конечно, националисты. И от путинского нефтегазового олигархата хотят освобождения, и, чтобы Россия была великой и самой крутой, тоже желают. Требуют одновременно и свободы, и величия нации и не видят тут никаких противоречий.

Но когда мы сопоставили рейтинги своих нынешних предпочтений, получилась интересная штука: в этих рейтингах вообще не оказалось политиков официального русского национализма. Навальный — да, пожалуйста. Удальцов — тоже да. При всех оговорках в отношении Сергея нужно признать, что личная отвага в сегодняшней России — высшая добродетель.

Для кого-то даже Немцов вполне ок. Причем интересно, что к Немцову отношение выправилось как раз после опубликованных прослушек его телефонных разговоров — как-то более человечно, ярко, объемно прорисовался его образ. Не ельцинский кучерявый тролль, а человек с эмоцией, с живой энергией, с нервом.

Еще в почете красивая грустная женщина в арафатке Анна Каретникова. Стойкая, фанатично верная своему долгу, без устали ходящая по тюрьмам, по камерам политзэков, не сортируя узников на «левых» и «правых», «фа» и «антифа».

Зато нет в рейтингах всех этих набивших оскомину людей в кафтанах и косоворотках с барсетками, ископаемых одновременно X века и 90-х годов века XX. Даже ботаников-«нацдемов» нет, потому что ни у кого из них нет истории подвигов, истории борьбы, нет биографии, а есть в лучшем случае библиография — столбцы заголовков каких-то умных и сонных сочинений.

Также по теме: РПЦ — лишь крупнейший игрок на прокремлевском политическом поле, официально признанному статусу которого многие завидуют. В том числе и весьма экзотичные организации — например, неоязычники, яростно поддерживающие Путина и клеймящие оппозицию. (ДАЛЕЕ)

Смотрел я на то, как распределялись политические симпатии моих камрадов, и думал, что это вовсе никакой не парадокс в духе «националисты есть, а националистических политиков нет». Все вполне закономерно, логично, исторически обосновано.

В 90-е мы бились за пресловутое «русское жизненное пространство», так как в то время главной угрозой нации было действительно коллаборационистское, прозападное и пораженческое правительство. И как было не биться против латышского уголовного процесса над ветераном Кононовым, всеми преданным, против антирусского режима Туркменбаши, против забвения севастопольской славы.

Тогда вот такие были национальные вызовы. Противник — ополоумевшие в своем иррациональном хищничестве, лишившиеся всех тормозов внешние силы. Угроза — не какие-либо действия Кремля, а его капитулянтское бездействие.

Тогдашняя русская политическая карта отличается от современной так же, как какой-нибудь меловой период с тираннозаврами отличается от нынешнего четвертичного. Совершенно другие вызовы стоят перед нацией сейчас. Севастополь, Прибалтика, НАТО и прочая геополитика выглядят абсолютно мелочно на фоне главной проблемы: зло Кремля больше не в капитулянтском бездействии, а в агрессивном, напористом действии, в атаке на гражданские, а следовательно, и на национальные свободы.

Недавно в «Фейсбуке» встретил интереснейшую пелевинскую цитату 2008 года: «Русский национализм на самом деле означает очень простую вещь — чтобы поезда в России ходили по расписанию, чиновники не требовали откатов, судьи не слушали телефонных звонков, сырьевые бизнесмены не вывозили деньги в Лондон, гаишники жили на зарплату, а Рублевка сидела на Чистопольской крытой».

Если расширить эту мысль, четче привязать ее к современности, то многое становится ясно.

Национализм сегодня — это разоблачение собянинских дочек, этих феодальных «принцесс крови» с квартирами, в которых нет разве что висячих садов Семирамиды.

Национализм сегодня — это способность не испугаться наступающих омоновских цепей, держаться до последнего на площади, забыв про дубинки врагов и шуточки «союзников» про «зимний фонтан».

Право плюнуть на незаконные приказы надсмотрщиков, вцепиться в свою площадь, в свой город, сжать зубы и держаться как можно дольше — вот стиль действия настоящего гражданского национализма второго десятилетия XXI века.

Национализм — просвещенный, республиканский (а другого и не бывает) — это ходить по тюрьмам, бороться за права узников, ставить на место фсиновцев, которые, будь их воля, превратили бы все свое ведомство в пыточные палаты приказа Тайных дел.

Немыслим подлинный национализм без бессонных ночей на избирательных участках при подсчете голосов, без борьбы за свой и многих своих сограждан голос.

Вряд ли возможен русский гражданский национализм без лютой непримиримости к висящим на телефоне теткам в мантиях, считающимся у нас судьями, к псевдо-религиозному мракобесию, хамству блатных номеров и мигалок на дорогах.

Конечно, оппозиционеры, вытаскивающие на свет божий за жабры гнилую рыбу феодализма, правозащитники, бьющиеся за права узников, волонтеры, работающие на выборах, не считают себя националистами. Но факт: именно они, а не Демушкин в косоворотке формируют сегодня национальный дискурс, формируют саму нацию. Их подвижничество, а не злопыхательство насчет «понаехавших азиатов» создает русское национальное завтра.

Русский национализм — это когда людей не убивают в карцере.

Русский национализм — это когда твой голос, голос гражданина, избирателя, завещанный тебе поколениями воевавших и пахавших землю предков, не будет украден какой-нибудь проворной сволочью в ТИКе.

Русский национализм — это когда громила в сером камуфляже не посмеет тащить тебя, схватив за шею, с площади твоего города в свой вонючий автозак.

А все эти плакаты с Николаем II, хоругвеносцы с килограммами значков на мундирах, «язычники» в рубахах, «русские марши», «русские пробежки» и прочие аттракционы — какая-то досадно глупая, неадекватная времени скукота.

…Так что, думаю, мы вполне правы, составив списки своих гражданских симпатий именно так, а не иначе. Нет никакого парадокса, все логично.

Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов