Особая персона

У нас человека считают преступником с момента ареста

Прежде всего это смерть человека, невинно арестованного и находившегося в тюрьме в течение года. Человек, про которого никто не знал, что он там находится. Непонятно, почему он там вообще находился по непонятной статье о налоговых нарушениях? Непонятно, были ли они вообще — эти нарушения? Но он уже был арестован, как тысячи других наших сограждан, находящихся в тюрьмах. К сожалению, Сергей не выдержал этого испытания.

Действительно, это тяжелое испытание. Потому что когда человек попадает в эту систему, он перестает уже быть человеком для этой системы. То есть она не воспринимает его как человека. Человек превращается в посылку. И главная задача этой системы — его доставить в суд, из суда вывести, посадить в «конвойку», чтобы он был вовремя доставлен. Как себя при этом чувствует человек, в какие условия он погружается, и то, что это абсолютно бесчеловечные условия, — это уже никого не волнует.

Человек с момента ареста становится автоматически преступником, автоматически виновным. Никто не рассуждает, что впереди суд, и только суд может доказать вину человека.

В нашей системе, к сожалению, сегодня человек, попавший в лапы правосудия, становится автоматически преступником уже без всякого суда. Потому что суд, как мы знаем, дает одну десятую процента оправдательных приговоров. Такая вот чудесная цифра, повторяющаяся из года в год. И ни больше ни меньше — всегда одна десятая процента. Это говорит о том, что у нас обвинительный уклон. Хуже нет.

У нас правосудие направлено на уничтожение человека. Потому что те условия, в которые был погружен Сергей, особенно в Бутырке… Это место, о котором мы даже не представляем, что там может происходить, хоть оно и находится в центре Москвы. Это, наверное, 1937-й год в самом лучшем его исполнении. И там ничего не поменялось. Я это ощутила на себе. Абсолютно с тех пор ничего не поменялось.

У нас огромный уровень коррупции. Его уже как только не измеряли: и деньгами, и человеками, и посадками. Но если это так, почему тогда есть жертвы этой коррупции, после признания «первым лицом», «вторым лицом», третьим, пятым, десятым того, что система полностью коррумпирована?!

Особенно коррумпирована система правоохранительных органов, а значит, и судов. Мы смотрим — одна десятая процента оправданий. Все виновные у нас. Это невинные жертвы находятся в тюрьме, это еще не умершие люди. Их можно еще спасти. Поэтому, конечно, с этим нужно что-то делать.

И я подумала, что необходимо сейчас объявить амнистию и просто выпустить невиновных людей. Потому что разбираться с каждым конкретным уголовным делом в условиях, когда коррупция еще существует и когда суды имеют репрессивный уклон, просто бесполезно. Надо просто выпускать этих людей немедленно. Политическая воля должна быть выражена в этом. Как было при жертвах Сталина: сначала были амнистии, а потом уже реабилитации.

Главное — выпустить людей немедленно. Людей, которые могут создавать эту страну, строить ее и являться активным классом. Сейчас среди миллионного населения в тюрьмах мы не знаем, сколько на самом деле сидит по экономическим статьям. Но можно предположить, что, наверное, процентов 30—40. А это люди, которым дают по 10—15 лет. Это прямое уничтожение этих людей. И, конечно, с этим нужно что-то делать. И эту активную массу здоровых, умных, нужных стране мужчин надо просто выпускать.