Что представляет собой наше правосудие на современном этапе развития

Татьяна Москалькова, логика выносимых судьями вердиктов понятна далеко не всегда

Теперь по поводу так называемой «досудебной сделки», или особого производства. Это крайне спорный институт, который позитивен только при условии очень высокой культуры правосудия, когда существуют шкала принципов и понятие соотношения между правом и нравственностью. Да, действительно не стоит запускать весь механизм правосудия, если человек признает себя виновным и готов к упрощенному судопроизводству. Тогда судопроизводство осуществляется в меньшем объеме и может быть более скорым. Человек, который понимает, что он совершил преступление, что он виновен и все равно понесет наказание, сам заинтересован в том, чтобы правосудие свершилось как можно быстрее, чтобы быстрее начался отсчет срока наказания и быстрее наступил срок условно-досрочного освобождения или вообще освобождения из-под стражи.

Но если этот институт запускается под давлением следствия или судьи, которые хотят использовать упрощенную систему судопроизводства, тогда он во вред. Тогда мы порой понуждаем невиновных людей идти на сделку и с совестью, и с правосудием, и с государством, с тем чтобы этот ужас в их жизни наконец закончился. Это крайне негативное явление.

Чтобы оценить, что представляет собой наше правосудие на современном этапе развития и в чем мы недорабатываем, этому следовало бы посвятить целую передачу. Уголовный-процесс — это самая уязвимая сфера общественных интересов, самая сложная и самая важная для того, чтобы работали государственные механизмы. Это единственная сфера, где возможно столь острое вторжение в личную жизнь человека — обыск, выемка, допрос, когда человек рассказывает о самом интимном и секретном, о чем не знал никто: об отношениях в семье, об усыновлении, о вере, о своих грехах и поступках. Мы ведь вторгаемся в жизнь не только обвиняемых и подозреваемых, но и третьих лиц, не причастных к преступлению. Обыск может быть проведен у любого человека, если есть основания полагать, что в его жилище, в его офисе хранятся доказательства данного преступления. Поэтому в этой сфере должны быть созданы особо надежные механизмы защиты чести и достоинства, неприкосновенности личности, жилища, имущества и так далее.

Сегодня, может быть, настало время оценить, насколько и законодательство, и правоприменительная практика способны обеспечить достижение этих целей. Если мы проведем параллели с правосудием в Соединенных Штатах Америки, от которых в сегодняшнем правосудии мы восприняли очень многое, включая институт сделки, то увидим, что в англосаксонской системе права (а Соединенные Штаты Америки — это англосаксонская система права) есть как позитивное, так и негативное. Она прецедентная, как правило. Она основана на шкале наказания. А шкала наказания — это почти что математическое явление, когда каждому элементу совершенного преступления соответствует определенная математическая формула.

Предположим, человек совершил кражу, и согласно статье Уголовного кодекса США за это деяние предусмотрено пять лет лишения свободы. А дальше каждый нюанс, связанный с личностью лица, привлеченного к ответственности, учитывается в открытом обсуждении между стороной защиты и стороной обвинения. Впервые совершил преступление — минус год лишения свободы. Имеет детей (одного, двух, трех) — минус еще какое-то количество месяцев, лет. Угрожал оружием — прибавляется определенный срок. Не работал — прибавляется столько-то месяцев. Но смысл не столько в этих математических расчетах, сколько в том, что участникам уголовного судопроизводства полностью понятно, почему вынесено именно это наказание. Предположим, три года лишения свободы.

В нашей системе сторонам не понятно, почему вынесено то или иное наказание. Потому что после рассмотрения доказательств в открытом режиме суд удаляется. Как происходит обсуждение и какими мотивами руководствуется судья, стороны не знают. И далее объявляют приговор с наказанием, допустим, пять лет лишения свободы условно. Почему? Что учел суд? То, что человек впервые совершил преступление? То, что у него есть несовершеннолетние дети? Почему именно условно? Почему не общего режима? Или, наоборот, приговор — 12 лет усиленного режима. Почему 12? Почему не 13? Что при этом имел в виду судья, который исходил из внутреннего убеждения? Мне кажется, очень важно, чтобы человек понимал, почему он получил именно эту меру наказания.

Я приветствую сегодняшние законы о либерализации уголовного судопроизводства, когда мы впервые разделяем преступления против личности, то есть убийства, нанесение тяжких телесных повреждений, кражи, изнасилования, сексуальные домогательства и так далее, и экономические преступления. С точки зрения общей ситуации в России и тех механизмов, которые подвигли людей на свершение преступлений, это совершенно обоснованно. Абсолютно обоснованно и предложение президента об особом подходе к вынесению наказания за коррупционные преступления. Общество можно криминализировать в том числе и с «помощью» несправедливых законов.

Совсем недавно был принят закон об увеличении налогообложения среднего и малого бизнеса. Я имею в виду повышение размеров страховых социальных взносов с 26 до 34 процентов. Если мы посчитаем расходы малого и среднего бизнеса, то увидим, что в случае работы «по-белому» с выплатой всех налогов, арендной и заработной платы и страховых взносов любое предприятие среднего и малого бизнеса обречено на банкротство. Таким образом, мы искусственно криминализируем средний и малый бизнес, который начинает использовать «черные» и «серые» схемы, выдавать зарплату в конвертах, укрывать доходы от налогов.

Закон о монетизации льгот, который изначально был воспринят обществом как несправедливый, породил и социальный протест, и напряжение в обществе, и протестные акции, в том числе стихийные, на которые не было получено разрешения. И милиция была вынуждена разгонять митинги и задерживать тех людей, которые принимали в них участие. Ведь если нет разрешения на проведение митинга, значит, он должен быть прекращен. То есть из добропорядочных людей мы сделали правонарушителей.

Очень важно, чтобы законодательная система была выстроена на основе ценностных ориентиров, на основе представлений о нравственности и справедливости. Если этого не будет, мы будем криминализировать общество и искусственно создавать социальное напряжение.