Выборы-2011: вместо политтехнологий — мелкое жульничество, но с большими последствиями

Бюджет 2012—2014 годов глазами политтехнолога

ЛГ: Как пишет «Независимая газета», «в ближайшую пятницу Госдума утвердит во втором чтении бюджет страны на 2012—2014 годы. Этот документ предусматривает сокращение расходов на образование, здравоохранение, культуру и ЖКХ — примерно в полтора раза по доле суммарных госрасходов». Это то, что происходит во всем мире. Мы тоже этим затронуты. «Одновременно также примерно в полтора раза вырастут расходы на безопасность, правоохранительную деятельность и оборону. Такой сенсационный анализ бюджета представили экономисты на круглом столе под символическим названием «Есть ли жизнь после выборов». Интересно было бы узнать, как общество, которое проверят на прочность, будет на это реагировать.

ВЖ: Вы знаете, я бы начал с того, что ожидаю появления политической силы или выступления какой-то из действующих политических партий, которая бы выдвинула очень простой лозунг: «Господи, ну сколько можно мучить свое стремительно вымирающее население, пытаясь улучшить экономические показатели за его счет?!». Нас всего-навсего 150 млн. Любые так называемые расходы на население, на мой взгляд, несопоставимы с нефтегазовой рентой, и попытки здесь что-то выкроить в целях повышения экономических показателей мне кажутся совершенно беспомощными.

ЛГ: А кто должен за это отвечать? Банкиры? Нефтепромышленники?

ВЖ: Я бы не стал в данном случае отделять банкиров и нефтепромышленников от общей системы государственной власти. В Конституции Российской Федерации четко прописано, кому принадлежат недра. Я думаю, что наше государство и крупный бизнес, особенно тот, который связан с сырьем, неразрывно связаны. И наше государство является тем самым механизмом, который обеспечивает эту деятельность. Это взаимопроникающая субстанция, если можно так выразиться.

О том, что это последует после выборов, стало ясно не вчера и не позавчера. На мой взгляд, была даже попытка выстроить политическую конфигурацию с обновленным «Правым делом», которое должно было инициировать и отстаивать наиболее вурдалакские законы, касающиеся платного образования, здравоохранения, снижения прочих социальных расходов, тем самым обеспечивая им парламентскую трибуну. Я точно не знаю, что могло измениться — возможно, была просчитана безответность нашего народа, а также то, что реальные последствия будут ощутимы лишь примерно к концу следующего года, то есть после думских и президентских выборов, когда от электората уже ничего не будет зависеть. А нравиться ему в течение ближайших пяти (для депутатов) или и шести (для президента) лет никому совершенно не нужно.

ЛГ: У меня есть знакомый — молодой ученый, который живет и работает то в Канаде, то в Соединенных Штатах. Он когда-то отсюда уехал, но собирается вернуться. Его приглашают сюда работать. Его все устраивает, да и личная жизнь его связана теперь с нашей страной. Я с ним разговаривал на днях, и он задал мне вопрос: а бунта не будет? Я ему сказал, что он сошел с ума. Какой бунт?! А Вы как думаете?

ВЖ: Я думаю, что не будет. Потому что даже эти меры не поставят народ на грань выживания. Жизнь станет, может быть, менее тучной. А может быть, это сокращение вообще коснется только каких-то процентов. То есть, народ не получит того, что мог бы получить. Учитывая ту степень намеренного и уже многолетнего отстранения людей...

ЛГ: То есть, такого, как в Греции, где народ не хочет расплачиваться за банкиров, не будет?

ВЖ: Такого не будет. У нас нет профсоюзного движения. Ближайший начальник, будь то прораб на стройке, завуч в школе или главврач в больнице, — первая и последняя инстанция, которая имеет хоть какое-то влияние на нашего гражданина. К сожалению. Об этом говорит отсутствие какого бы то ни было намека на профсоюзное движение. Хотя, на мой взгляд, даже для криминала это классическая схема. Ведь это же было бы крайне интересным поприщем. Можно было бы пересматривать результаты приватизации, внедряться в управление заводами.

ЛГ: В Америке когда-то такое было.

ВЖ: Совершено верно. Но даже эти пассионарные, не побоюсь этого слова, и активные люди, к сожалению, не взялись за эту отрасль общественной жизни, прекрасно понимая ее бесперспективность. Возможно, причина в том, что профсоюзное движение было полностью дискредитировано в советские времена, когда оно сводилось к взносам и невнятным путевкам. А может, оно и сейчас существует таким образом. Так или иначе, но никакой связи между собственной, персональной жизнью и тем, что происходит в государстве, у нас нет.

ЛГ: То есть, нас ждет застой? Бунта не будет.

ВЖ: Что значит ждет? Я в принципе не помню у нас этапов бурного динамичного роста и развития хоть в какой-нибудь отрасли.

ЛГ: Но какое-то движение ведь было?

ВЖ: По отдельным видам спорта — в зависимости от преференций президента.

ЛГ: А в политической жизни, в социальной?

ВЖ: В политической жизни застой у нас наступил с того момента, когда явка избирателей перестала иметь хоть какое-то значение для определения результатов выборов. И уж точно с того, когда у нас стали назначать глав субъектов Федерации. Посмотрите хотя бы на те полномочия, которые фактически имеет Государственная дума по отношению к системе исполнительной власти! Все это превратилось в простую декорацию.

ЛГ: Понятно. Вот такие неутешительные итоги, дорогие друзья. Но, тем не менее, партии борются, выборы будут, жизнь какая-то идет. Мы же на позитиве должны закончить. Жизнь идет.

ВЖ: Я очень надеюсь, что партии перестали оглядываться на Кремлевскую стену и ждать оттуда подачек, что они, наконец, стали смотреть на избирателя и пытаться понравится ему. И я очень надеюсь, что если не этот, то следующий наш парламент будет отражать волю избирателей. И тогда можно будет сказать: не взыщите!

ЛГ: Спасибо вам большое. Политтехнолог Валентин Жмуркин был сегодня у нас в эфире. Спасибо.

Материал подготовили: Мария Пономарева, Лев Гулько, Алексей Козин, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Ольга Азаревич, Лидия Галкина, Александр Газов