— Прежде чем что-то создавать, чем-то управлять, с чем-то бороться, нужно определить предмет того, что мы строим, с чем боремся и что вообще делаем… Вечная тема — коррупция. Президент Медведев в беседе с журналистами «РЕЙТЕР» назвал коррупцию второй после бедности самой главной проблемой России. А накануне глава государства принял доклад руководителя своей администрации о подготовке Национальной антикоррупционной программы. Будет ли успех? Риторический вопрос. Впервые за тысячелетнюю истории России, богатой в том числе и фантастическими примерами казнокрадства и злоупотреблений, в правовой оборот предлагается ввести юридическое определение самого понятия — коррупция.

— Почему это важно?
— Чтобы разделить, как сказал однажды Президент Путин, «мухи отдельно — котлеты отдельно». Даже в обывательском представлении коррупция коррупции рознь. Есть коррупция, когда за миллион продается какой-то актив, который стоит миллиарды, а есть коррупция, когда не платится штраф в 100 рублей, но в чей-то карман кладется 50 рублей. Так что же большее зло для нашего государства? Если мы говорим о системном противодействии коррупции, значит и коррупция представляет из себя систему, у которой должны быть четкие правовые характеристики и классификаторы. Только зная, какой враг тебе противостоит, есть возможность одержать победу.

— Слышал, что классификация уже есть. «Беловоротничковая» коррупция, «пещерная» коррупция. Говорим о милиции и образовании, — это коррупция «пещерная»…
— Я не против любых определений, но дело ведь не в них. Если коррупция есть — значит, для нее есть экономические, административные, правовые и даже психологические и культурные предпосылки. Борьба с коррупцией как уголовно наказуемым деянием — это дело правоохранительных органов и суда. Она ведется, ведется успешно, но не может подменить главное. Нивелирование условий появления коррупционных отношений, формирование четкого и категорического неприятия в обществе — задача государства и общества. Бороться надо с предпосылками, тогда не будет последствий…

— Давайте конкретизируем. Вот вы пришли во власть и системно занимались не самым, мягко говоря, «прозрачным» сектором региональной экономики — регулированием алкогольного рынка. Коррупционного насквозь. Вы изменили ситуацию. Расскажите, что было, что стало, как этого достичь. Насколько я понимаю, вы доказали, что с этим можно бороться.
— Во-первых, власть должна ко всем категориям граждан, будь то бюджетники или бизнесмены, относиться как к гражданам. Нормальным, социально ответственным людям. Они умеют принимать правильные решения. Это тема номер один. Если мы хотим что-то в обществе сделать, то надо уметь вести диалог. Да, далеко не все и не всегда на это способны. Диалог между властью и бизнесом — ужасно хлопотное дело со всех сторон. И вы заметьте, что при любых внутри или межхозяйственных спорах те же коммерсанты охотно аппелируют к власти и по сути требуют у власти агрессивных действий по отношению к оппонентам. Последний пример — внутренний конфликт в ТНК-ВР. Два акционера, у которых по 50%, фактически провоцируют власть на вмешательство во внутренний конфликт коммерческой корпорации. Типичная провокация. Задача власти — создать правила, при которых такое вмешательство будет невозможно. Власть должна сказать: если у вас противоречия, идите в суд.
    На самом деле власть должна стать не тем, кто управляет (в понимании «командует»). Она должна нести миссию арбитра. Законодательство не должно давать власти права управлять. Право власти — создавать устойчивые правила игры и внятные правила разрешения конфликтов, споров и т.д. Тогда создается система прецедентов, тогда можно действовать публично, тогда решения власти не зависят от мнения отдельно взятого клерка. Все должны знать, что мы делаем.
    Как было у нас в Твери? Кто-то был «за», кто-то «против»… Но при поиске компромисса надо, прежде всего, определить общую цель. Это очень трудно, но в Тверской области мы такую цель нашли. И состояла она совсем не в цене на лицензию или на цену бутылки водки. У нас ( не в Твери, а в целом по любому региону) есть показатель смертности от алкоголя. Мы согласились, что все должны работать на то, чтобы этот показатель падал. И легальные участники алкогольного рынка — первые, кто в этом заинтересован.
    Если посмотреть динамику данного показателя в Тверской области за последние шесть лет, то видно, что по отношению к общероссийскому у нас этот показатель резко снизился. Здесь на кону человеческая жизнь и все остальное не важно. С этим все согласились и под эту миссию выстраивалась вся система.

— Но как удалось заставить их договориться?
— Конечно, коммерсант ничего не будет делать «просто так». Тут должен действовать целый комплекс механизмов достижения компромиссов. Определение границ, дальше которых компромисс невозможен. Здесь принципиально важна публичность и абсолютная легитимность процедур ведения диалога. Пожелания коммерсантов — это не пожелания каждого из них в отдельности. Это пожелание их сообщества. Они изначально должны их между собой выработать. Да, сначала они переругаются, каждый захочет «преференций» для себя… Когда же эта тема становится публичной, то они вынуждены исходить из принципа общего блага, они вынуждены искать такую цель, которая была бы полезна и для бизнеса, и для власти. Когда же такое совмещение находится, то места для коррупции нет. Все вынуждены двигаться в одну сторону.
    У общего антикоррупционного тренда есть много отдельных направлений. Одно из них — формирование нормативной базы, мотивирующей всех участников экономических и административных отношений для поиска общей цели… закона, который, с одной стороны, утверждал бы сам принцип общей и единой цели, с другой — был бы своего рода методикой для формирования такой цели. Только тогда диалог между властью и бизнесом приводил бы к конструктивному итогу…

— А есть пример такого закона?
— Пример такого закона был в нашей области. Он определял правила взаимоотношений в розничном сегменте алкогольного рынка. Субъектам федерации дано право регулировать правила в розничном сегменте. Почему я сказал «был»? Надзирающим органам показалось, что данный закон выходит за рамки компетенции субъекта. Признаны недействительными две вещи.
    Первая. В нашем законе утверждалось, что размер платы за лицензию должен быть связан с количеством торговых точек, которые имеет предприниматель. Аналогия с оптовой лицензией не проходит: у оптовиков на одну лицензию до 10 объектов. Иногда до 20. А в розничном секторе — от 1 до 100. Совершенно другие колебания. Здесь не получится высчитать среднее и выдать какую-то одну цену за лицензию.
    Вторая тема — финансовая нагрузка на получателя лицензии. Она тоже не могла быть одинаковой для всех в существенно различных районах области.
    Область была разделена на территории. Мы очень долго дебатировали на эту тему — как разделить. Вопрос важный. От него зависела шкала стоимости лицензий.

— Совпадало с административным делением?
— Нет. Область мы разделили на пять территорий в зависимости от плотности населения. Стоимость лицензии по территориям отличалась в шесть раз. Не на проценты, а в ШЕСТЬ раз! От 10 тыс. рублей до 60 тыс. рублей. Это отражает картину населенности в Тверской губернии. Одно дело Весьегонск или Нелидово, другое — сам город Тверь.
    Мы это попытались внести в свой закон, но нам сказали, что мы переступили грань, что право на такого рода дифференциации есть только у федерального уровня. И наш закон отменили.

— А как такая дифференциация может влиять на коррупцию?
— Очень даже сильно может влиять, именно благодаря публичности и четким правилам.
    Наш закон был следствием диалога между бизнесом и властью. Бизнес говорил: учтите вот эти параметры, вот эти и эти… Как на это должна реагировать власть? Она должна бизнес выслушать, услышать его разные мнения, обобщить их, выделить какое-то ограниченное число основных факторов влияния и — заложить их в закон. Закон может показаться сложным, но только с поверхностной точки зрения. На самом деле в нем закладываются реальные мотивации реальных агентов бизнеса. Тут уже не чиновник решил «давать — не давать»…
    Что-то на селе может стоить 10 рублей, но в городе то же самое может стоить 100. И это оправдано! Ведь на селе бизнес должен выполнять еще и социальную функцию, да и покупательная способность разная.
    В нашем законе была совместно выработанная формула, просчитывающая разницу в платежах бизнеса за свои торговые объекты. У кого-то на селе их может быть 100, а у кого-то в городе — 10. И оба не в накладе.
    Торговля алкоголем — бизнес весьма прибыльный. И потому государство обложило его акцизами и налогами… У нас получилась такая ситуация: коммерсанту со стороны государства (в виде областной власти) предлагаются правила поведения, выработанные вместе с ним. Да, правила стоят дорого. Власть берет с коммерсанта много. Но с коррупционной стороны мы получаем интересный эффект: взятка для коммерсанта становится экономически невыгодной. Не захочет он ее нести. Вот так и устраняется «коррупционная составляющая»… Тяжело, но мотивированно…

— Но дешевую лицензию можно получить в соседней области и гнать алкоголь оттуда?
— Дело ведь не только в стоимости лицензии. Есть и другие не менее важные аспекты. Прежде всего, прозрачность процедуры получения лицензии, насколько она независима от желаний (хотелок) чиновников. Это тщательно прописывается в законе.
    Там, где лицензия дешевая, как правило, ничего не прописывается. Ее получают «как-нибудь», т.е. фактически через взятки. Но там, где она дорогая, коммерсанты уже сами начинают «наезжать» на власть: ты, власть, пропиши-ка мне всё, вплоть до запятой. Что я должен делать, что не должен…

— Но ведь власть этого должна хотеть. У нее должна быть мотивация. Как она появится?
— Думаю, что дело тут не только в психологической мотивации
    Тут нужна (об этом говорил президент) целостная концепция взглядов на оптимальное общественное устройство. Концепция, само собой, принципиально исключающая коррупцию.
    Но прежде, наверное, надо сделать то, о чем я говорил в начале: надо определить, что же это такое — коррупция. До сих пор мы не имеем каких-то внятных ее показателей, таких, которые можно измерить. Если какое-то явление (хоть естественно-научное, хоть общественное) не поддается измерению, то мы не можем получить какие-то его объективные характеристики. Это означает только одно: мы не понимаем, что это такое.
    Если у нас появится некое общее представление, то мы сможем сформулировать общую задачу. И только тогда можно планировать ее решение. Общую («большую») задачу можно разбить на частные («маленькие») задачи, частные задачи разбить на еще более частные и т.д.
    Кстати сказать, «целостная концепция» будет иметь огромный психологический эффект. Мы, наконец-то, будем знать, ЧТО И КАК НАДО и, соответственно, какими мы должны быть. Будем обладать неким сакральным знанием о самих себе. Вот это и будет мотивацией для «агентов» власти.     |я|