Особое видео: RESET.ПЕРЕЗАГРУЗКА

Кирилл Кабанов: Новые данные по коррупции

Лев Гулько: На днях МВД опубликовало новые данные по коррупции — за первые шесть месяцев этого года по стране выявлены 28 тыс. коррупционных преступлений, которые совершили более 8 тыс. человек. Среди тех, кто уже привлечен к уголовной ответственности, четыре заместителя губернаторов, три министра правительства субъектов РФ, восемь депутатов органов различных уровней законодательной власти, и так далее, и тому подобное. Об этом пишут «Новые Известия». Естественно, независимые эксперты отмечают, что если бы борьба с коррупцией велась по-настоящему, высоких чиновников в милицейской сводке было бы на порядок больше. И все смотрят на оперативно-разыскное бюро №3 Департамента экономической безопасности МВД, с приходом которого вроде как и работа стала налаживаться.

Павел Шипилин: Непонятно, существует ли какая-то система, при которой МВД работает объективно. Объективно в том смысле, что не от кампании к кампании, когда сначала они выявляют коррупционеров, потом задание получено, и они выявляют каких-то пешеходов, которые неправильно переходят дорогу, и так далее. Во всем мире это структура, которая выполняет чей-то заказ? Или только у нас?

КК: Нет. Заказ общества выполняется.

ПШ: Это в идеале?

КК: Нет. В идеале модель работает следующим образом. Власть постоянно четко показывает: «Мы боремся за ваши интересы». И реально борются. Полиции каждый раз говорят: «Вы либо плохо выполняете свои функции, либо хорошо». И полицейские функции очень важны для восприятия граждан. И любая правящая политическая элита пытается доказать, что здесь у них все в порядке. Потому что это власть. Есть власть телевизионная, и есть власть, которая сталкивает своих граждан на дорогах.

ПШ: И как тут быть?

КК: Что на самом деле вызывает эта статистика? Не понимают, что это за статистика. У нас произошла взятка… Нет. У нас возрос уровень людей в судебной практике, которые берут взятки. Сколько там? Четыре заместителя губернаторов. Если бы губернатор был, то было бы еще больше. То есть берется средняя статистическая взятка, которая по этим 28 тысячам делам прошлась.

ЛГ: Включая врачей и учителей?

КК: Да, естественно. Это основная функция, которую сейчас выполняет МВД, как и выполняла. У нас нет серьезной борьбы с коррупцией, поскольку у нас во власти есть очень большая группа неприкасаемых перед законом. И невозможно выполнить эти функции в полном объеме.

ПШ: Те же губернаторы.

КК: Не только губернаторы. Я могу сказать, что у нас впервые появились серьезные уголовные дела по Администрации президента. Но у нас же в отличие от других полно дел. У нас, как правило, спортивные залы снимали для того, чтобы посадить всех. Варили специальные решеточки. И они там сидели, кукарекали.

Поэтому есть только один подход — это равенство перед законом, которое в ближайшее время у нас практически не планируется, как я думаю. И второй подход — это конкуренция. Она подталкивает к скандалам, к расследованиям. И самое главное, что люди, которые у власти, начинают задумываться: а стоит ли ему рисковать, может, это подстава конкурентов?

ЛГ: То, о чем мы всегда говорим, — что должно быть выгодно быть честным.

КК: Конечно.

ЛГ: Должно быть выгодно. Ты понимаешь, что на тебя не свалят. Ничего не сделают.

КК: Естественно. А здесь вся страна знает, что какой-нибудь губернатор, глава региона, весь погрязший в коррупции, встречается с руководителем страны и говорит: «Спасибо за оказанное доверие».

ЛГ: Кирилл, может быть, один из последних вопросов. Последние цифры, касающиеся уровня коррупции, я, к сожалению, не помню…

КК: Половина ВВП.

ЛГ: Да. Половина ВВП. Так, может быть, отменить к черту все и как-то узаконить коррупцию?

КК: Коррупционный оборот — где-то около 300 млрд долларов в год. Это реально. Я не знаю, как считалось ВВП, — это немножко другая история. Но если брать основные сектора, то это у нас распределение бюджета, госзакупки и распределение природных ресурсов.

ПШ: Имеется в виду распил бюджета, распил госзакупок?

КК: Да. И распил природных ресурсов. Вот основные три. А у нас больше ничего не осталось. В принципе, отменить, может быть, и нужно было бы для честности. Тогда нам нужно пойти другим путем. Мы должны признать, что у нас существуют кланы — не кланы, а классы — дворянство и тому подобное.

ЛГ: Да.

КК: Это их вотчина. Они получили в управление вотчину, и все. Разные формы можно назвать.

ЛГ: Сословия разные.

КК: Вольноотпущенные. Тогда да. Но сейчас же появляется идея возрождения самодержавия. Ну, как раз этой целью…

ЛГ: Вот и вся борьба с коррупцией.

Кирилл Кабанов: Отставки в Управлении делами президента

ЛГ: В первой нашей части гость наш, Кирилл Кабанов, уже упоминал о скандале вокруг Управления делами президента. И в «Независимой газете» есть такая любопытная публикация о скандале вокруг Управления делами президента, которая обрастает политикой. Тут непонятно, чего больше — коррупции или политики.

Отставки в Управлении делами не связаны с коррупционными скандалами вокруг этого ведомства. Они были запланированы давно, утверждает в Кремле один из сотрудников Управделами. Как известно, один из сотрудников подозревается в вымогательстве взяток. Все это связано с Олимпиадой в Сочи. Независимые эксперты уверены, что конфликт

ПШ: А это первый скандал?

КК: Первым за этот год был скандал с «Даймлером-Крайслером», который ничем не закончился. Поэтому я думаю, что здесь тоже будет такая некая история с подвывертом. Поскольку документов нет, то оснований для дальнейшего дела нет. 15 млн забрали. В общем, все довольны, кроме бизнесмена.

ЛГ: Вообще, он требует отдать деньги…

КК: Он может требовать сколько угодно. Поэтому я думаю, что здесь история точно с подачи президента получила огласку. Можно принимать решение.

Господин Кожин все-таки назначался президентом предыдущим. Поэтому более или менее понятно, почему такая реакция. Если бы она была три года назад, она бы вообще не всплыла. И Морозов сейчас сидел бы вместо тех, кто брал взятки.

ЛГ: Заместитель начальника главного контрольного управления делами президента Сергей Сысолятин — он уволен. И начальник управления Николай Михеев. Он уходит на пенсию в связи с достижением (пенсионного возраста. — ОБ).

КК: Здесь вопрос в том, что мы пытаемся интерпретировать. У нас нет публичной политики. Это не политический скандал, а клановая групповая разборка. Все. Поэтому политики здесь нет никакой. Здесь есть групповые интересы, есть экономические интересы. Все.

ЛГ: А Юрий Михайлович сюда каким боком?

КК: Но у нас всегда так. Нужно же вспомнить и Юрия Михайловича. Это у нас понятно, что мы говорим все честно и откровенно. В журналистике есть люди, которые в той или иной степени постоянно находятся в определенной теме. А почему не впихнуть сюда Юрия Михайловича? И укладывается все красиво. Говорит: «Вы знаете, мне сказали…»

ПШ: Юрий Михайлович обязательно должен элементом присутствовать в конце.

КК: Самое главное, что граждане с этим согласны. Потому что воруют и здесь, и там. Кого угодно можно было сюда приплести.

ЛГ: Но поздно уже.

КК: Нет, почему? Можно. Я думаю, что это дело постепенно сойдет на нет.

ПШ: И 15 миллионов не вернут.

КК: Теоретически — может быть. Через суд, когда-нибудь. Но это теоретически, практически — вряд ли.

Кирилл Кабанов: Ситуация на Северном Кавказе

ЛГ: Несколько слов о Северном Кавказе, и спросим об этом нашего сегодняшнего гостя-эксперта. Поскольку ситуация там всегда обостренная. Но в последнее время она как-то особенно обострена: совсем недавно два взрыва прозвучали на КПП у границы Северной Осетии и Ингушетии, в результате чего погибли милиционеры и получили ранения. И второй взрыв в центре Пятигорска, который является сейчас знаковым городом. Это главный город на Северном Кавказе. Здесь бы тоже было интересно узнать — что это? Это перераспределение ударов?

ПШ: Или впечатление такое, по крайней мере об этом постоянно говорят, — о том, что это направлено против Хлопонина. Как он там? Хлопонин прижился на Северном Кавказе или нет? Или так и будут продолжаться эти взрывы?

ЛГ: Все это опять же связано с коррупцией?

КК: Естественно. Групповая борьба… Джаамат — это не групповая борьба, а клановая. А политическая борьба — все-таки более цивилизованная история. А это все-таки туда, подальше.

Естественно, Северный Кавказ — это такая труба. Причем даже не стена, а труба, куда закачиваются деньги. Знаем, что, когда ее президент Ингушетии пытался перекрыть кому-то, прошел теракт. И не скрывают ни президент наш сегодняшний, товарищ Медведев, ни Владимир Владимирович Путин, что там совершенно жуткие коррупционные процессы. Понятно, что Россия платит некую дань за то, чтобы там было все хорошо. И у нас есть такой богатейший опыт.

Что происходило в этих двух случаях? Если взять последнюю статистику на Северном Кавказе, то теракты в основном связаны с милицией, территориальными управлениями ФСБ, то есть направлены против представителей власти. Вы скажете, в Пятигорске, в кафе…

ПШ: Там власти не было.

КК: Да. Но люди знают, где собирается тусовка, элита. Вот в Москве «Ваниль» не дай Бог взорвать. Понятно, что там будут люди, которые ассоциируются с властью. Понятно, что есть экстремисты-смертники. Причем реакция Федеральной службы безопасности была уникальной. По определенным данным он направлялся в Москву. Пешком пришел на КПП. И тут же идет реакция, которая меня поразила: а мы предотвратили 400 терактов. При этом буквально три года назад Николай Петрович Патрушев предотвратил 300 терактов. Надо говорить, что у нас террористическая угроза снята, но количество терактов больше.

Я думаю, что присутствует общая проблема — ненависть, которая выражается в смертниках, к власть предержащим. На эту ненависть накладывается идеологическая составляющая в лице ваххабитской идеологии. Бесправие гражданина, который хочет найти уважение в террористической деятельности. И эта история с перераспределением потоков, когда приходят и обозначают: «Ребята, мы здесь главные».

ПШ: Имеется в виду Хлопонин?

КК: Да. Мы тебе устроим такое, если ты пытаешься перераспределить или, не дай Бог, лишить нас той кормушки. А ведь задача, которую поставил Хлопонину президент, — наведение порядка, борьба с коррупцией и распределение бюджетных средств.

ПШ: Козак не справился с этой задачей?

КК: Козак честно писал, насколько я знаю, доклад. Утечка прошла, что ситуация там практически неуправляемая. Утечка прошла по этому поводу, и господин Козак получил недовольство со стороны...

ПШ: То есть Хлопонин не будет писать доклад? Он ведь знает…

КК: Конечно.

ПШ: Но реально там ситуация неуправляемая.

КК: Дело в том, что у нас боятся сделать ставку. Когда мы берем, может, не самый позитивный опыт, но все-таки опыт, который был в начале прошлого века, — сначала царский, а потом тот же самый, который используют, большевистский. Они сделали ставку на народ, потом сделали выдвиженцев, которые сами практически уничтожили эту… Сейчас у нас трогать народ боятся, боятся задействовать его в системе управления. А бюрократия сама никогда не будет решать: чем хуже — тем лучше. Чем больше будет терактов совершаться на Северном Кавказе, тем больше денег все равно будет отправляться туда, для того чтобы подкармливать коррумпированные элиты. Для того чтобы они держали своих нукеров на привязи.

ПШ: Получается, как только исчезают теракты, останавливается поток денег.

ЛГ: Это опять история — выгодно, невыгодно.

КК: Конечно, естественно. То есть мы можем откупиться и сказать: «Ребята, вы там разбирайтесь, но Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород… Вы там придержите своих нукеров. Пускай только они до КПП доходят. А мы будем всем показывать, что мы предотвратили теракт на подходе к Москве.

ПШ: Видимо, такая договоренность и существует.

КК: Может быть. Таких примеров масса.