Подоплека войны Следственного комитета и Генпрокуратуры

Александр Хинштейн, подоплека войны Следственного комитета и Генпрокуратуры, ч. 1

Безусловно, прокуратура далека от образа ангела в белых одеждах. Еще дальше от него Следственный комитет. И сегодняшняя борьба прокуратуры и Следственного комитета (а точнее, наоборот — Следственного комитета и прокуратуры) — это борьба плохого с еще более ужасным.

То, что сегодня действия прокуратуры и конкретных работников прокуратуры вызывают такое негодование общества, во многом объяснимо, во многом оправданно. Но к этому надо добавить, что все это происходит не просто так. Начиная с февраля текущего года мы наблюдаем грамотно организованную пропагандистско-информационную кампанию, инициаторами которой являются Следственный комитет России и другие силовые органы, теснейшим образом связанные с этим ведомством.

Задача этой кампании сводится к очень простой вещи. Необходимо максимально разогреть негативные настроения в обществе по отношению к прокуратуре и конкретно генеральному прокурору, представить обществу конкретные доказательства тотальной коррумпированности прокурорской системы и причастности к этой коррупции непосредственно генерального прокурора, у которого, как известно, в июне текущего года, то есть сейчас, истекает срок полномочий. И я могу с высокой долей уверенности предположить, что до тех пор, пока президент не определится с кандидатурой будущего генерального прокурора, которую он будет вносить, эта кампания будет только нарастать. А затем, после переутверждения генерального прокурора в должности или, если президент посчитает иначе, внесения и утверждения другой кандидатуры, эта кампания спадет.

Люди, которые эту кампанию организовали, на мой взгляд, добились очень плачевного результата. Результат в том, что наши граждане в подавляющем большинстве сегодня вообще не верят в прокуратуру. Хотя как человек, много лет работающий по этой тематике, знакомый с ее спецификой, взаимодействующий со всеми правоохранительными органами, могу с полным основанием утверждать, что на общем фоне прокуратура выглядит не самым худшим образом, а скорее даже наоборот.

Более того, у нас в стране сегодня образовалась единая поточная система. У нас сегодня предварительное следствие (Следственный комитет России, специальные службы) и суд (судебная система) образуют вертикаль, действующую по принципу единоначалия. Прокуратура из этой системы единоначалия выбивается.

На сегодняшний день прокуратура, пожалуй, единственный орган, сохранившийся в системе власти, который в состоянии занять по каким-то принципиальным вещам собственную позицию. И это происходило много раз. Можно вспомнить резонансные дела, которые возбуждал Следственный комитет и которые заканчивались ничем. Это и дело в отношении замминистра финансов Сторчака, и дело в отношении начальника департамента наркоконтроля Бульбова и его подчиненных, и многие другие дела, вызвавшие широкий общественный резонанс, по которым прокуратура заняла другую позицию. И это, собственно, и было началом и предметом их конфликта.

Когда сегодня говорят, что честный Следственный комитет воюет с бесчестной прокуратурой, у меня это вызывает только усмешку. То, что в Московской области творился беспредел в прокурорской системе, не вызывает сомнений. Прокурор Московской области освобожден от должности и переведен в другую прокуратуру с понижением. Первый зам уволен. Сегодня, как вы знаете, он объявлен в розыск. Освобождены от должности прокуроры ряда городов и районов. И будут освобождены еще, потому что сейчас, в эти самые часы, когда мы с вами беседуем, идет внеплановая аттестация. Переаттестацию проходят все работники прокуратуры Московской области, включая прокуроров городов и районов. И могу опять же с высокой долей уверенности предсказать, что значительная часть прокуроров городов и районов Московской области эту переаттестацию не пройдет.

А что в это время происходит в Следственном комитете? Казалось бы, происходит то, что называется рокировкой. Сняли прокурора области, который допустил весь этот развал. А что произошло с руководителем управления Следственного комитета Московской области господином Марковым? Причем, замечу, с Марковым развивается интересная история. Еще до всех скандалов с казино, еще до всех возбуждений дел и арестов, в январе текущего года Генеральная прокуратура направила в Следственный комитет материалы в отношении Маркова, из которых следует, что господин Марков подозревается в получении взятки в особо крупном размере от конкретного лица. Это не голословное обвинение — оно подтверждается конкретными материалами. Это связано с известной историей главы Серпуховского района Шестуна и сотрудника Генеральной прокуратуры Абросимова.

Кратко напомню фабулу. По версии следствия, Абросимов (сегодня он осужден, приговор вступил в законную силу) вымогал у Шестуна взятку за отказ от возбуждения уголовного дела по одному из муниципальных унитарных предприятий. При этом сам Абросимов как работник управления Генеральной прокуратуры Южного федерального округа в силу своих должностных полномочий повлиять на это решение, безусловно, не мог. И когда Абросимова задержали после передачи взятки, он с самого начала сказал, что это деньги не ему, что он является лишь посредником, и повторил это уже на суде.

При задержании у Абросимова был изъят телефон, по которому было видно, что предпоследний звонок перед тем, как на руках у него защелкнулись браслеты, был сделан им господину Маркову. Более того, в руках у господина Абросимова находилось постановление об отказе от возбуждения уголовного дела. Это постановление еще не было зарегистрировано в книге учета Следственного управления Московской области. И на тот момент в силу должностных обязанностей Абросимова этот документ просто не мог у него оказаться. Он никак не мог оказаться в прокуратуре в целом, потому что его туда еще не успели направить. К этому документу имели доступ только два, максимум три человека — следователь, который вынес это постановление, начальник отдела и начальник Главного следственного управления господин Марков.

После того как приговор вступил в законную силу, Абросимов дал показания, что эти деньги он получал для Маркова. Кстати говоря, еще раньше, когда Абросимова только взяли и в отношении его велось следствие, была получена информация (и в материалах дела это есть), что Абросимов планировал перейти на службу в Следственный комитет. Как раз в Московскую область, поскольку их с Марковым связывали тесные отношения.

С того момента, как эти материалы были направлены Генеральной прокуратурой в Следственный комитет, прошло уже пять месяцев. Ни ответа, ни привета. Хотя, повторю, там конкретные материалы. Конкретная детализация телефонных соединений, конкретный изъятый документ, который по определению никак не мог появиться у Абросимова, конкретная связь Абросимова с Марковым и прямые показания на него. А Марков продолжает работать и возбуждать уголовные дела в отношении прокуроров городов и районов. Они, наверное, не лучше его — но не ему их судить.

И вот эта половинчатость в подходах, этот изначально обвинительный уклон, эти публичные заявления (людей еще даже не арестовали, а устами представителей Следственного комитета им уже объявлен приговор), в моем понимании, ни в какие ворота, конечно, не лезут. Если мы говорим об очищении, если мы говорим о борьбе с коррупцией, то они не могут быть выборочными. Борьба с коррупцией не может вестись в одном кармане. В левом кармане коррупция, а в правом кармане все хорошо?!

Есть масса примеров того, что происходит в Следственном комитете. Я об этом много раз говорил, писал, требовал разбирательства. Чаще всего эти разбирательства ни к чему не приводят. Господин Бастрыкин покрывает своих подчиненных, несмотря на то что скандалы в Следственном комитете вспыхивают с регулярной частотой и эти скандалы ничуть не меньше, чем скандалы в прокуратуре.

Последний пример, который у всех на слуху. На прошлой неделе в суде были оглашены показания члена следственной группы (к этому моменту уже уволившегося из Следственного комитета), который занимался расследованием нашумевшего резонансного дела в отношении рейдерских захватов в городе Санкт-Петербурге. Письменные показания на 19 листах, где он четко говорит о том, что руководитель следственной бригады господин Пипченков оказывал давление, что с самого начала была поставлена задача любыми способами и путями сфальсифицировать обвинение, сфальсифицировать доказательства. И следователь прямо пишет: «В моей практике такого не было. Мы знали и понимали, что эти люди невиновны, тем не менее, у нас была задача их оговорить, их привязать». Какие последствия этого? Никаких.

Да, господин Пипченков отстранен, проводится проверка. Другой сотрудник следственной бригады, в отношении которого было твердо установлено (кстати, журналистами), что платную операцию ему почему-то оплатил подследственный по уголовному делу, который в тот момент находился под стражей, уволился по собственному желанию. Огромное количество людей, которые ранее были уволены из прокуратуры за злоупотребления, за действия, несовместимые с их статусом, оказались на службе в Следственном комитете.

Сейчас прокурор Московской области проводит проверку по моему обращению. Мне пришло письмо, где гражданин жалуется на то, что Следственный комитет, точнее, его отдел по Одинцовскому району Московской области очень предвзято расследует уголовное дело по факту убийства его сына, выводя из-под удара фактического виновника (в отношении которого есть прямые показания и другие подтверждения его виновности). Он мне прямо пишет, что всем этим верховодит замруководителя следственного отдела по Одинцовскому району господин Волтунов.

Когда я прочитал это письмо, на меня, как поется в старом романсе, нахлынули воспоминания. Потому что господин Волтунов хорошо мне знаком. В 2006 году, после моих выступлений, после моего обращения к генеральному прокурору, он был уволен из органов прокуратуры. На тот момент он занимал должность первого заместителя Преображенского межрайонного прокурора города Москвы.

Для понимания кратко расскажу, в чем было дело. Фабула очень простая. Господин Волтунов пришел в ресторан. Ему не понравился официант, который его обслуживал, гражданин Азербайджана. Он сказал ему нелицеприятные слова. Официанту хватило глупости ему ответить. Прокурор Волтунов вызвал оперативную группу из местного отдела внутренних дел. Она приехала. Официанта задержали. Потом у него нашли пистолет. На другой день в раздевалке кафе, где он работал, наши патроны. И он упакованный поехал в изолятор.

После того как я вмешался в это дело и во всем разобрался, официант был освобожден. Дело в отношении его было прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления. В отношении начальника отдела уголовного розыска по району Преображенский Лесового было возбуждено уголовное дело сразу по четырем статьям, потому что Лесовой по прямому указания Волтунова сфальсифицировал доказательства, подбросил человеку ствол. Причем это было сделано на редкость топорно, на чем они, собственно, и попались. Они даже не удосужились по времени подогнать. По времени получалось, что пистолет был изъят у официанта через два часа после того, как он был задержан и доставлен в камеру. Предположить, что он прошел в камеру с пистолетом и через два часа этот пистолет у него нашли, нельзя даже при самой богатой фантазии.

Привлечь тогда Волтунова к уголовной ответственности не смогли, потому что начальник уголовного розыска Лесовой не был его прямым подчиненным. Он был вправе не выполнять противоправный приказ. Хотя по уму мы, конечно же, понимаем, что начальник розыска не станет ссориться с прокурором, за ним надзирающим, а будет делать так, как он ему скажет. Сегодня господин Волтунов — замначальника Одинцовского отдела Следственного комитета. Это как? И таких примеров у меня огромное количество.

Я, конечно, могу списать это на счет личной неприязни ко мне Александра Ивановича Бастрыкина. То, что он меня не любит, в общем, не большой секрет. Хотя я к Александру Ивановичу отношусь очень ровно. Уверяю вас, если я буду идти по улице и увижу, что Александра Ивановича убивают, я приду ему на помощь. Он вряд ли придет мне на помощь. Возможно, Александр Иванович сознательно отслеживает мое творчество, мои выступления и всех тех, кого я каленым железом выжигаю, берет к себе под флагом обиженных. Ну тогда это очень странный Следственный комитет.

Но надо отдать им должное. Они молодцы с точки зрения организации правильной и грамотной пиар-кампании. Сегодня они полностью сняли внимание к себе, переключив его на прокуратуру.

Еще раз: ничего хорошего в том, что творится в прокуратуре, нет. То, что произошло в прокуратуре Московской области, — это, конечно, вопиющий факт, требующий самых серьезных и жестких мер реагирования. Но лучшее враг хорошего. И делается это не для того, чтобы навести порядок в прокуратуре, а для того, чтобы над Следственным комитетом исчезла наконец та неудобная и неприятная им система, с которой у них не получается договариваться. Потому что прокуратура на сегодняшний день, даже с учетом кастрированных полномочий прокурора, — единственный оставшийся орган, способный вмешаться в очевидный беспредел и произвол и что-то сделать.

Я с ужасом представляю, что будет, если и прокуратура вольется в эту единую вертикаль, где приходит оперативная справка из одного всем хорошо известного здания и по этой оперативной справке сразу же возбуждается уголовное дело. Суд Басманный, который их обслуживает, точно так же, не глядя, сразу идет на аресты, потом на продление сроков и потом, опять же не глядя, осуждает людей. Это не голословно. У меня есть конкретные примеры. Сегодня есть возможность хоть как-то в это вмешаться. Сегодня у прокурора есть возможность, скажем, не утвердить обвинительное заключение и вернуть его обратно. И по делам, где я видел совершенно очевидный произвол, мне в результате моих обращений удавалось добиваться справедливости. Завтра ни мне, ни кому-либо другому это сделать не удастся.

Александр Хинштейн, подоплека войны Следственного комитета и Генпрокуратуры, ч. 2

Сегодня, чтобы я ни написал про Александра Ивановича Бастрыкина и его подручных, с них что с гуся вода. И мы понимаем, почему это происходит. История с бастрыкинским чешским бизнесом вообще ни в какие ворота не лезет.

Я не хочу здесь сравнивать Чайку и Бастрыкина и разбираться в том, кто прав, кто виноват. Но что сегодня предъявляется Чайке? Чайке предъявляется, что его сын якобы мог иметь причастность к незаконному функционированию казино на территории Московской области. А в случае с Бастрыкиным все однозначно. Там не его сын мог якобы иметь какую-то причастность к чему-то. Там, я по-прежнему настаиваю на своем, конкретные материалы.

Есть документально подтвержденные доказательства того, что по состоянию на 2008 год господин Бастрыкин вместе с женой являлся учредителем коммерческой структуры, зарегистрированной в республике Чехия. Кстати, очень интересно, что затем, уже через год, подавая декларацию, господин Бастрыкин указал, что его супруга, также соучредитель фирмы Law Bohemia, является собственником 1/2 квартиры в городе Праге, республика Чехия. А поскольку за фирмой Law Bohemia, где они учредители, числилась квартира как раз в 80 с лишним метров, у меня есть большое сомнение, что два этих факта между собой связаны напрямую.

Тем не менее, на все мои обращения в адрес президента, генерального прокурора, директора ФСБ никакой реакции не последовало. Более того, не было даже проведено формальной проверки. Прокуратура мне ответила, что она не может проверять господина Бастрыкина, поскольку он имеет особый правовой статус. Сам Бастрыкин себя проверять не стал. По имеющейся информации, он написал объяснение руководителю администрации президента Сергею Евгеньевичу Нарышкину, где указал, что он действительно был в свое время соучредителем этой фирмы, но только для того, чтобы приобрести недвижимость в Праге.

Так это или не так, мы не знаем. Но когда это все остается без реагирования, когда без реагирования остается скандал с его заместителем господином Соболевским, который, по материалам испанских правоохранителей, официально представленным российской стороне, оказался причастен к деятельности организованной преступной группы — группы Петрова, задержанной в Испании несколько лет тому назад в результате операции «Тройка». После этого Соболевского тихо увольняют. И никакой реакции.

Последний скандал с Пипченковым и его бригадой. И таких примеров огромное количество. Три года добивались того, чтобы освободили от должности начальника Хабаровского управления СКП Фатеева, в отношении которого были прямые материалы — о хищении квартиры, о том, как были сфальсифицированы материалы по совершенному ДТП. Были прямые материалы, сводки записей телефонных переговоров Фатеева, начальника следственного управления по Хабаровскому краю, со смотрящим, то есть с уголовником, представляющим воровской мир, где уголовник дает ему прямые команды и еще возмущается, если тот его неправильно понимает. Три года! Туда выезжали четыре бригады генпрокуратуры, подтвердившие эти факты. Мой коллега Борис Резник, депутат от Хабаровского края, долго занимался этой темой — можете его спросить. В конце концов Фатеева уволили, но дела уголовного как не было, так и нет.

И все это сходит с рук. За это никто не несет ответственности. Об этом все молчат. Это само собой разумеющееся. И таких примеров, к сожалению, огромное количество. Если бы генеральный прокурор влился в эту единую вертикаль (это при том, что у нас не самый конфликтный и не самый жесткий в отстаивании своей позиции генеральный прокурор, хочу заметить), если бы он окончательно лег под них, не было бы никакого скандала. Все было бы хорошо. Он был бы всем хорош и полезен. Так же, как сегодня всем хорош Александр Иванович Бастрыкин, способный выполнить любое, даже самое беспредельное указание любыми, даже самыми беспредельными способами. В том числе профнепригодными.

Сегодня следствие, я это говорю с полной ответственностью, находится в тяжелейшем состоянии. Кадры ушли. Люди бегут. Средний следователь сегодня имеет опыт работы до пяти лет. В центральном аппарате, где раньше работали зубры, имевшие не менее 10—15 практического стажа следственной работы, работает молодняк, приехавший с территорий, который за смотровой ордер на квартиру выполнит вам все что угодно.

Вот сейчас я занимаюсь очень интересным делом, связанным с резонансным преступлением — убийством на территории Ростовской области сотрудника милиции, командира отделения Нижегородского ОМОНа, майора милиции Чудакова, его жены и двоих маленьких детей — шестилетнего мальчика и одиннадцатилетней девочки. Мне это важно вдвойне, потому что я депутат от Нижегородской области. По тем материалам, которые мне сегодня представлены, у меня складывается четкое ощущение, что человек, которого Следственный комитет обвиняет в организации этого преступления, не имеет к нему отношения.

Мы живем сегодня в репрессивном государстве. Мы живем в государстве, где любой человек вне зависимости от его ранга, правового статуса, состояния, а самое главное — личной порядочности, может в одночасье оказаться преступником. Потому что никаких проблем возбудить уголовное дело нет.

Дело подмосковных прокуроров, при всей его очевидности для общества, имеет в себе негативную составляющую. Это не первое дело из этого разряда, хотя, может быть, самое масштабное. Речь идет о том, что сегодня следствие в России доказывает взятки в отсутствие доказательной базы.

Понимаете, какая вещь, если я приду и напишу заявление о том, что три года назад вы мне дали взятку, то вас вряд ли за это арестуют. Потому что мне скажут: Александр Евсеевич, а какие у вас есть тому подтверждения? Всегда, всю жизнь подтверждением взятки могли быть только два обстоятельства — это либо непосредственно задержание с поличным, когда крупным планом светятся нанесенные спецсредства, тушь, зеленые буковки «взятка», либо наличие так называемых оперативных материалов, то есть аудио- или видеозаписи разговоров и, возможно, передачи денег. Да, тогда вопросов нет. Но когда возбуждают дела и арестовывают людей на основании показаний, что какое-то время назад им передавались деньги, а при этом нет ни денег, ни подтверждения, это произвол.

Эта схема работает не первый день. Она работала и раньше. По такой же схеме упекли на девять лет бывшего начальника Главного следственного управления Дмитрия Довгия. Причем, я настаиваю, упекли его только потому, что я сумел убедить Довгия дать мне интервью и открыто рассказать о том, что происходило в Следственном комитете, как Бастрыкин лично приказывал ему возбуждать дела в отсутствие доказательств. Ну и, конечно, не простили ему пражской истории, потому что они считали и считают, что именно Довгий рассказал мне о наличии у Бастрыкина этой самой чешской недвижимости.

Довгию дали девять лет, хотя преданных ему денег никто не обнаружил и ни одного доказательства передачи этих денег нет. Нет просто ничего — кроме показаний свидетеля, потерпевшего, который, правда, надо заметить, до этого был не потерпевшим, а обвиняемым. Работал конвейер.

Нужно кого-то закрыть — например, меня. Я не сомневаюсь, что Александр Иванович Бастрыкин и его друзья из Большого дома об этом уже давно думают. И даже не стесняются говорить об этом в открытую. Единственное, что их останавливает, это, конечно, публичный скандал и мой правовой статус как депутата.

Так вот, что делается. Задерживается человек по реальным основаниям. Дальше этому человеку предлагается сделка. Ему говорят: «Значит так. Ты дай показания на этого, на этого и на этого. Мы с тобой заключаем так называемое досудебное соглашение, ты признаешь свою вину, раскаиваешься, рассказываешь обо всем, что знаешь, о более серьезной коррупции, получаешь минимальный срок, а с главными злодеями разговор уже будет короткий». И человек, задержанный по реальным основаниям, человек, который должен идти под суд, оказывается главным и единственным свидетелем, по чьим показаниям привлекают к ответственности других людей.

Причем в законе написано очень хитро. Вину человека, заключившего досудебное соглашение, не нужно доказывать. Это означает, что, если меня задержали и я согласился на досудебное соглашение и сказал, да, я грешен, я виноват, я убил президента Кеннеди, ограбил ирландский банк в 1977 году, и землетрясение в Чили — тоже моих рук дело, ни следствие, ни суд не должны проверять достоверность моих заявлений. Если есть досудебное соглашение, то, как у Вышинского, признание вины — «царица доказательств». Если человек, заключивший досудебное соглашение, признал свою вину, то это не требует проверки в суде.

И дальше все очень красиво. Зафиксировали в приговоре, что он получил взятку или передал эти деньги дальше — Ивану Ивановичу, Петру Петровичу, Сергею Сергеевичу, Александру Алексеевичу, Александру Ивановичу или кому-то еще. И готово. У нас с вами есть официальный приговор. Есть от чего плясать.

По такой схеме у нас уже осудили довольно много людей. И продолжают осуждать. А учитывая, что судебная система сегодня работает абсолютно субъективно, это конвейер, это часть правоохранительной машины. И количество обвинительных приговоров тому свидетельство. При таком отвратительнейшем качестве следствия проводить 98 процентов дел с обвинительным приговором просто невозможно. Если с конвейера автозавода сходят бракованные машины, как после этого сервисный центр при заводе может рапортовать о том, что ни одной рекламации не было?! Два процента рекламации! Если у вас на конвейере машины ломаются, как же может быть два процента рекламации?! Это может быть только тогда, когда все воедино, когда сервис и производитель в одном флаконе.

Поэтому меня нет ни малейшего оптимизма относительно нашей правоохранительной системы. Я считаю, что в области правоохраны будет еще хуже. И рассчитывать нашим гражданам на какую-то защиту своих прав просто не приходится. Более того, если в прокуратуре произойдут кадровые изменения, на что надеется господни Бастрыкин и его друзья и подельники, уровень правозащиты упадет еще ниже. Сегодня, по крайней мере, можно пойти к прокурору, которого мы и так лишили последних остатков его прав, потому что прокурорский надзор сегодня — это в значительной степени фикция. Прокурорский надзор не подкреплен конкретными инструментами. А завтра вообще некуда будет идти. И жаловаться можно будет только следователям — руководителям на их подчиненных. Ну пойдите пожалуйтесь на меня моему начальнику. Это письмо придет ко мне. Все.

Но я твердо знаю, что Александру Ивановичу Бастрыкину все равно придется отвечать за все, что он сделал, — если не на этом суде, то на том, на Страшном. И то, что Александр Иванович Бастрыкин будет гореть в геенне огненной, я вам говорю с полной ответственностью. Одно жаль — я не смогу на это посмотреть собственными глазами.

Материал подготовили: Мария Пономарева, Сергей Лихарев, Виктория Романова, Ольга Азаревич, Лидия Галкина, Александр Газов