Иван Махначук, состояние российской угольной отрасли, ч. 1
Исходя из причин, о которых мы говорили применительно к шахте «Распадская», после реструктуризации угольной отрасли в середине 90-х — начале 2000-х годов мы вышли на некую стабильную ситуацию в угольной отрасли. Об этом говорил постоянный рост объемов добычи угля. Если взять последние десять лет, с 1997-го или с 1995 года, то у нас постоянно был рост добычи угля. Если, скажем, в 1998 году мы добывали 232 млн тонн угля, то в 2008 году мы вышли на 328 млн тонн угля. То есть за десять лет мы, по сути, нарастили 100 млн тонн добычи угля. Экономические показатели действительно выглядели достаточно хорошо, потому что у нас росла производительность труда и на подземных работах, и на поверхности и при этом снижалась численность работающих в угольной отрасли.
Можно по-разному относиться к численности работающих, но снижение ее на особо опасных объектах, на особо опасном производстве говорит о том, что риск возможных аварий, риск гибели людей минимизируется. Потому что чем меньше людей находится на площадке и в процессе особо опасного производства, тем меньше их может пострадать и погибнуть в случае аварии и возникновения какой-то нештатной ситуации. Поэтому этот показатель по-разному учитывается. Но мы смотрим на количество работающих именно с точки зрения безопасности труда. Так вот, снижалась численность работающих в угольной отрасли, и, безусловно, нас радовало то, что снижалось количество аварий в угольной отрасли, снижалось количество смертельного травматизма и травматизма в целом. Скажем, в 1997 году в угольной отрасли у нас за год погибло 288 человек, из них 219 человек — в угольных шахтах. Одним из самых лучших был 2006 год, когда показатели гибели людей на угольном производстве в целом у нас составляли 85 человек, а на шахтах погибли 58 человек. На фоне роста объема добычи угля и производительности труда динамика снижения аварийности и гибели выглядела весьма показательной. И 2007 год, конечно, потряс не только Россию, но и весь мир.
Наверное, телезрители, следящие за этим вопросом, особенно интернет-аудитория, которая наиболее въедливо всматривается в разные вещи, помнят взрыв на шахте «Ульяновская» в 2007 году, который унес 110 жизней одномоментно. Затем произошел взрыв на шахте «Юбилейная» (там же, в Кузбассе), где погибли еще 40 человек. С учетом Воркуты, где тоже были взрывы, в 2007 году у нас погибло 243 человека, из них 217 — под землей. То есть 85 человек в 2006 году и 243 — в 2007-м. За год такая разница! Это характеризует угольную отрасль и говорит о том, что предприятия у нас действительно очень опасные. И из-за одного взрыва, из-за каких-то нарушений техники безопасности, эксплуатации машиномеханизмов, технологии производства могут происходить катастрофические вещи, которые, в общем-то, сводят на нет показатели многих годов, усилия многих людей и работу отрасли.
Причины взрыва на шахте «Ульяновская» были расследованы. Были сделаны определенные выводы, но сейчас по поручению Путина следственный комитет вернулся к рассмотрению вопроса о лицах, ответственных за ту аварию. Согласно имеющейся у меня информации, более 20 человек сегодня находятся в поле зрения следственных органов в связи с возможной ответственностью за аварию на шахте «Ульяновская», где погибло 110 человек. И начали этим заниматься как раз по причине аварии на шахте «Распадская».
К сожалению, собственники угольных предприятий, принимая на работу новых менеджеров, на мой взгляд, не совсем ответственно подходят к формированию коллективов и к формулированию требований, которые следует соблюдать при работе на особо опасном производстве. Почему? Потому что в процессе реструктуризации угольной отрасли в 90-е годы и особенно в начале 2000-х годов, когда государственный пакет акций продавался на свободном рынке, угольные активы купили те, у кого были деньги. А деньги были далеко не у специалистов, далеко не у профессионалов и далеко не у угольщиков. Купив угольный пакет, став основным хозяином предприятия, имея контрольный пакет — 50 и более процентов акций, — собственник, для того чтобы контролировать денежные потоки, контролировать расходную и доходную часть бюджета угольных предприятий, назначал своих людей. В итоге были случаи, когда генеральными директорами не только шахт, но и угольных компаний (компания — это, допустим, десять дочерних предприятий, шахт во главе с управляющим либо генеральным директором) становились, скажем, командир подводной атомной лодки, командир военного самолета, истребителя-перехватчика, врач либо представитель другой профессии, то есть люди, которые не имели к углю вообще никакого отношения, просто не понимали, что это такое. И тот период (это начало 90-х годов) наложил определенный отпечаток. Потому что пришли новые люди, привели за собой новую команду, состоящую из непрофессионалов, неспециалистов, и стали выстраивать некий новый алгоритм отношений.
Комментарии