Трудовой спор

Вчера «Я» уже писала о том, что на ОАО «Златоустовский металлургический завод» началась голодовка рабочих предприятия (заметку прочитать можно здесь). Такую форму протеста против резкого сокращения заработной платы, «оптимизации персонала» и введения сокращенной рабочей недели избрали люди. При этом они не прекратили выполнять свои трудовые обязанности.

Однако после того как участники акции опубликовали список своих требований, они были публично обвинены в совершении экстремистских действий, якобы дестабилизирующих ситуацию не только на самом предприятии, но и в целом в Златоусте — третьем по размерам городе Челябинской области. Именно этим заявлением, распространенным через заводскую пресс-службу, дирекция ОАО «ЗМЗ» сопроводила свое обращение в городскую прокуратуру с требованием проверить законность объявленной рабочими акции протеста. По мнению менеджмента предприятия, «ни Конституцией РФ, ни Трудовым кодексом РФ разрешение индивидуальных и коллективных споров путем проведения голодовки не предусмотрено». Соответственно, пойдя на нарушение действующего в России законодательства, голодающие спровоцировали разжигание социальной розни во всем регионе, что согласно Уголовному кодексу может быть расценено как экстремизм.

Ситуацию комментирует Михаил Аврех, адвокат

У меня как у юриста вся эта ситуация вызывает недоумение — дело шито такими белыми нитками, что белее просто не бывает. Рабочим инкриминируется экстремизм, которого тут и в помине нет. Ведь речь идет всего лишь об отношениях трудового коллектива и работодателя.

Скорее всего, требования рабочих вызвали у руководства Златоустовского металлургического завода самую настоящую панику. Не зная, что ответить людям, менеджмент предприятия открыл Уголовный кодекс, держа его при этом, видимо, вверх ногами, и нашел первую попавшуюся статью, которая ему показалась наиболее привлекательной. Было составлено, я не побоюсь этого слова, бредовое заявление, с которым руководство обратилось в прокуратуру.

Между тем, в УК дается четкое определение экстремизма. Прежде всего это уголовно наказуемое деяние, несущее в себе угрозу государству. Неслучайно статьи по экстремизму расположены в 10 разделе Уголовного кодекса, касающегося преступлений против государственной власти. Экстремизмом считается «насильственное изменение основ конституционного строя, нарушение целостности Российской Федерации». В рассматриваемой нами ситуации этого явно нет.

Далее в УК: экстремизм — это «публичное оправдание терроризма или иная террористическая деятельность». Понятно, что тоже не подходит. «Возбуждение расовой, национальной, социальной или религиозной розни» — опять не туда. «Пропаганда исключительности или превосходства либо неполноценности человека по принципу социальной, расовой, национальной или языковой принадлежности» — и это мимо. «Нарушение прав и свобод в зависимости от социальной, расовой, национальной и религиозной принадлежности», «воспрепятствование законной деятельности госорганов», «публичное демонстрирование нацистской атрибутики» — не годится.

Соответственно, выдвижение каких-либо требований экономического характера экстремизмом быть не может в принципе. Поскольку эти требования не могут нанести ущерба основам конституционного строя и безопасности государства.

В данном случае обвинять рабочих в политическом экстремизме — все равно что судить человека за убийство, который всего лишь на всего проехал без билета в трамвае. Хотя рабочие завода даже без билета в трамвае не проехали. Потому что они продолжали исполнять свои трудовые обязанности, не выходили на несанкционированные митинги, не организовывали демонстрации и другого рода акции протеста. В общем ситуация карикатурная.

Если в прокуратуре Златоуста работают квалифицированные специалисты, они должны заявление завода оставить без удовлетворения, поскольку рабочим просто напросто нечего инкриминировать. Это их право — голодать или нет.