Особое видео: Еженедельная передача RESET.ПЕРЕЗАГРУЗКА

Призыв в армию

Александр Газов: Сегодня у нас в гостях Людмила Алексеева, известный правозащитник, председатель Московской Хельсинкской группы.

Лев Гулько: Начнем подведение итогов этой недели с вечной темы. 1 октября начался очередной призыв в армию. Должны призвать 271 тысячу новобранцев. «Российская газета» пишет, что главная новость этого призыва тянет на сенсацию. Дело в том, что набор молодых солдат Министерство обороны впервые решило организовать без участия офицеров военкоматов. Все военные посты там сократили, и теперь судьбу ребят будут решать призывные комиссии, где есть представители власти, милиции, общественных организаций, но нет ни одного военнослужащего. Правда, все там бывшие военнослужащие.

Людмила Алексеева: Ну, представителей общественности, может быть, и нет.

ЛГ: Может быть, и нет. Но говорят, что таким образом не будет давления Министерства обороны на те самые призывные комиссии.

ЛА: Очень нужно, чтобы не было давления Министерства обороны. Я думаю, что убрали военкомов не только потому, что нужно в связи с кризисом сокращать расходы, а потому, что в военкоматах взятки. Такса есть, все знают, сколько и за что платить. И это уже притча во языцех. Попробуем, как это будет без взяток. Давление все равно будет, потому что медицинские комиссии зависят от Министерства обороны или от еще каких-то начальников. 

Набор очень большой. 271 тысяча — это очень много для нашей страны, потому что у нас очень нездоровое молодое поколение. И многих, если по честному проводить призыв, надо освобождать по состоянию здоровья.

ЛГ: Здесь есть еще цифры — 120...

АГ: Я попробую уточнить. Вопрос не в том, кто призывает, а в тех, кого призывают. В СМИ появились данные, что в ходе призыва от службы в армии пытаются «откосить» (как это принято говорить) более ста тысяч призывников. То есть из 271 тысячи молодых людей, которых нужно собрать, сто тысяч не хотят служить.

ЛГ: У меня другие данные. В прошлом году в осенний призыв было пять тысяч отказников, а в этот осенний призыв намечается восемь. 

АГ: Сложно понять. Ведь не худшие люди не хотят служить в армии.

ЛА: Не хотят. Значительная часть — по состоянию здоровья. Объективные причины есть. Еще одна проблема: из деревенских местностей ребята более охотно идут в армию, даже нездоровые. У них там есть нечего и работы никакой нет. И поэтому они думают, что в армии будет лучше, чем дома. Но мы уже давно страна городская, а не деревенская. А городские ребята не хотят идти в армию, потому что у нашей армии репутация соответствующая. Солдатские матери (я очень доверяю этим комитетам — это очень сильные и профессиональные организации, они уже много лет работают и знают очень хорошо свое дело) говорят: для того чтобы поставить в армию запланированное число людей, надо брать слепых, глухих и одноногих.

ЛГ: Пишут, был демографический провал. Ребята призываются 1990—1991-х годов рождения.

ЛА: Все подряд. Все же отсрочки отменили. 

ЛГ: Ну, не все, но большинство.

ЛА: Почти все. И те же солдатские матери все время поднимают вопрос о том, что забирают даже тех, у кого есть отсрочки.

АГ: Чтобы выполнить план, не устроит ли власть охоту на молодых людей?

ЛА: Обязательно устроит, иначе их не получит. Скрываться от армии — уже массовый спорт.

ЛГ: Людмила Михайловна, у меня может быть парадоксальная точка зрения. Мне кажется, если узаконить взятки — «отмазку от армии», — то на эти деньги можно вполне содержать профессиональную организацию. Во многих бывших наших республиках так и делают. 

АГ: То есть определенная такса?

ЛГ: Три тысячи долларов, пять. Если родился мальчик, с детства нужно копить эти деньги. Пришла пора — заплатил. И все.

ЛА: Это не так уж парадоксально. Я знаю план, который мне понятен как правозащитнику. Если права равны, если женщины и мужчины равны в обязанностях. Если у мужчины это является обязательным, у женщин — нет. Понятно, почему женщин не берут в армию. Чисто физиологически не годятся.

ЛГ: Мешать будут.

ЛА: Чтобы женщины выполняли свой общий воинский долг, платя деньги на армию. И не надо забирать всех подряд. Пускай будет армия меньше, профессиональная. Но самое главное то, что большая непрофессиональная армия у нас уже есть. Это практически неизбежно при всеобщем призыве. Это анахронизм. Не нужна такая армия. Это стало анахронизмом уже очень давно. Мой внук вернулся из армии в 1990 году.

ЛГ: Он отслужил? Два года?

ЛА: Честно отслужил два года. Даже больше. Он мальчик с чувством юмора. Когда мне рассказывал, как он служил, мы хохотали до слез. Хохотали задним числом. Он уже отслужил тогда.

АГ: Сейчас остаются одни слезы.

ЛА: Он поступил где-то в 1987 году, в ракетных войсках служил. Рассказывал, что была какая-то проверка, надо было им на трех грузовиках вывезти учебные ракеты. У них стоит десять грузовиков на автобазе. Сколько грузовиков могут выехать с ракетами? Выясняется, что ни один. Тогда начинают снимать части с разных грузовиков, чтобы хотя бы два выехало. Вот они сняли части, подкрасили их, помыли. Приезжают проверяющие, дают старт ехать — не едут. Ни один грузовик. Представляете! С 1987 года хуже стало.

АГ: Тогда было смешно. Сейчас мы были свидетелями дела Сычева. Раньше был смех, теперь слезы. Как на ваш взгляд, контрактная армия решит проблемы или нет?

ЛА: Просто нет другого выхода. Во всех цивилизованных странах контрактная армия. Но мы очень часто сталкиваемся с тем, что какие-то законы или какие-то реформы, которые в других странах проводятся успешно, у нас не работают. Потому что, как по Карамзину, «до сих пор воруют все». И при любом законе и при любой реформе выясняется, что опять можно воровать. И опять ни на что не хватает.

ЛГ: Нужно армию отдать, как отдали Роману Абрамовичу Чукотку. Там не воровали, поскольку он считал свои деньги. Содержат же российскую сборную по художественной гимнастике. И особо там не уворуешь. Вот если армию отдать кому-нибудь? Одному, двум, трем?

АГ: В собственность?

ЛГ: В собственность, конечно.

ЛА: Знаете, это очень интересное решение. Даже крутые либералы, которые считают, что государству нужно как можно меньше…

ЛГ: Это кто?

ЛА: Не будем показывать пальцем. Люди, которые считают, что государству нужно как можно меньше. Можете и на меня показать пальцем. Я тоже считаю, что у государства должно быть как можно меньше. Я большой поклонник гражданского общества и считаю, что гражданское общество тогда серьезное гражданское общество, когда оно делает все само, а не отдает государству. Вот оно для себя, для любимого, сделает хорошо. Но даже эти люди говорят, что такие вещи, как сбор налогов, армия…

АГ: Полиция, милиция, наверное?

ЛА: В современном мире полиция военизирована только у нас и в Чили. В Чили как остаток от Пиночета. А в остальных — гражданская полиция. В Лондоне такая прелесть смотреть на них. В здоровенных касках и без оружия. У них же нет оружия, у полицейских.

ЛГ: Теперь уже есть. После последних терактов.

АГ: Вынуждены потому что.

ЛА: Вынуждены. Даже полиция — гражданское дело.

АГ: Армию отдавать нельзя?

ЛА: Это дело должно быть в руках государства. Но неужели совсем невозможно ничего сделать, чтобы не крали?

ЛГ: Я предложил олигархам отдать. Они же тоже государство.

АГ: Частично.

ЛА: Государственники, которые думают, как бы у государства побольше украсть. При звуках гимна встают, чуть ли не слезы на глазах. А потом думают, как бы побольше украсть.

ЛГ: Правильно сажают-то.

ЛА: Некоторых есть за что. Я при звуках гимна не встаю. Потому что мне гимн не нравится. Я считаю, что нас изнасиловали с гимном.

Нужно, чтобы государство армию содержало. Вот как сделать, чтобы у нас не крали… Я не знаю. У меня нет лекарства.

ЛГ: Как кто-то говорил, крадите с доходов.

ЛА: Вот именно. Должна сказать, у меня необъективная точка зрения на то, что происходит в нашей стране. Потому что к правозащитникам те, у кого все в порядке, не обращаются. Обращаются только те, у кого не в порядке. И это такое море горя. Несправедливость — это мягко сказать. После нечеловеческого отношения к людям относиться хорошо к нашему государству мне очень трудно.