Акция протеста

Зоя Ерошок (ч. 1)

Еще 30 января этого года на митинге в Калининграде, на котором, по одним подсчетам, собралось 10 тысяч человек, по другим — 12 тысяч, было принято решение провести митинг 20 марта. И этот митинг был запрещен. То есть про то место, которое просили лидеры оппозиции, — площадь у Дома советов, где состоялся предыдущий митинг, — сказали, что там будет проходить сельскохозяйственная ярмарка. Но сельхозярмарки, как мы знаем, обнаружились в этот день во всех других городах. Так как-то случилось…

В центре места не предлагали категорически. Нельзя было. Предлагали вне черты города, рядом с аэродромом, старым немецким кладбищем. Там грязь.

И пошли слухи. Как лидеры оппозиции меня уверяли, там должна была случиться какая-то кровавая бойня. Людей должны были окружить. Что-то такое должно было случиться. И лидеры оппозиции калининградской отказались проводить митинг. Потому что сказали, что они не имеют права рисковать людьми.

Я все равно приехала в Калининград и встретилась с разными людьми. Еще на пикетах в пятницу, 19 марта. В пятницу 65 пикетов прошло. В защиту больницы рыбаков, которая была разорена, и вообще против системы здравоохранения. Была разная коалиция. Я там со многими людьми разговаривала, включая лидеров оппозиции. И люди были очень расстроены, что митинг отменен. Люди говорили, что могло собраться и двадцать тысяч человек, и тридцать, и сорок, и пятьдесят. И говорили, что и семьдесят, и сто тысяч могло собраться. Потому что уже на митинг январский люди шли целыми семьями, кварталами, домами, улицами.

Еще в декабре был митинг, на который собрались шесть тысяч человек. И поэтому я не знаю, после какой цифры власти начинают волноваться. После десяти тысяч или меньше…

Зоя Ерошок (ч. 2)

В прошлый раз говорили, что Боос улетел в отпуск, говорили, что ему доложили, что якобы собралось всего пятьсот человек. Собралось десять или двенадцать тысяч. И сейчас митинг был запрещен, не санкционирован в центре города. Но люди все равно как-то собирались на этой сельхозярмарке. Это в центре. Это в двух шагах от могилы Канта.

Вообще к Канту в Калининграде все относятся как к парню с соседней улицы. Ты звонишь и заказываешь гостиницу и спрашиваешь: «А это центр?» Отвечают: «Ну да, что вы, в двух шагах от Канта».

Мы собираемся у Дома советов. Это в двух шагах от могилы Канта. И сначала мы пришли, и мало было людей. И были продукты недешевые и не очень хорошего качества. И люди собрались. И было торговцев больше, чем покупателей. И потом вдруг в какой-то момент одновременно стали собираться люди. Много людей. Пошли байкеры, которые на предыдущем митинге 30 января стояли с плакатами «Георгий, нам стыдно, что ты байкер», — обращались они к Боосу, потому что он байкер. Пошла молодежь в медицинских повязках, намекая на отсутствие свободы слова. На то, что нужно молчать. Одновременно мы стояли с Костей Рожковым, главным редактором газеты «Светлогорье». Ему позвонили, что задержали ребят — организаторов пикета, который должен был недалеко проходить.

Вообще, как мне объясняли, на пикет не нужно разрешение. На пикет нужно уведомление. Ребята, узнав, что отменен митинг, решили провести пикет. Заявка была на сто человек. И когда они шли — Женя Лабудин, Володя Хабаров, — их задержали. Они просто шли по улице. И ни слова не говоря, продержали в РОВД до вечера. И тут одновременно, когда мы узнаем, что задержали ребят, начинают собираться люди. Очень много людей. Собираются, собираются…

Так случилось, что лидеры оппозиции, из-за того чтобы не рисковать людьми, как они объясняют, отменили митинг. Но на митинг люди пришли сами. Их никто не организовывал. То была самоорганизация. И получилась такая оппозиция оппозиции. И людей собралось много. Потом были большие споры: две тысячи собралось, пять тысяч, три, четыре тысячи? Но опять власти утверждали, что пятьсот. Но пятьсот — это какая-то излюбленная цифра. В прошлый раз тоже было пятьсот. Не знаю, может, у меня плохо с математикой и арифметикой, но как-то на глаз пятьсот человек от пяти тысяч, мне кажется, я могу отличить. Может, и не пять тысяч было…

После этого была пресс-конференция у Босса. И когда иностранные журналисты задавали ему вопросы, он говорил: «А вы что, по головам считали?» По головам не считали, но даже я потом читала, что по милицейским сводкам было две тысячи человек. Людей было много. Люди держали мандарины. Кто не знает, в Калининграде Бооса называют мандарином. Держали мандарины в руках и кричали: «Бооса в отставку! И Путина в отставку!»

Перед этим мне рассказывали, что должен был быть такой сюжет: мандарины должны были давить ногой. Я сказала, что мне не нравится эта идея. Это, по-моему, дикость какая-то. И я не видела, что кто-то давил ногами мандарины. Мне подарили мандарин. Я его потом в гостинице съела. Он был очень вкусный.

Пошел дождь. Сначала мелкий, потом сильный дождь. И все время звучали лозунги об отставке. И люди были очень организованные. Больше не было никаких провокаций, ничего. Была милиция и переодетые люди в штатском, но по их одинаково твердому взгляду и выправке можно было догадаться, из какой организации это люди. Их было много. Но все время передавали по рации кому-то: «Стоим, людей не трогаем. Стоим, людей не трогаем».

Никого не задержали. Наоборот, все было достойно, сдержанно. Вообще ребята мне в Калининграде еще после митинга 30 января рассказывали, что наша милиция на нас никогда не нападет. И даже ФСБ. Потому что они живут в таких же условиях. Так же трудно живут и так же мало получают. Поэтому они, скорее всего, так же как во Владивостоке, побросают свои удостоверения, чем будут нападать на людей.

Зоя Ерошок (ч. 3)

На пресс-конференции Бооса я задавала вопрос ему о том, что ходили слухи (понятно, от кого), что предыдущий митинг организовали ФБР, ЦРУ, «Моссад». И спросила, как он считает: что, действительно ЦРУ, «Моссад», ФБР вывели людей на улицы? Или это повышенный автомобильный налог, новые тарифы ЖКХ, или это человеческое достоинство вывело на улицу? И так как перед этим Боос на вопросы иностранных журналистов отвечал почему-то все время обиженно и раздраженно, препирался: мол, что вы говорите, что там было две тысячи человек, если там было в два раза меньше, или пятьсот, — то я его так попросила вежливо, но твердо: «Можно без обид и самоанализа». Потому что происходит, мне кажется, самоанализ с этой стороны и, может быть, с той. И он отвечал хорошо. Он отвечал долго, доброжелательно. Он назвал несколько объективных причин и субъективных, как ему кажется. Мне очень понравилось.

Я потом передала в репортаже и закавычила его слова, что среди субъективных причин он назвал «недостаток моего личного общения с людьми». Перед этим он провел телемост. И он все-таки четыре часа отвечал на вопросы людей. Как мне рассказывали (я не могла быть одновременно во всех точках — пять было точек в городе и две точки в области), вопросы были большей частью не заказные. Они были живые. Люди спрашивали, что они хотели. И он отвечал. Из серии: «Не стреляйте в пианиста, он играет как умеет».

Мне кажется, что, может быть, там может что-то получится, если не будет раздора власти и оппозиции, оппозиции, а теперь и оппозиции оппозиции.

Калининград — точка такая важная в стране, где может получиться что-то, что может в каких-то точках поменять жизнь людей к лучшему. Если при этом люди не будут с разных сторон доказывать несравненную свою правоту, а действительно займутся честно самоанализом. И попытаются честно друг друга понять и взаимодействовать.

В конце концов не важно, кто как называется — губернатор, оппозиция или просто люди. Это тоже словарные слова могут быть. Вот если без паранойи, без подозрений, что каждый врет, что он делает карьеру, что он разводит, если попытаться, чтобы нас объединяло то лучшее, что у нас есть, — то это может быть примером того, как человеческое достоинство меняет жизнь.