Некоммерческие организации

Игорь Каляпин — о финансировании НКО, ч. 2

ПШ: У вас довольно большой штат сотрудников. Каким образом вы людей обеспечиваете? У них есть семьи. Здесь два десятка человек есть.

ИК: 38, если точнее.

ПШ: Как они получают зарплату? Из каких денег? Я не спрашиваю сколько.

ИК: Они получают зарплату в основном из этих денег. Точнее, не в основном, а исключительно из этих денег. Мы ежегодно, в зависимости от того, какие наши заявки были поддержаны фондами, формируем бюджет. Исходя из бюджета мы формируем штат. И, безусловно, сложился в организации какой-то костяк, который мы считаем штатными сотрудниками. У меня есть заместитель, который в основном занимается вопросами финансирования организации. Мы беспокоимся о том, чтобы у нас были деньги и чтобы эти основные люди, которые штатно работают в организации, получали зарплату. И чтобы эта зарплата была более или менее стабильной.

Вопрос о размере зарплаты, кстати, на мой взгляд, неприличным не является. У нас зарплата сотрудника составляет где-то в среднем около тысячи долларов — естественно, в рублевом эквиваленте.

ПШ: Хорошая, но маленькая.

ИК: Как вам сказать. Я думаю, что большинство наших юристов, например, которые у нас штатно работают, — они в качестве адвокатов, безусловно, заработали бы больше. Солидно больше. Я просто имею возможность сравнивать.

Кроме штатных юристов, которые у нас работают, мы работаем во всех регионах, где мы действуем, еще с адвокатами. Адвокаты — это работники, которые работают по контракту. То есть мы оплачиваем конкретные действия, которые они выполняют. И я могу вам абсолютно точно сказать, что адвокаты получают большие деньги по контракту, а выполняют менее квалифицированную работу. И работу наших юристов адвокаты выполнить бы не смогли.

ПШ: Почему же вы им так платите?

ИК: К сожалению, существуют такие действия, которых наши сотрудники, не имеющие адвокатских удостоверений и полномочий, выполнить не могут. Например, получить объяснение от человека, который пишет жалобу из следственного изолятора. Нас могут туда пустить, в следственный изолятор, а могут и не пустить. Если человек жалуется на то, что его избивают в следственном изоляторе, если он жалуется на какую-то пресс-хату. Или из места заключения… Его нужно опросить быстро. Фиксацию телесных повреждений нужно организовать оперативно. Мы не имеем возможности как правозащитная организация долго решать вопрос о допуске. Нам проще нанять адвоката.

Обычно мы платим три или пять тысяч рублей за то, чтобы этот адвокат доехал до этой колонии, получил с заявителя объяснение подробное. Изучил какие-то документы в спецчасти, вернулся. Адвокат за это получает пять тысяч рублей, из которых, может быть, полторы–две тысячи — на самом деле компенсация его транспортных расходов. Потому что он это делает на своей машине.

Вы сами понимаете, работа, мягко говоря, не очень квалифицированная: приехать, дать подзащитному, так сказать, листок бумаги, чтобы он написал объяснения. Потом перефотографировать какие-то документы в спецчасти и с этими документами вернуться. Дальше работают с этой документацией, с этими материалами уже наши юристы.

ПШ: Еще один вопрос, который, конечно же, вызвал бы вопросы и у посетителей сайта. Я надеюсь, они у вас появятся, и их будет больше: у вас данные есть, что присуждено компенсаций 18 миллионов 544 тысячи, а получено компенсации 16 миллионов 877. А где еще здесь почти полтора миллиона рублей?

ИК: Полтора миллиона находится в процессе выцарапывания у государства, обычно в лице федерального казначейства. Это в целом проблема, которая года два или три назад стояла очень остро. Сейчас она гораздо легче решается, но тем не менее. Проблема заключается в том, что выиграть суды, получить деньги, некую сумму, написанную в исполнительном листе, — это полдела, как выясняется.

То есть отдельная проблема эти деньги реально, вживую получить. У нас огромная проблема, у государства. Оно не платит деньги, оно не исполняет судебных решений. Это сплошь и рядом. Эта проблема, на которую обращал внимание Европейский суд по правам человека, в частности. Эта проблема, которую озвучивали и депутаты Государственной думы неоднократно. И которая звучала неоднократно из уст президента. Сейчас она решается проще, нужно признать. Но тем не менее, как видите...

То есть обычно с момента присуждения денег до момента, когда наши потерпевшие их получают, проходит где-то год. И это с учетом того, что мы знаем, как, где этот документ вовремя взять, куда его вовремя отправить, кому нужно напомнить через некоторое время, если задержка происходит.

ПШ: То есть получается, что деньги перечисляют вам, а вы платите?

ИК: Нет. Деньги перечисляют на счет потерпевшего.

ПШ: Вы заводите какой-то счет для него?

ИК: Он заводит счет, если у него нет. То есть это обычный счет. Обычная сберкнижка либо какой-то другой счет любой, который потерпевший должен указать органу федерального казначейства, для того чтобы туда произвели выплату.