Реформа российского здравоохранения

Олег Куликов, проблемы отечественного здравоохранения, ч. 1

Проблема здравоохранения — это государственная проблема. Забота о физическом и нравственном здоровье и развитии населения — основная задача ответственной власти. И, конечно, это глобальная проблема. Нет какого-то одного рычага или одного действия, которое могло бы поднять здравоохранение. Я считаю, что у нас здравоохранение, наверное, тоже больно. Очень тяжело больно, хотя и не скажу, что безнадежно. И власть в лице министра здравоохранения и социального развития это понимает.

Я критически отношусь к действиям министерства и министра. Но некоторые их действия — особенно те, о которых не говорится с трибун и о которых я знаю из разговоров в кулуарах, — свидетельствуют о том, что она владеет ситуацией. И прекрасно понимает, что основная беда российского здравоохранения — это недофинансирование.

Вроде бы это банально — деньги. Но давайте сравним. В Соединенных Штатах расходы системы здравоохранения — 6 тыс. долларов на человека. Это примерно 10—12 процентов ВВП. В России — примерно 500 долларов на человека. Но не долларов, а как бы по паритету покупательной способности, то есть примерно в два раза меньше — 250 долларов, или 7 тыс. рублей на человека.

Какие требования мы должны предъявлять к здравоохранению? Оно должно быть качественным, доступным и бесплатным. Соблюдаем ли мы эти условия? Нет.

Прежде всего о качестве. Оно опять-таки зависит от многих параметров. Такой кубик Рубика. Как говаривал один наш классик, кадры решают все. Потому что от квалификации медицинского персонала, от системы подготовки медиков — будь то врачи или средний медицинский персонал — зависит количество медицинских ошибок. Каждый год появляются сотни, если не тысячи новых, более современных лекарственных препаратов. Возникают новые схемы лечения. Каждый врач должен постоянно обновлять используемые им схемы лечения. Кстати говоря, сейчас Министерство здравоохранения разрабатывает стандарты лечения. То есть будут стандарты, которые существенно облегчат оказание медицинской помощи в зависимости от диагноза. Это как бы прописи. Такая-то болезнь — значит, надо то-то и то-то. Но если какие-то осложнения, это уже другое — тогда требуется более квалифицированная помощь. Значит, нужен высокий уровень образования, постоянная переподготовка. А что мы имеем? Мы имеем низкий уровень образования, отсутствие системной подготовки и низкий уровень оплаты труда медиков. Отсюда и очень низкий престиж профессии врача.

За всю историю нашей страны у нас, наверное, не было настолько низкого престижа медицинских работников. По закону организация медицинской помощи до сих пор лежит на плечах муниципального образования, то есть города или района. Хорошо, если это Москва. А если это город дотационный, если это город на Дальнем Востоке или в республике Горный Алтай, бюджет которой на 90 процентов состоит из дотаций? Тогда зарплата врача составляет 4—5 тыс. рублей. Отсюда страшное перенапряжение, работа на две ставки, жалобы на хроническую усталость. Такой врач делает много ошибок и, естественно, не может работать над собой.

У нас примерно каждый третий-четвертый диагноз ошибочный. Между тем в странах с хорошо развитыми системами здравоохранения количество врачебных ошибок составляет примерно от двух до пяти процентов и каждый случай — серьезный повод для разбирательства.

Есть и другие цифры. У нас из-за врачебных ошибок погибают 40— 50 тыс. человек в год. Это примерно в два раза больше числа погибающих в автомобильных авариях. В рейтинге причин смертности врачебная ошибка занимает где-то четвертое или пятое место. Все эти вещи мы должны знать. И знать, как их решать. Этим многое определяется.

Олег Куликов, проблемы отечественного здравоохранения, ч. 2

Низкий престиж профессии врача… Выпускники медицинских вузов не идут в практическое здравоохранение. Примерно 50 процентов идет в систему здравоохранения. Отсюда и структура кадров системы здравоохранения: 50 процентов врачей — это люди пенсионного или предпенсионного возраста. Опять-таки в этом возрасте вряд ли человек новатор. И вряд ли он следит за развитием своих знаний, профессиональных знаний. Тоже определенная проблема.

Далее — проблемы лекарственного обеспечения. У нас в стране так сложилось, что лекарственный рынок — это 80 процентов импортные препараты, и 20 процентов — российские. Причем российские препараты наиболее простые: йод, зеленка, бинты или лекарства, которые еще существуют с советского периода. А основные, наиболее эффективные препараты закупаются по импорту. Причем даже в период кризиса лекарственный рынок у нас очень активно развивался. Примерно 15—20 процентов роста. В долларовом эквиваленте это примерно 20 млрд долларов. Это больше, чем автомобильный рынок.

И вообще лекарственный рынок — это особый рынок. Говорят, что его прибыльность сравнима с рынком наркотиков и оружия. Где-то вот так. С первого по третье место. Можно и первое, а можно и третье.

Я еще в прошлом году сказал, что проблема «свиного гриппа» выдуманная. Это пиар-проблема. И появилась она для того, чтобы вынуть из карманов озабоченных своим здоровьем иностранцев деньги. Ну, с наших, с россиян, мало что взяли, потому что мы постоянно в состоянии хронических болезней. Проблема «свиного гриппа» стоила 25—30 млрд евро. Отсюда и коррупционные связи во Всемирной организации здравоохранения. Сейчас там проводятся расследования. Я думаю, вряд ли найдут виновных. Да, небольшое изменение вируса было. Но сезонный грипп в два-три раза, а по некоторым исследованиям, и в десять раз более летален, чем вот этот так называемый «свиной грипп».

Вот опять-таки коррупционность. Вот опять всемирные фармацевтические компании. Они постоянно что-то вбрасывают. Какую-то новую заботу о здоровье. Предлагают, как правило, дорогостоящие препараты.

Я считаю, что без восстановления отечественного здравоохранения нам сложно будет выбрать в бюджете нужные средства. Потому что такого количества денег у нас никогда не будет, чтобы всем больным — особенно онкологическим, а там лечение примерно стоит от 100 тыс. долларов, может быть, до миллиона долларов — обеспечить необходимую медицинскую помощь.

И вот мы уже примерно с 1992—1993 годов вымираем. Вымираем с различной скоростью. Сейчас скорость стала меньше. Но все равно в прошлом году количество смертей было на триста человек больше, чем количество рождений. Дальше количество рождений еще будет меньше. То есть надо нам сократить смертность. По рождаемости мы, наверное, близко подошли к пределу. И даже европейские страны, которые мы называем развитыми и передовыми, имеют примерно такой же уровень рождаемости. А вот смертей у нас в два-три раза больше. В том числе и младенческая смертность. Младенческая смертность у нас, к примеру, в четыре раза больше, чем в Японии.

Теперь о высокотехнологических операциях. Высокотехнологические операции – это для онкологических больных. По онкологии у нас третья группа смертности. У нас примерно 50 процентов граждан не знают, что они больны. Это значит диспансеризация. Это значит глубокое обследование. Это лабораторное обследование. Это новые приборы для диагностики и обследования. Опять-таки томографов — того оборудования, которое вызвало коррупционный скандал, — у нас рассчитано на душу населения в десять раз меньше, чем в Западной Европе. Отсюда и недоступность этого исследования. Не говоря уже о том, что не все медицинские работники могут квалифицировано его провести…

Далее — санаторно-курортное лечение. В советский период у нас была такая триада: поликлиника, стационар, а после стационара выздоравливающего больного отправляли в санаторий для долечивания. Теперь это разрушено и практически все санаторно-курортное лечение платное.

Ушла медицина с предприятий. На предприятиях были цеховые врачи, были заводские врачи. А на крупных предприятиях были свои медсанчасти. Теперь этого нет. Практически нет никаких мероприятий по охране труда на предприятиях. У нас травматизм, смертность от производственных травм, в пять-шесть раз стал выше, чем в советский период.

То есть можно много и много выделить камушков, из которых строится здание нашего здоровья. Деньги, образ жизни, кадры, техническое оснащение. Наше здравоохранение — это старая инфраструктура. 30 процентов наших больниц не соответствуют нормативам. Примерно в 20 процентах больниц нет даже горячей воды. В 30 процентах — канализации. Отопления централизованного нет примерно у 30 процентов медучреждений. А на селе количество врачей на душу населения в пять-шесть раз меньше, чем в городе. Это опять-таки доступность, качество и эффективность.