Россияне не доверяют друг другу. Наследие тоталитарного режима. Почему дорожают продукты?

Россияне верят государству, потому что не доверяют друг другу

Лев Гулько: «Чем ниже в стране качество госуправления, тем больше граждан ратует за повышение роли государства в экономике», — пишет газета «Ведомости». «Как ни странно, эта парадоксальная логика, — говорится в той же статье, — характерна и для развивающихся стран. Об этом свидетельствуют авторитетные межстрановые мониторинги… Их общий вывод: качество госрегулирования тесно связано с уровнем доверия в обществе». Но почему именно в странах, где люди мало доверяют друг другу и всего боятся, так сильна вера в государство? Чтобы разобраться, сравнивают данные опросов, показывающие уровень доверия в разных государствах. Выводы самые разнообразные. Страх, что твой сосед, сосед, а не государство, окажется проходимцем, — не личное дело каждого, доказывают экономисты. В масштабах страны этот страх тормозит не только политическое, но главным образом экономическое развитие. Вот такая ситуация.

Александр Газов: Один из опросов, которые провела компания «Эрнст энд Янг», свидетельствует, что 40 процентов респондентов предпочитают государственный бизнес, условно говоря, частному. Государство в любом случае лучше, считают они. Причем по их оценкам, я имею в виду респондентов, качество и эффективность — это не равнозначные понятия. Ну ничего, полагают они, мы потерпим. С чем это все связано? Действительно люди не верят друг другу и потому государство становится лучше в их глазах?

Евгений Гонтмахер: Это абсолютно логичные результаты. И, конечно, они только на первый взгляд неожиданные. На самом деле связь очень тесная. Потому что, если люди в обществе, как у нас говорят, атомизированы… А для России это очень характерно, вот даже по итогам советского времени. Ведь в советское время говорили о некоем коллективизме, который якобы был присущ советскому человеку. Но это было не так. Коллективизм был надуманный. Нам можно было входить в общество филателистов, но если я хотел создать альтернативное общество филателистов, то этого не разрешали. То есть все было по струночке.

В результате этой политики, этого манипулирования людьми в коллективизме родились те самые колоссальный эгоизм и отторжение друг от друга, которые у нас есть. Приведу элементарный пример: количество улыбок друг другу на улице. Вот вы на улице улыбнулись незнакомому человеку. Так он на вас посмотрит волком: ты, мол, пристал и камень за пазухой держишь. А если мы возьмем европейские страны, то там, как правило, посмотришь на человека — и он улыбнется. Бывают разные, конечно, случаи, но как правило.

В 1990-е и «нулевые» годы эта атомизация так и не была преодолена. Казалось бы, свобода, можно реализовываться, делать все, что ты хочешь. Но здесь возникла другая ситуация. Потому что бизнес, который организовался в России к нынешнему времени, оказался под пятой государства, под пятой власти. Мы это знаем. Вспомним одну из последних книг Гайдара о власти и собственности. Когда это все сливается, люди хотят верить государству. А что им остается, когда государство у нас, по сути, монополист в экономике? Если ты хочешь начать какой-то собственный бизнес, тебе просто не дадут этого сделать. С тебя либо домик потребуют, либо долю в прибылях. Людям машут рукой, что называется, и говорят: до свидания.

АГ: Поэтому надо сначала полюбить государство…

ЕГ: Да. Поэтому что получается? Те, кто может, уходят из бизнеса, отказываются от какой-то общественной деятельности. Они капсулируются. То есть мой дом — моя крепость. Возникает такая схема. Когда заходишь в подъезд какого-то дома, он замусорен, разрисован, пахнет кошками и так далее. А в квартирах чисто и красиво. Потому что люди понимают: это их территория. А подъезд — это уже не их территория. Конечно, они надеются, но на кого? На того, кто почистит подъезд, на государство. Пусть даже на муниципальные службы.

ЛГ: Почему? Потому что они не доверяют друг другу?

ЕГ: А попробуйте этих жильцов собрать, чтобы они организовались и все это привели в порядок. Им кажется, после советского времени, что это якобы принуждение и насилие над личностью. А в постсоветское время живут бандиты. Я вчера был на передаче, где обсуждали ТСЖ, товарищества собственников жилья. Да они у нас почти все имитированные и фальсифицированные! Люди даже не знают, что они состоят в этих ТСЖ. За них и подписи ставят. За них избирают руководителей. И, естественно, за них осваивают какие-то деньги. Конечно, в этих условиях государство ничего не делает. Вот и получается, что человек беззащитен. Он не видит в себе подобном соратника, товарища и так далее. Естественно, что он ждет от кого-то защиты. И здесь, казалось бы, парадоксальным образом возникает государство. Но государство абстрактное, а не конкретное. То есть что у нас получается? Правительство сильно не любят. Все опросы показывают, что наш народ правительству не доверяет.

АГ: Правительство и государство — это не одно и то же.

ЕГ: Почти одно и то же. А вот Владимир Владимирович Путин как председатель правительства имеет высокий рейтинг. Потому что у наших людей власть олицетворяет не институт, который называется правительство, муниципалитет, губернатор, а конкретный человек. Владимир Владимирович Путин.

ЛГ: Так исторически у нас сложилось.

ЕГ: Был Иосиф Виссарионович, который, наверное, пользовался авторитетом. И, кстати, если бы во времена Иосифа Виссарионовича, в конце войны или, скажем, в конце 40-х, провели объективный социологический замер, то думаю, что Иосифу Виссарионовичу доверяло бы большинство.

ЛГ: Естественно.

ЕГ: И даже не потому, что люди боялись, хотя это было. Я вам скажу, что они реально доверяли. Вот власть, которую он сохраняет на пределе войны, и так далее. Хотя на самом деле, как вы понимаете, на низовых уровнях этой власти уже тогда было довольно мало. Вот, собственно, и разгадка этого парадокса — царистское восприятие людей. То есть люди для государства, а не государство для людей. И государство, конечно, внесло в это очень большой вклад. К сожалению, даже в последние годы.