Природа видеообращений бывших сотрудников МВД

Елена Лукьянова, реформа правоохранительной системы, ч. 1

Что произошло с нашей системой МВД? В том числе МВД, потому что в целом это гораздо шире. Это и суды, и прокуратура. Решили, что рынок определяет все, и начали воспринимать свои должности как способ зарабатывания денег, а не как способ выполнения государственной функции. То есть при маленьких зарплатах люди, облеченные властью и некими уголовно-правовыми механизмами, предоставленными им государством, начали использовать эти механизмы коррупционными способами. В результате их интересы вошли в конфликт с изначальными целями этих органов. И это продолжалось достаточно долго. Естественно, этими людьми, которых тогда еще было не очень много, выдавливались честные сотрудники. Они были им невыгодны.

И вторая проблема. Поскольку на протяжении некоторого количества лет на это никто не обращал внимания, количество перешло в качество. Это стало коррупционной составляющей. И такая методика действия правоохранительных органов стала практически системой, выдавив оттуда огромное число честных сотрудников. Трудно сказать, насколько эта система поражена в процентном соотношении: 50, 60, может, даже 80 процентов. То, что в ней всегда оставались и остаются честные ребята, это точно. Причем самых разных званий.

Именно от этих честных ребят или от тех, кто, может быть, и сам коррупционер, но претерпел несправедливость от еще больших коррупционеров, и приходят эти видеообращения. Говорить, что это мода, неверно. Это все-таки попытка достучаться. Если бы реформа не началась, никто бы и голоса не подал. Люди бы тихо уходили. А мы давно говорим, много лет говорим, что если мы хотим восстановить нормальную систему, все равно придется вернуться к старым профессионалам. Все равно рано или поздно придется бросить им клич: «Вернитесь! Научите молодежь!» Сейчас даже молодежь некому научить.

Нынешняя реформа — это действительно реформа, впервые за 20 лет. То, что до этого называли реформами, таковыми, на мой взгляд, не являлись. Потому что реформа — это поставленная цель с результатом. Результат — оздоровить хотя бы систему МВД. Поэтому это реформа.

Сколько она будет длиться, зависит от степени поражения системы. Сегодня снят лишь очень небольшой слой. Этот слой, естественно, не охватывает всех коррупционеров. Аттестация проходила в достаточно большой спешке. Тянуть больше было нельзя, потому что взорвалось бы общество. Опять же не были отлажены ни механизмы, ни критерии, ни система вопросов, ни отбор самих экзаменаторов. Но, насколько я понимаю, 1 августа аттестация не закончилась. При президенте в постоянном режиме начала работать комиссия по аттестации. Первый слой, второй, третий...

Что касается видеообращения полковника Тимофеева, которое лично меня очень сильно взволновало, то есть такая замечательная русская поговорка, и она верна, к сожалению, во всех странах: «Лес рубят — щепки летят». Естественно, в такой коррумпированной системе кого-то сократили или не аттестовали, сводя личные счеты. Убирали тех, кто, как Тимофеев, имел данные о коррумпированности тех или иных должностных лиц.

Таких людей, как данный полковник, немало. Я вчера специально посмотрела хотя бы то, что выложено на YouTube. Огромное количество обращений к президенту. Да, они разные. Допустим, «явка с повинной» Екатерины Рогозы. Или обращения таких людей, как майор Дымовский или Сычев, где есть и правда, и какие-то свои интересы. Но есть такие, как полковник Тимофеев. Есть такие, как Алексей Родинков. Его записи еще нет на YouTube, но достаточно много материала. Люди, которые честно и преданно работали, реализуя государственную правоохранительную функцию, и которые именно за свою честность потеряли работу, в которой видели смысл жизни.

Их будет еще много, уверяю вас. Потому что это именно те самые «щепки», которые пострадали при рубке «леса». Хотя это вовсе не щепки. Эти люди будут объединяться. У нас в Общественной палате было выдвинуто предложение (если не ошибаюсь, Сергеем Александровичем Абрамовым или Генри Марковичем Резником) о том, что нужно специальное президентское подразделение, которое будет подчиняться только президенту и проводить независимые расследования.

Я бы на месте администрации президента обратила внимание на таких людей, как полковник Тимофеев или Алексей Родинков, и из них, а также из ушедших раньше профессионалов… Это тоже придется расследовать, как и почему уходили люди из прокуратуры, из МВД, из других правоохранительных органов, как убирались из судов некоторые судьи. Это тоже важно. Почему некоторые судьи после переименования судов без оснований не получили переназначение? Просто не попали в президентский указ. Это московская ситуация с шестью судьями.

Поэтому надо разбираться поэтапно. Ведь ситуация очень тяжелая. Система сопротивляется. Система воспринимает свои правоохранительные функции не как функции, а как собственный бизнес. И было бы наивно считать, что она просто так поднимет лапки вверх и сдастся. Она будет сопротивляться. Она будет сопротивляться всеми способами. Она будет устранять людей, которые могут дать показания, как это, допустим, сейчас произошло с некоторыми фигурантами дела о Кущевской. Устранять вплоть до тюрем. Устранять свидетелей, устранять сослуживцев.

Я бы не сказала, что реформа провалилась. Она начата. Другой вопрос, хватит ли у президента и его соратников, которые проводят с ним эту реформу, сил, терпения и последовательности довести ее до конца. Потому что каждый раз, начиная и продолжая такие вещи, они вызывают огонь на себя. Они создают себе врагов. А президент у нас — фигура избираемая. Они отнимают у себя самих голоса.

Я не случайно затронула историю вопроса. В какой-то момент количество людей в правоохранительной системе, чьи интересы вступали в конфликт с интересами самой правоохранительной системы, перешло в качество. Но возможен и обратный процесс. Если последовательно проводить эту реформу, их количество будет постепенно уменьшаться. Когда оно выйдет на безопасный уровень и большинство людей в этой системе окажутся нормальными, они уже не смогут рулить процессом.

Что можно сделать сейчас? Какие первоочередные меры? Кажется, что все первоочередное. На сегодняшний день, пройдя первый этап переаттестации, я бы задумалась о профессиональной переэкзаменовке, хотя бы касающейся знания основ уголовного процесса. Хотя бы.

Елена Лукьянова, реформа правоохранительной системы, ч. 2

Великий Козьма Прутков сказал, что нельзя объять необъятное. Поэтому надо делать все последовательно. Граждан сегодня в первую очередь волнует все-таки МВД, суды, прокуратура и следствие. Что касается ФСБ, то если все будет идти так, как сегодня, они доиграются до того, что рано или поздно введут закон о люстрации, то есть запретят принимать на работу бывших сотрудников КГБ или даже ФСБ или вообще разрушат систему Федеральной службы безопасности. Они доиграются. Их черед придет. У меня нет никаких сомнений. Была бы воля сверху.

Но сегодня воля сверху, она уже не вполне самостоятельная. По одной простой причине. Эта воля во многом формируется тем, как искрит общество. Хотят этого власти или не хотят, они вынуждены совершать некие телодвижения, осуществлять некие программы. Потому что в противном случае крышку этого котла просто снесет. Так что, на мой взгляд, их черед придет. Воля сегодня во многом формируется обществом.

Вот посмотрите, дело об охоте на Алтае, в котором все были оправданы. Сами обвиняемые говорят, что следствие не представило доказательств и что оправдательный приговор был вынесен совершенно законно. Я вполне допускаю, что так оно и есть. Следствие у нас сегодня разучилось собирать доказательства и формировать доказательные обвинения. Но при этом в других уголовных делах, где в суде точно так же были предоставлены липовые доказательства, в 99,9 процента случаев — обвинительные приговоры. У нас 0,1 процента оправдательных приговоров, если не брать дела с участием присяжных. Судьи совершенно спокойно переписывают то, что им принесли прокуратура или следствие. Почему в этом отдельном случае, даже если следствие было абсолютно халатным, оправдательный приговор? Да, конечно, его отменили. Да еще сейчас такой Уголовно-процессуальный кодекс, что судье трудно вернуть дело на доследование. Но я думаю, что придется это делать. И половину дел придется пересматривать.

Елена Лукьянова, реформа правоохранительной системы, ч. 3

Суды — гораздо более сложный вопрос. Сложный по целому ряду причин. Я сейчас попробую о них рассказать. Но заметьте, что и президент осторожнее всего говорит о судах, хотя совершенно четко дал понять, что суды превратились в закрытую корпорацию, не способную к самоочищению. Они звенья той же самой цепи, что и прокуратура, что и МВД. Суды — это действительно проблема. Но говорить о такой же легкой чистке судов, как мы говорим о чистке или переаттестации сотрудников МВД, нельзя. Судьи — это все-таки люди, имеющие юридический диплом. Если мы хотим сохранить независимость суда, то не можем так просто подвергнуть сомнению все судебные решения. Если мы хотим сохранить независимость суда, то не можем объявить плохими всех судей разом и изгнать их вот.

Мы специально длительное время создавали систему независимости судов, обставляя суды серьезными гарантиями этой независимости. Если почитать наши законы, то по идее правосудие у нас должно было быть идеальным. Но все решают кадры. И эти кадры сослужили сегодня очень плохую службу нашей судебной системе. Какая-то часть судей пришла в суды коррупционным образом.

Плюс в ходе реформы судебной системы не очень точно разделены полномочия между общим судейским составом, между руководством судов. Не выверен порядок назначения не только судей, но, самое главное, председателей судов. Но если сегодня мы объявим их персонами нон грата, правосудие остановится.

А правосудие — это далеко не только борьба с преступностью. И это далеко не только уголовный приговор. Оно касается в том числе самых простых вещей, без которых человеку нельзя жить. Например, признание безвестно отсутствующим. Допустим, пропал человек. Его не могут найти. И его жена и дети ничего не могут сделать с собственностью. Это признание других юридических фактов. То есть, неосторожно тронув судейскую систему, мы можем совсем сломать жизнеобеспечение народонаселения. Это наследственные дела, семейные тяжбы, разводы, усыновление и многое другое.

Поэтому, на мой взгляд, двигаться в сторону реформы судебной системы нужно постепенно, маленькими шажками. И определенные меры уже принимаются, причем исходят они, как ни странно, в основном из Высшего арбитражного суда. Это меры грамотные, аккуратные. Рано или поздно нам, безусловно, придется столкнуться и с переаттестацией судей. Но первое, с чего мы должны начать, — это все-таки пересмотр уголовных дел.

Опять же позитивные вещи в этом плане у нас есть. Возьмем определение Верховного суда по делу Алексея Козлова. Да, Мосгорсуд откровенно по-хамски повел себя по отношению к этому решению. Это, что называется, саботаж. Но это не значит, что ничего не сделано. То, что Верховный суд недвусмысленно заявил о нарушении презумпции невиновности в конкретном уголовном приговоре, — это прецедент.

Как только мы пробьем эту стену, хотя бы на одном деле (а оно достаточно громкое), потихоньку начнут пересматриваться и другие дела. Рано или поздно мы придем к тотальному пересмотру всех этих судебных решений, такому, как после сталинских репрессий, к тотальному пересмотру подобных приговоров с реабилитацией невинно пострадавших людей. Я абсолютно в этом уверена. По-другому быть не может. Весь вопрос в том, насколько рано или поздно.

Елена Лукьянова, реформа правоохранительной системы, ч. 4

Происходит формирование гражданского общества. Если бы все было хорошо, тихо и спокойно, то, наверное, у нас бы не появилось гражданского общества. Что такое гражданское общество? Это взаимопроникновение и взаимовлияние общества и государства. В конце концов общество начинает понимать, пусть пока небольшой его сегмент, некая фокусная группа, но она составляет определенный процент населения.

Ольга Романова очень хорошо разделила жителей России на две категории: население и граждане. Так вот граждан с каждым днем становится все больше и больше. Не потому, что их кто-то к этому побудил, а потому, что государство функционирует плохо.

Оно настолько плохо функционирует, что людям становится некомфортно жить и они начинают брать на себя функции государства. И начинают задумываться: а что такое это государство? Меня что, им Бог наделил? Или кто? Откуда оно такое ко мне пришло? Плохой начальник и чиновник. Почему он распоряжается моей судьбой, а иногда и мешает жить, унижает, грабит, убивает? Ведь я же сам плачу ему зарплату из собственных налогов. И когда человек начинает об этом задумываться, он становится гражданином. И говорит: нет, это не ты, чиновник, будешь от меня требовать, это я буду от тебя требовать.

И процесс этот у нас происходит опять же по русской поговорке: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». В других странах, когда государство перестает функционировать, это постепенный и долгий процесс. А у нас чем хуже, тем лучше. Формируется гражданское общество. Ну что же, хотя бы так.

Материал подготовили: Роман Попков, Дмитрий Романов, Виктория Романова, Ольга Азаревич, Лидия Галкина, Александр Газов