Хорошо это или плохо — то, что провинция сидит по кухням, а не отстаивает свои права на площадях?

А между тем в этом самом доме, где находится эта конкретная бунтарская кухня, происходят точно такие же события, что и в Первопрестольной. Там растут цены на продукты и в разы увеличиваются коммунальные тарифы. Там вводят фактически платное образование и исчезают из аптек дешевые лекарства. Там душат малый бизнес фантастическими налогами и сгоняют целые организации в «Народный фронт». Но мужики тянутся за очередной баранкой и азартно спорят о том, как на это отреагируют в Москве. Почему? Этим вопросом мы задаемся далеко не первый год — и не находим ответа.

«У нас пол-Подмосковья просидело новогодние каникулы без электричества — из-за неспособности властей оперативно ликвидировать последствия стихийного бедствия. Подмосковье тихо материлось в темных холодных квартирах и героически таскало на этажи воду из колонок, но так и не возмутилось по-настоящему — не перекрыло трасс на Москву, не осадило митингами райадминистрации, даже какого-нибудь молчаливого, усталого марша не провело. А когда страна оклемалась после новогодних попоек, ей сообщили, что жить стало веселее и дороже. Что с 1 января в России подскочили цены на водку (с 89 рублей за поллитровку до 98), дешевые сигареты (на 30—40 процентов) и бензин (на 1 рубль с литра). Но, опять же, никто не пошел громить заправки и винно-водочные витрины. В то же самое время столице Турции с требованиями свободы шествий и реформы высшего образования на митинг вышли студенты...» («Свободная пресса»)

Почему в столице народ не сидит на кухнях, а чуть что не так — малюет плакат и отправляется на ту самую Манежную площадь, где все и начиналось? Напомню: «Манежек» у нас было уже две. Первая разразилась 9 июня 2002 года после проигрыша национальной футбольной сборной в матче с Японией в ходе чемпионата мира.

По мнению правоохранительных органов, фанатов спровоцировал показ компанией рекламного ролика со «сценой вандализма» на уличных мониторах Манежной площади: там использовалась сцена из фильма «Большой Лебовски», где «мужчина наносит удары тяжелым предметом по автомобилю». Также перед матчем свободно продавалось спиртное в бутылках. На этом массовом мероприятии отсутствовал ОМОН, а у милиции не было спецсредств. В результате массовых беспорядков в центре Москвы пострадали 75 человек, 49 из них были госпитализированы, один человек скончался от ножевых ранений. В ГУВД Москвы сообщили, что за организацию погромов в отделения милиции были доставлены 130 человек. Для усмирения фанатов сотрудникам милиции пришлось применить табельное оружие.

После этих событий Государственная дума приняла закон о борьбе с экстремизмом, который до тех событий на Манежной площади подвергался значительной критике — за ущемления свободы граждан. По одной из распространенных версий, столкновения на «Манежке» были заранее направлены именно на «продавливание» спорного законопроекта через Государственную думу.

Пожалуй, это был первый случай в постъельцинской России, когда народ вышел на улицу, не будучи предварительно организован. И то, что это произошло именно в Москве, стало доброй традицией на ближайшее десятилетие.

Хотя на самом-то деле первый раз после октября 1917-го полыхнула в России именно глубинка. Новочеркасск 1962 года был одной из самых закрытых страниц советской истории, и даже сейчас далеко не все знают, что случилось в этом провинциальном городе почти 50 лет назад. А все было просто: в стране резко подняли цены, а на заводе уменьшили на треть нормы оплаты труда. Стихийно собравшиеся работяги потребовали у руководства предприятия объяснить, на что жить дальше. В ответ им нахамили — и пошло-поехало. Все закончилось погромами на улицах и в итоге расстрелом толпы.

Возможно, в вопросе «почему народ безмолвствует» определяющую роль играет не уровень жизни, а уровень культуры. Всегда и везде на массовые выступления первыми выходили маргиналы-бездельники, которым заняться особо нечем и просто охота поглазеть на какое-либо выдающее событие. И семок погрызть. Это уже потом у собравшейся толпы появляются лидеры, подбросившие какой-либо лозунг и давший движению направление. Ну а далее мы имеем то, что имеем.

В провинции все несколько иначе. Хотя бездельников и у нас предостаточно, они какие-то не городские. Если тебе нечем заняться в среднестатистической провинциальном городке, то самая лучшая мысль — отправиться на рыбалку. Оставшиеся в городе либо отсыпаются после ночной смены, любо принадлежат к той самой пресловутой интеллигенции, выбравшей себе стезю созерцательности.

И не прошибить их. Зарплату на комбинате понизили – поорали и смирились. Массовое сокращение на фабрике — повыли и пошли искать другую работу. Цены взвинтили на бензин — напились до чертиков и легли спать. Казалось бы — ну доведен уже до ручки, ну самое время отправиться к зданию местной администрации и выложить в мегафон все, что ты думаешь о власти с начала ее вертикали и до самых до окраин… Ничего. Болото.

А может быть, все беды российской глубинки происходят от того, что когда-то там не было колбасы. Менталитет советского провинциала держался и держится на палке вареной колбасы по два двадцать, и не переубедите вы меня никогда. Если в детстве в твоем холодильнике «Бирюса» лежала эта самая «докторская» или «любительская», а с нею соседствовали полкило сыра и банка сгущенного молока — у тебя был шанс вырасти свободным человеком. Если этого не было — человек ты, может, и порядочный, но где-то в душе навсегда отравленный ядом провинциальной нищеты. И это делало тебя рабом той системы, которая с широкого плеча давала тебе колбасу.

Больше всего пугает то, что однажды это болото колыхнется. Так уже было. Кто бы десять лет назад сказал мне, что в нашей тихой зеленой Карелии вспыхнут массовые беспорядки, да еще и на национальной почве, — рассмеялся бы. И вот, пожалуйста, лопайте: Кондопога 2006 года. На почве убийства кавказцами нескольких местных жителей в этом малюсеньком городке откуда-то поднялась толпа и пошла жечь ресторан и громить рынок. Грохнуло аж на всю Россию. До сих пор в голове не укладывается.

Это теперь бунты на почве межэтнических распрей у нас в порядке вещей. Вон как власть с русскими фашистами заигрывает — поняла, что за сила выросла в российских подворотнях… Но национализм скоро выйдет из моды: самых оголтелых пересажают или поубивают, а остальным маргиналам-бездельникам просто захочется чего-нибудь нового. И я совсем не исключаю, что «фишкой сезона» станет что-то простое, ясное и пресное, как истинные семейные ценности: тарифы на ЖКХ, или цена на бензин, или стоимость пачки сигарет… Ведь однажды такое уже было. А если покопаться в памяти — и не однажды. И по традиции все это заканчивалось в лучшем случае плохо, в худшем — кроваво.

Так хорошо это или плохо — то, что провинция сидит по кухням вместо того, чтобы отстаивать свои права на площадях? Что в моем городе не колотят витрины и не переворачивают машины? Не берусь судить, одно знаю точно: это опасно. Некуда народу пар сбрасывать, а традиционный российский антидепрессант — водку и рыбалку — власть упорно делает все менее доступным. Но напряжение-то растет, и когда с этой медленно кипящей кастрюли сорвет крышку — никто не угадает, в кого она прилетит. Остается надеяться, что не в меня.

Материал подготовили: Федор Калаев, Александр Газов