Интервью с Алексеем Козловым: о системе ФСИН, пресс-хатах «Бутырки» и «деле Магнитского»

Ольга Романова, интервью с Алексеем Козловым, ч. 1

Ольга Романова: Здравствуйте, я Ольга Романова. Сегодня самый необычный эфир в моей жизни. Я должна взять интервью у собственного мужа, который три года и два месяца находился в тюрьме по обвинению в самой популярной среди бизнесменов статье Уголовного кодекса — 159 часть 4 («Мошенничество»). И присоединилась статья 174 часть 2 («Отмывание»).

Я знаю, ты будешь занудничать. Но это было модно несколько лет назад. Сейчас дело другое. Трудно брать интервью у собственного мужа. Алексей, господи, мы на «вы»? На «ты»?

Скажи, пожалуйста, вот ты на «Особой букве». Здесь есть запись нашего разговора. И здесь есть текст. То, о чем мы с тобой беседовали. Ты что-нибудь знаешь об «Особой букве»? О том, что здесь происходит? О людях, которые здесь работают? О том, что эти люди делают?

Алексей Козлов: Я все эти три года, конечно, был оторван от Интернета. Мне привозили распечатки. И, соответственно, мне доводилось читать.

ОР: То есть ты «Особую букву» читал в текстах?

АК: Да.

ОР: Так же как и читал мой «Фейсбук». Очень многие популярные блоги, «ЖЖ». Алексей читал в распечатках. «Эхо Москвы». Очень любопытно, конечно. Хотелось бы видеть, как выглядит распечатка «Особой буквы». То есть это, видимо, тома.

АК: Это сброшюрованные файлы. Подобранные хронологически. И это было очень интересно. Потому что, собственно, что-то перечитывать и возвращаться обратно. Это очень в условиях тюрьмы нормально.

ОР: Скажи, а это еще, кроме тебя, кого-нибудь интересовало?

АК: Нет.

ОР: А почему?

АК: Дело в том, что основной контингент, который находится в местах лишения свободы, интересуется в основном другими вещами. Женщинами, алкоголем и может быть — в лучшем случае — амнистиями и поправками, которые могут побыстрее сделать их свободными.

ОР: Это как раз сайт «Особой буква». Женщин и алкоголь оставим. Хотя это тоже ко мне. Поправки, ФСИН, суды. Это все есть здесь. Слишком умно? Слишком глупо?

АК: Абсолютно верно. Слишком умно. То есть вопрос для простого зека звучит так: когда меня отпустят домой? А если начинать ему… Ко мне очень много раз подходили в связи с этими передачами. Я пересказывал вещи некоторые, публикации. Расспрашивали, когда мы пойдем домой. Я им объяснял: вот смотрите на ходатайство. Надо приложить то и то. Это очень все сложно для них. Они просят объяснить по-простому: когда, мол, нас отпустят?

ОР: Тогда давай объясним простому зеку, который не знает или не хочет знать. Давай этому простому зеку или его родственникам расскажем, что надо писать. Какие ходатайства, ответим им сейчас. Если ты ничего не будешь делать, тебя отпустят по звонку. В самом лучшем случае.

Я не могу тебя спрашивать, что ты чувствуешь, я это знаю. Что ты собираешься делать, я тоже знаю. Мне хочется с тобой работать так, как я работаю с людьми, которые приходят на эфир, не зная моих вопросов. И я знаю, что ты сегодня это не читал. Я знаю, как ты провел утро.

Поэтому давай поговорим о тюрьме в связи вот с какой новостью. На основании новых обстоятельств, которые свидетельствуют о физической расправе над Магнитским, его мать требует возбуждения уголовного дела против генерального прокурора Чайки и других сотрудников Генпрокуратуры, МВД, высокопоставленных лиц ФСБ, ФСИН и 11 судей. Итак, что стало известно 26 сентября 2011 года? Я цитирую пресс-релиз: «Факт убийства Магнитского подтверждается результатами доследственной проверки, проведенной, как сейчас выясняется, в первые дни после его гибели, но о которых стало известно сейчас. Оказывается, через три дня после гибели Магнитского следственными органами Преображенского района города Москвы были собраны сведения, указывающие на признаки произошедшего убийства. В связи с чем был составлен соответствующий рапорт о возбуждении уголовного дела по статье 105 УК — умышленное убийство».

Алексея вели те же люди, что и расследовали дело Сергея Магнитского. Те же люди нас судили. И ровно те же фамилии в списке сенатора Кардина.

И ты с Сергеем пересекался на «Бутырке». Алексея арестовали на год раньше, чем Сергея Магнитского. И все в ваших делах сходится. Кроме того, что ты жив. И я не перестаю по этому поводу общаться и все время кланяться Наталье Николаевне Магнитской. А Сергей умер.

Скажи, пожалуйста, вот когда умер Магнитский, ты был уже на этапе. Ты был уже в Тамбове на зоне. Но ты ведь знал, что творится на «Бутырке»?

АК: Конечно.

ОР: Ты ведь знал, что любой может умереть? Скажи, почему именно у этой следственной бригады? А ты знаешь прекрасно, что и ты мог умереть. И я об этом знаю — все к этому шло. Почему этой следственной бригаде по фигу?

АК: Здесь сочетание нескольких факторов. Во-первых, здесь речь идет не только об этой следственной бригаде. А дело в том, что условия содержания в Бутырской тюрьме, где содержались и я, и Сергей Магнитский, и многие другие люди, на тот момент не соответствовали нормальным человеческим требованиям. И помещая людей в такие нечеловеческие условия, следователи рассчитывали, я так понимаю, что эти люди станут более сговорчивыми. Это первый момент.

Я хотел бы сказать, что ответственность за смерть Сергея Магнитского ничуть не меньше, чем на следователях, лежит на руководстве ФСИН Бутырской тюрьмы. Дело в том, что пришедшее новое начальство помещало предпринимателей — тех людей, с которых можно взять деньги, — специально в наиболее плохие камеры. Чтобы потом за деньги улучшать условия их содержания в камерах с более человеческими условиями.

ОР: То есть ни с тебя, ни с Магнитского нельзя было взять денег? Потому что мы сейчас знаем, что Магнитский не был богат. Не был состоятелен. А я знаю про тебя. Через себя же. Я не могла сгрести ту сумму, которую они хотели.

АК: Понятно. Но кого это интересует. Статьи экономические. Опер части, тюрьмы видит статью. Описательную часть дела. У Магнитского это миллиарды рублей.

ОР: Пять миллиардов с лишним…

АК: Абсолютно верно. И я знаю это не только на своем опыте и на опыте Магнитского. Знаю на опыте Арсена, опыте Алексея. Я могу называть очень много имен людей, которые прошли через те камеры. И я сидел точно в такой же камере, как сидел Магнитский. Абсолютно нечеловеческие условия. Когда в декабре элементарно нет окон, стекол. А батарея стоит не как положено у окна, а у двери. То есть фактически отапливают коридор. И я, все люди, которые оттуда вышли и выжили, заплатили и переехали в более человеческие условия. Сергей физически не имел такой возможности. Следователи прекрасно знали о тех условиях. Они прекрасно знали.

ОР: Виноградова — глава следственной группы по Магнитскому и по тебе — она знала об этом?

АК: Да. Более того, изначально меня должны были поместить в СИЗО №5, где условия содержания абсолютно другие. Меня повезли именно в Бутырскую тюрьму. Именно туда приезжали оперативные сотрудники МВД и оказывали на меня давление с целью получения признательных показаний. Причем они это делали как напрямую, так и с привлечением сотрудников Бутырской тюрьмы. То есть в данном случае это прямая связка следствия и работников СИЗО, плюс на этом еще зарабатывали коррумпированные сотрудники СИЗО, которые, помимо следствия, я не побоюсь этого слова, гнобили осужденных и подозреваемых, вымогая у них взятки за улучшение условий содержания. То есть это целый комплекс.

Поэтому привлекать к ответственности надо не только следователей, но и сотрудников СИЗО. Бесспорно. Они приложили огромные усилия для того, чтобы Сергей умер. И врач Каратов, против которого возбуждено дело. Они тоже виноваты. Но не они главные. Не они помещали в эти камеры и не они создавали эти условия. Они просто не оказали помощь. Да. Это тоже очень важный момент. Но должны быть привлечены к ответственности более высокие чины.

ОР: А ты мог умереть?

АК: В принципе мог. Ты знаешь.

ОР: Да, я знаю. Мне пока еще трудно об этом говорить.