Ходорковский, находящийся в заключении уже восемь лет, подводит черту под кратковременной эпохой медведевского «модернизационного» президентства, отмечая, что возврат Владимира Путина в Кремль вызвал разочарование у активной части россиян. «Для любой политической системы и политической элиты движение в прошлое — это плохо, так как оно убивает надежду, а с ней — предпосылки консолидации активной части народа и ее взаимопонимания с властью», — убежден он.
Действительно, третий президентский срок Путина воспринимается общественностью как однозначный шаг назад, даже, точнее, целый марш назад. Циничное заявление членов тандема о том, что «мы давно уже обо всем договорились» продемонстрировало, что все надежды нашей интеллигенции на «модернизацию сверху» были эфемерны.
Самый известный российский политзаключенный напоминает читателям «Ведомостей»: «Два года назад, после того как Дмитрий Медведев назвал модернизацию страны ключевой целью национального развития и своей собственной политики, я попытался задать главе государства несколько вопросов в моей статье «Поколение М».
Один из главных вопросов Ходорковского Медведеву звучал так: «Исходит ли третий президент РФ из понимания, что для успешной модернизации нужен полноценный субъект этого процесса — модернизационный класс (то самое «поколение М»), составляющий не менее 3 процентов от экономически активного населения страны?» Также экс-глава ЮКОСа интересовался у президента, готов ли он согласиться с тем, что «для модернизационного класса нужны особые условия формирования и культивирования, среди которых важнейшее — создание реальных механизмов эффективной вертикальной мобильности; которая, в свою очередь, едва ли возможна без политической либерализации России и качественного снижения уровня коррупции в стране?»
При этом под основными группами модернизационного класса сам Ходорковский понимает прежде всего профессиональных инноваторов (людей, занимающихся малым и средним бизнесом в сфере инноваций, создавших свои компании «с нуля»), гуманитарную интеллигенцию, «не отравленную гламуром», а также молодых ученых и инженеров (в том числе тех, кто покинул Россию, но все еще видит на Родине хоть какие-то перспективы), и молодых специалистов, стоящих перед выбором — уехать из страны или остаться.
В качестве одной из важнейших особенностей, характеризующих менталитет модернизационного класса, Ходорковский отмечает креативное мышление и ориентацию на созидание, а не на перераспределение созданного другими. То есть неприятие социального и коммерческого паразитизма.
Михаил Ходорковский считает, что получил ответы на свои вопросы. Заключаются они в том, что правящий режим не понимает и не хочет понимать необходимость для России модернизационного класса и не ведет никакой работы с социальными группами, которые могли бы стать его основой. Максимум, что могут власти предложить этим социально и творчески активным людям, — это невмешательство в их бизнес, в их проекты: «Хочешь развивать бизнес — развивай, но хочешь — брось это неблагодарное занятие. Хочешь оставаться — оставайся, планируешь уехать — никто не держит».
Стоит отметить, что при все большей склонности к авторитаризму и контролю над всеми сферами жизни общества, при растущем с каждым годом количестве запретов и ограничений власть по-прежнему держит для граждан «зеленый свет» в одном направлении — на Запад.
Складывается ощущение, что режим не только не способствует становлению модернизационного класса, но напротив, стремится избавиться от людей, способных стать частью этого класса. Без них, без настоящих граждан, бюрократии проще. Нужны не граждане, но подданные.
К декларируемому Дмитрием Медведевым желанию сформировать модернизационную команду в правительстве после перехода из Кремля в Белый дом Ходорковский относится со скепсисом. Политзаключенный не уверен, что модернизационность этой команды будет подлинной, а не имитационной.
Действительно, после четырехлетней имитации деятельности на ниве модернизации словам Медведева верить трудно. В конце концов, что мешало сформировать такую команду, находясь в Кремле?
Указывает Михаил Ходорковский и на то, что время для «модернизации сверху» и кадровой реформации неумолимо уходит. Если уж начинать реформы, то все же «до того исторического момента, как само слово «модернизация» необратимо станет объектом всеобщих насмешек», — замечает экс-глава ЮКОСа.
Тут можно провести грустную аналогию с концом 80-х, когда слово «перестройка» стало для советских людей ругательным, вызывало далеко не беззлобную усмешку, в том числе из-за половинчатости, непоследовательности и безграмотности горбачевского реформистского курса. Но даже от горбачевской перестройки медведевская «модернизация» отличается не в лучшую для себя сторону — первая хоть и была половинчата, но все-таки кое-как претворялась в жизнь. В отличие от.
Автор статьи указывает на то, что термин «модернизация», пусть и введен в лексикон российского чиновничества, но тотально профанируется — власть имущие разных уровней даже не понимают, что такое настоящая модернизация и настоящие реформы. «Модернизация вообще не воспринимается правящей верхушкой как предмет диалога с обществом; она — вещь в себе, «черный ящик», который на поверку может оказаться скорее пуст, чем полон. Логика российского бюрократа-«модернизатора» сродни известной философии Германа Геринга: я сам в своем ведомстве определяю, что есть модернизация, а что нет», — с горечью пишет Ходорковский.
Подтверждение этому тезису мы видим на каждом шагу. Анатолий Чубайс, поставленный «смотрящим» за нанотехнологиями, показывает Путину планшетник «made in Russia». Находящиеся «в теме» блогеры высмеивают это сомнительное достижение нашей инженерной мысли за его вторичность по сравнению с западными аналогами, низкое качество и дороговизну. Но для Чубайса этот планшетник — достижение технологической модернизации. Для Путина — тоже.
Медведев державными директивами проводит реформирование МВД. Нургалиев увлеченно помогает. Тысячи милиционеров проходят переаттестацию, превращаются в полицейских. Переклеивают надписи на служебном автотранспорте. Ни одна живая душа, находящаяся в здравом уме, не верит, что это и есть настоящая реформа правоохранительных органов. Но и для Медведева, и для Нургалиева замена наклеек на машинах и увольнение нескольких генералов — важнейший шаг по модернизации России.
Руководство Федеральной службы исполнения наказаний после смерти Сергея Магнитского снимает с должности начальника Бутырского СИЗО и переводит его на должность и.о. заместителя начальника СИЗО №4 города Москвы. На Бутырке учреждают камеры для некурящих и для ранее несудимых. Наверное, для ФСИН это тоже является модернизацией. То, что во многих других СИЗО и колониях — например, в Иркутском централе, — пытают и убивают людей, остается за рамками модернизации.
И так везде. Имитационная сущность нынешних «изменений» сопровождается ростом коррупции. По словам Ходорковского, «коррупция за два года объявленной модернизации существенно выросла», и никакие модернизационные решения при таком уровне взяточничества не могут быть эффективно реализованы.
Политическая система, по мнению Ходорковского, также развивается в отнюдь не модернизационном направлении: «Как и многие россияне, я, конечно, порадовался тому, что теперь в Госдуму теоретически могут проникнуть партии, получившие более пяти, но менее семи процентов голосов избирателей. Вот только политический пейзаж перед электоральным циклом 2011—2012 годов стал еще беднее, а реальные ограничения и для политиков, и для избирателей — еще жестче».
«Судя по всему, модернизации сверху мы уже не ждем», — приходит к выводу Ходорковский.
Как же жить дальше представителям того самого «поколения М», относящего себя к модернизационному классу, в условиях отсутствия модернизации? Экс-глава ЮКОСа обрисовывает три сценария.
Первый вариант — это пытаться интегрироваться в Систему, в «экономику трубы». Этот вариант нереален, убежден бывший бизнесмен. «Все места в системе заняты, и никакие свежие мозги и идеи ей не нужны, — утверждает Ходорковский. — Напротив, любой приток свежего воздуха может привести к окислению существующих конструкций и снижению их устойчивости, что, с точки зрения «трубного класса», есть однозначно угроза, а не шанс».
Второй вариант, согласно Ходорковскому, — эмиграция: «Не буду его рекомендовать. По разным причинам, но еще и потому, что сам присоединиться к отъезжающим не смогу».
Вариант третий — бороться, «стараться сделать то, что можно, исходя из понимания необходимости модернизации для России и демократизации как ее составной части и условия, создавать новый модернизационный класс».
Вариантов для борьбы много, говорит Михаил Ходорковский. Можно «пойти на выборы и проголосовать так, как подскажет совесть (за кого-то или перечеркнув бюллетень), так как действие, пусть и не любое, — это модернизационное поведение».
«Главное — действовать! Объединяться и защищать свои гражданские права, пусть на самом нижнем — муниципальном, дворовом уровне, поскольку это — действие, это — опыт, это — пусть минимальный, но результат, — убеждает Ходорковский. — Модернизация — удел делателей, а не созерцателей, не приспособленцев».
В качестве подспорья при организации гражданского сопротивления он называет социальные сети как отличный инструмент коммуникаций и поиска единомышленников.
В то же время, по мнению Ходорковского, «необходимо учиться выходить из Интернета в «реал». Также нужно «учиться рвать оболочку привычного, рабского поведения, надо прекратить уговаривать себя, что «от меня ничего не зависит».
«Можно сказать, что из этого ничего не получится. И это будет правдой. А можно сказать, что таким путем можно создать правящий класс следующей России. И это тоже будет правдой. Но вторая правда — ценнее первой. С такой правдой можно попытаться сделать нашу страну свободной и процветающей!» — подводит итог своей статьи политзаключенный.
И тут с Михаилом Ходорковским не поспоришь. Глупо ждать, когда нам кто-то мудрый, добрый и просвещенный с властного олимпа бросит спасительные скрижали модернизации. Нужно начать менять страну самим.
Материал подготовили: Михаил Аскетов, Роман Попков, Александр Газов
Комментарии