Оргкомитет митингов — взгляд изнутри. Тактика оппозиции на грядущих выборах. Что будет дальше?

Оргкомитет митингов «За честные выборы» — взгляд изнутри

Лев Гулько: Здравствуйте. Наш сегодняшний гость — Сергей Удальцов, координатор движения «Левый фронт». Здравствуйте, Сергей. Понятно, что сегодня речь у нас пойдет о грядущем. Сейчас мы это грядущее и обсудим. Давайте в первой части поговорим о ситуации внутри протестного движения. Что там происходит? Кто с кем? За что? Почему? Всегда любопытно услышать это из уст человека, который находится там внутри.

Сергей Удальцов: Как ни странно, у некоторых есть ощущение, что там, как пауки в банке, волею судеб собрались самые разные люди. И политические активисты, и гражданские. Писатели (и поэты, и прозаики), музыканты... Как они там договариваются? У кого-то есть ощущение, что мы там каждый день грыземся и ругаемся, и удерживает нас вместе какой-то меркантильный интерес. О том, что все проплачено Госдепартаментом, открыто говорят власти. Показывают эти визиты в американское посольство. Меня там, слава Богу, не было. Так что я за это не отвечаю.

ЛГ: Вам денег не досталось.

СУ: Мне не досталось. Я буду жаловаться. Но это шутка, как вы все поняли. Как ни странно, есть общее понимание, что, навалившись всем миром, мы можем решить какие-то конкретные тактические задачи, то есть добиться реформы избирательного и политического законодательства. Это выгодно всем — и левым, и правым, и националистам, и интернационалистам. Потому что, когда нет политической свободы и политической конкуренции, мы знаем, что происходит. Возникает «суверенная демократия». Все живое загоняется в подвалы, маргинализируется. А царят те, кто приближен к этому клану. «Путинский клан» — это такой термин. Кооператив «Озеро».

ЛГ: Известные вещи.

СУ: Близко к истине на самом деле. Да, конечно, может быть, есть какая-то определенная личная неприязнь. Но для того чтобы решать конкретные задачи, нам и не обязательно любить друг друга. Еще один позитивный фактор: мы, а это значительная часть политического спектра, уже не первый год взаимодействуем. Были проекты «Другая Россия», «Марш несогласных», «Национальная ассамблея».

ЛГ: «Справедливая Россия»…

СУ: Нет. «Справедливая Россия» — это конкретная партия. А я говорю о коалиционных проектах. Последние пять-шесть лет мы все как-то взаимодействуем. Это не то чтобы мы в один день вдруг встретились — Удальцов с Немцовым, с Каспаровым, с Навальным — и только сейчас знакомимся. В принципе мы все уже знакомы. И общий язык находить нам поэтому чуть проще. С представителями гражданского сообщества («Белая лента», автомобилисты, писатели и так далее) это немножко сложнее. Но в целом, еще раз повторю, есть понимание, что только все вместе мы сможем решить эту задачу. И это удерживает нас от ругани и конфликтов.

ЛГ: Я не зря спросил о «Справедливой России». Есть, опять же, господин Гудков...

СУ: Есть.

ЛГ: С этими людьми, с этими партиями вы тоже находитесь в коалиции? С официальной, системной оппозицией?

СУ: Я считаю, что обязательно надо включать и их. Это структуры массовые, хорошо организованные. Да, к ним есть много претензий — и у меня, и у других. И к КПРФ, и к «Справедливой России», и к «Яблоку». Остальные пока не замечены. Может, ЛДПР завтра придет… Пусть приходят. Мы действуем коллективом.

Никто, я убежден, не сможет навязать нам свою точку зрения. Ни представители одной партии, ни представители другой. Если они видят, что надо быть ближе к народу, что надо в этом процессе участвовать, то, на мой взгляд, это даже здорово. Потому что все последние годы они сидели на двух стульях: с одной стороны, гневно критиковали власть на своих митингах, с другой стороны, ходили договариваться к президенту. Это тоже общеизвестная вещь. Сегодня, я думаю, пришел тот момент, когда можно сделать окончательный выбор. С кем мы — с властью или с народом? Они, как мне кажется, начинают над этим задумываться. Мы им мешать не будем. Если они определятся и перейдут на нашу сторону баррикады, на сторону гражданского движения, я думаю, это будет неплохо.

ЛГ: Сергей, я сейчас задам вам довольно неожиданный вопрос. Предположим, что к вам придет отодвинутая уже от себя премьером «Единая Россия», что она вдруг почувствует себя в какой-то оппозиции. Предположим такой вариант абсурдный. Что тогда?

СУ: Если такое случится, то это будет, конечно, выдающийся успех всего гражданского движения. Но какая бы организация ни пришла, какие бы люди ни пришли, у нас есть четкая позиция, четкие требования. Требования, выдвинутые гражданами в декабре, немножко дополняются, но суть остается неизменной: это коренная политическая реформа, избирательная реформа, освобождение политзаключенных, изменение Конституции с целью ограничения полномочий президента и проведение новых свободных парламентских и президентских выборов. Если вы поддерживаете эти требования и готовы на это работать, милости просим. Хоть вы из «Единой России», хоть их масонской ложи…

ЛГ: Из Госдепартамента.

СУ: Госдепартамент давайте не трогать. А то это всех волнует. Я ни с какими разведками не имею никаких контактов. Заявляю об этом публично.

ЛГ: Все взрослые люди, все понимают, что это такая шутка. Хорошо, давайте на этом мы первую часть закончим, а во второй части поговорим о тактике, о тактике на выборах.

Единственная тактика на грядущих выборах — это уличная мобилизация

ЛГ: Итак, вторая часть. Тактика на выборах. Какой тактики вы будете придерживаться?

СУ: Для меня очевидная тактика — это дальнейшая уличная мобилизация. То есть как можно более массовый выход на акции протеста, разнообразие этих акций протеста. Были митинги, сейчас будет шествие. Станет потеплее — может быть, пойдут концерты, палаточные городки. С профсоюзами стараемся работать. То есть, при всей их слабости на данный момент в России, вопрос об организации забастовок тоже стоит на повестке дня.

Без уличной поддержки, без массовых уличных акций добиться реализации наших требований будет крайне сложно. Никакой благотворительностью власть заниматься не будет. На кону вопрос не только о власти, но и о безопасности этих людей, о свободе этих людей. Если начать разбираться во всем, что они натворили, там пахнет серьезными уголовными делами. Поэтому уличная мобилизация — это основа основ нашей тактики.

Очередная акция пройдет 4 февраля. Несмотря на холодную погоду (а уже очевидно, что будет достаточно прохладно), я надеюсь, что мы сможем обеспечить массовость. Я к этому всех призываю. Как бы вам ни хотелось остаться дома, полежать, погреться, найдите пару часов и примите в ней участие — и в Москве, и других городах. Потому что власть только того и ждет, что у нас будет спад по численности. И тогда она скажет: вот видите, это был сиюминутный порыв. Все успокоилось. И мы на вас как плевали, так и будем плевать с высокой колокольни. Это важно. Следующая акция намечена предварительно на 26 февраля. То есть она состоится за неделю до выборов. Потом, очевидно, это будет 5 или 6 марта.

ЛГ: После выборов.

СУ: Конечно. По итогам. А дальше все будет зависеть от того, как поведет себя власть. Если опять будет наглый и циничный вариант, если любой ценой протащат Владимира Владимировича в первом туре... А мы уже получаем информацию, что в регионы дается установка на победу Путина в первом туре.

ЛГ: Чистую, заметьте. Чистая победа любой ценой.

СУ: Это абсурд. На мой взгляд, чистой победы в первом туре быть не может. Без нарушений и фальсификаций ее быть не может. Поэтому, естественно, будут фальсификации. И если власти будут так топорно работать, то они сами поспособствуют увеличению массовости протестных выступлений. Но этот период, месяц-полтора, нам надо пройти максимально мобилизованными. Никаких конфликтов, никаких раздраев, никаких ссор между собой. Тогда, я думаю, все получится. А дальше весна начнется, потом лето. И тогда действительно можно будет говорить о бессрочных акциях протеста. Станет тепло, можно будет ставить палатки.

Это не какая-то угроза власти. Она тоже должна понимать, что людей вывели из себя. В декабре людей вывели из себя. Они терпели, терпели — 10 лет, 15 лет… И их вывели. Просто так в первоначальное состояние это не вернется. Среди молодежи даже некая мода появилась. Это хорошо. Пусть люди еще не очень ориентируются в политике, но есть мода. Все идут на митинг — и я иду на митинг. Все против Путина — и я против Путина. Понятно, что это эмоции, но дальше люди будут укрепляться в своей позиции.

Поэтому я думаю, что именно в этом и заключается тактика. Уличная мобилизация, выведение как можно большего количества людей. Только этого власть и боится. Мы даем шанс. Переговоры. Еще в декабре было сказано: давайте вести переговоры. Были озвучены требования. Месяц прошел и даже больше, а реакции нет. До 4 марта есть шанс на переговоры. Я в это не верю, но пожалуйста...

ЛГ: Как нет реакции? Премьер написал две статьи. На тот момент, когда мы с вами разговариваем, опубликованы две статьи.

СУ: Статьи — это монолог.

ЛГ: Мне кажется, в этих статьях была реакция.

СУ: Реакция была. Но нет реакции на конкретные требования. Мы же не собираемся вести общие философские разговоры обо всех проблемах современной России. Есть конкретные требования, их не так много. Я их уже озвучивал вначале. Не буду повторяться. Вот по ним и надо вести переговоры. Если и будет компромисс, то только в том, что будут даны четкие гарантии: кто бы ни победил на президентских выборах, эти реформы будут реализованы, а потом проведены досрочные выборы. Мы, кстати, обратились и к системным кандидатам, к кандидатам от так называемой оппозиции. «Левый фронт» подписал соглашение с Геннадием Андреевичем. Кто-то нас за это критикует, но я считаю, что мы поступили абсолютно правильно. А дальше надо выходить на подписание такого общественного договора не только между «Левым фронтом» и Зюгановым, а между Зюгановым и всем гражданским движением. А если будет готов еще кто-то, Миронов там или Явлинский...

ЛГ: А с Зюгановым потому, что Зюганов — самый проходной кандидат? Да?

СУ: Для меня это совершенно очевидно. Об этом говорят не только сторонники левых идей. Он наиболее проходной и больше всего подходит на эту роль. Сделать его таким тараном, вывести во второй тур и там дать решительный бой...

ЛГ: А сам он в этом заинтересован? Многие эксперты говорят, что он встроен в систему и не очень заинтересован во всех этих пертурбациях.

СУ: Я недавно общался с ним лично. Я не буду давать за него никаких гарантий, но у меня сложилось впечатление, что у него проснулось желание побороться, повоевать в хорошем смысле слова. Потому что Геннадий Андреевич понимает, что для него это, возможно, последний серьезный шанс сыграть по-крупному на политической сцене. Перестать быть статистом, чем он долгие годы довольствовался: занял второе место и на этом успокоился. Мне кажется, у него такие подвижки есть.

Наша задача — подталкивать его ближе к народу. Оргкомитет принял решение пригласить на митинг 4 февраля кандидатов, которые так или иначе поддерживают наши требования. В соглашении с «Левым фронтом» Зюганов фактически принял на себя обязательство в случае избрания президентом реализовать все эти требования. Миронов тоже о чем-то таком говорил. 4 февраля мы ждем их на митинге, чтобы они озвучили свою готовность не перед «Левым фронтом» или кем-то другим в отдельности, а перед многотысячной толпой, точнее — многотысячным митингом (слово «толпа» мне не нравится).

ЛГ: Хорошо. Давайте на этом мы вторую часть закончим. А в третьей части поговорим о том, что будет дальше. Предположим, кто-то приходит, кто-то остается. Но об этом — в третьей части.

Страна на пороге переходного периода

ЛГ: Итак, третья, заключительная, часть. И вопрос тоже заключительный. Как обычно спрашивает наш премьер: а дальше что? Предположим, премьер уходит. И все. Не Владимир Владимирович, а кто-то другой. Что дальше?

СУ: Мы же понимаем, что те процессы, которые сейчас происходят, — это некий аналог (возможно, аналог) февраля 1917 года. Такая буржуазно-демократическая революция. Вернее, при определенном раскладе она может произойти. Те требования, которые сегодня выдвигаются, они именно такого плана. Естественно, это подразумевает некий переходный период.

То есть, если удастся на мартовских выборах провести своего (условно своего — пусть это будет тот же Зюганов или кто-то еще) президента, который даст максимальные гарантии или потом путем массовой мобилизации просто заставить власть уйти (я сейчас не буду подробно рассматривать данный сценарий; надеюсь, что все будет мирно, — это самый главный залог успеха), возникает переходный этап. На этом этапе надо менять Конституцию, полностью или частично, и для этого созывать конституционное собрание. А потом, приняв уже новые законы, проводить новые, максимально честные выборы — и парламентские, и президентские.

А дальше тот, кого выберут, будет проводить ту политику, которую поддерживает народ. Если выберут левую партию, левого президента, будет левая политика социалистического толка и в экономике, и в социальной сфере. Если выберут либерала… Понятно, что будет в этом случае, можно не продолжать. Переходный период. Здесь довольно очевидная схема. Президент переходного периода, если мы в марте продвигаем его общими усилиями, действует под контролем общественности, формирует коалиционное правительство (в котором, наверное, должны быть представлены все сегменты общества, все политические и гражданские направления) и за какой-то определенный отрезок времени... Сейчас звучит: не более двух — двух с половиной, максимум трех лет…

ЛГ: Миронов тоже говорил, что два года. А дальше я ухожу.

СУ: Да. Достаточно короткий срок, когда осуществляются все эти реформы. И в этот период проводится какая-то сбалансированная социально-экономическая политика. То есть не нужно делать резких шагов.

ЛГ: Страна должна жить, экономика работать.

СУ: Страна должна жить. Я думаю, коалиционный характер правительства сможет обеспечить такой взвешенный подход. Не ломка всего и вся, не революционный метод, когда все ломаем до основания, а затем строим новое. Просто ограничить те негативные явления, которые сегодня происходят. Коррупция, социальная несправедливость и так далее. Здесь, я думаю, мы найдем общий язык — и либералы, и левые, и патриоты. Это вполне понятно. И чем короче этот переходный период, тем, на мой взгляд, лучше. Потому что все временное имеет тенденцию становиться постоянным.

ЛГ: А от чего зависит продолжительность этого переходного периода?

СУ: Его продолжительность зависит от того, как мы договариваемся «на берегу». Гарантии, которые мы сейчас хотим получить от нашего условного, технического президента, должны быть гарантиями и по срокам. И дальше за рамки уже не выходить. Это высчитывается элементарно. Некие технические показатели. Сколько времени нужно на изменение законодательства, сколько нужно на созыв конституционного собрания, сколько нужно на проведение новых выборов... По нашим прикидкам, в пределы двух, двух с половиной, максимум трех лет это укладывается. Поэтому в этом темпе и надо работать. Парламент, конечно, надо избрать раньше — через год–полтора. А потом, через некоторое время, выбрать и президента. Вот так мне видится переходный этап.

ЛГ: Хорошо. Это один вариант. Другой вариант: премьер остается. Я имею в виду, что Владимир Владимирович во втором туре выходит вперед.

СУ: Это уже президент, а не премьер. Здесь опять же мы рассматриваем несколько сценариев. Сценарий идеальный: Владимир Владимирович, тем или иным способом добившись избрания на пост президента, заключает с нами общественный договор. Не со мной лично и не с кем-то еще, а с обществом. И проводит те же самые реформы, а потом — досрочные выборы… Я в это не верю. Но теоретически это, может, и приемлемо. Однако для этого нужны переговоры. Без переговоров этого не произойдет.

Если же этого не происходит, а проводится та же самая политика, если, избрав Путина, «Партия жуликов и воров» продолжает свое черное дело (возможно, поменяв название и еще что-то), то, еще раз повторю, нам следует наращивать массовую мобилизацию. В 2012 году надо не сбавлять темп. А иначе что получится? Избрали Путина всеми правдами и неправдами — и все, мы смирились, разбежались по домам и шесть лет ждем следующих выборов. Нет. Если нам так цинично плюнут еще раз в лицо, надо выводить народ на улицы и уже не уходить с них. Называйте это как угодно — бархатная революция, «Майдан». Я не люблю такие аналогии, но смысл понятен. Гражданское неповиновение. Если вы нас не уважаете, мы вас не будем уважать и поставим вопрос ребром. Эта команда должна уйти. Жулики и воры должны быть отстранены от власти. Если они не хотят уходить цивилизованно, мы будем добиваться этого через уличный протест. Других вариантов нет.

Сценарий третий: кровавый и репрессивный. Естественно, что реализовать его может только власть. Теоретически такая вероятность, конечно, есть. Но я надеюсь, что на такое безумие они не пойдут, потому что в краткосрочной перспективе это будет самоубийственный для них шаг. Мировое сообщество не сможет закрыть на это глаза. И внутри страны это вызовет такое возмущение, что их просто сметут.

ЛГ: Последний вопрос. Как вам кажется, страна едина в своем протесте? Или она все-таки разделена на этих и тех? Потому что еще та гражданская война не закончилась, а уже назревает новая. Мне так кажется. Понятно, что не все поддерживают. Понятно, что кому-то хорошо, кому-то плохо.

СУ: Естественно, протестовать сейчас выходит наиболее активная часть населения. В процентном отношении это незначительное меньшинство. В истории всегда так было, если мы посмотрим. Такие процессы всегда двигает активное неравнодушное меньшинство. Я не хочу оскорбить остальных граждан, но это объективный факт. Поэтому неизбежно возникает вопрос, а не получится ли раскол по всем фронтам и новая гражданская война.

ЛГ: Я об этом и говорю.

СУ: Как мне представляется, если мы продолжим аналогию с февралем 1917 года, те требования, которые звучат, — они в интересах большинства. И если, абстрагировавшись от фигуры Путина или еще кого-то, поговоришь с людьми на улице, то никто не возражает. Я думаю, что сценарий гражданской войны просто исключен. Тем более что вопрос о переделе собственности, национализации, пересмотре итогов приватизации пока за скобками. Понятно, что будущей власти, которая, как мы надеемся, придет в результате новых честных выборов, на этот вопрос придется отвечать. У нас, у левых сил, есть свой ответ. У кого-то другой ответ. Но это дело завтрашнего и даже послезавтрашнего дня.

А те требования, которые сейчас на повестке дня, — я не думаю, что они расколют наше общество. И те, кто пока никуда не выходит и не будет выходить (а большинство не будет выходить — у всех много дел и забот), против своих сограждан, я думаю, не пойдут. А мы за них поработаем. И если будут нормальные и честные выборы, политическая конкуренция, они протестовать не будут. Я думаю, они без Владимира Владимировича как-нибудь проживут, не умрут. И с вилами и топорами его защищать не пойдут. Мне так представляется.

ЛГ: Спасибо огромное. Координатор движения «Левый фронт» Сергей Удальцов был сегодня у нас в гостях. Еще раз спасибо.

Материал подготовили: Роман Попков, Лев Гулько, Илья Бойков, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Ольга Азаревич, Лидия Галкина, Александр Газов