В истории Брейвика воплотились самые смелые фантазии киносценаристов. Злодей совершает хладнокровное преступление, не укладывающееся ни в какие рамки, которое невозможно прописать ни в каком кодексе, нисколько не раскаивается и смеется над обществом, стремящимся его наказать.
Общество живет по правилам — злодей этих правил не признает. Обычно в этот момент главный герой подобной картины — тот, что хороший, не Брейвик — берется за оружие и идет лично мстить злодею. Ну, что там еще — крошит его в труху, упивается своим возмездием... В общем, что-то дающее надежду на некоторое подобие справедливости в конце фильма обязательно должно произойти. Но то, что сейчас происходит в Норвегии, не дает даже этой надежды.
Сидя за пуленепробиваемым стеклом, Андерс Брейвик откровенно смеется над тем, как неловко его пытаются пристыдить, наказать и в перспективе, видимо, исправить. В четверг, например, гособвинитель попытался воззвать к совести обвиняемого и поинтересовался, что, по его мнению, чувствуют родственники погибших, видя его ухмыляющимся. Брейвик на это ответил, что смеется, потому что «тактику прокурора видит насквозь». И все.
Вообще, за первую неделю судебных слушаний «норвежский стрелок» уже успел своими цитатами заполонить первые полосы изданий по всей планете. «Я бы совершил это снова»; «Я бы не хотел, чтобы меня приговорили к смерти, но отнесся бы с уважением к подобному решению; «Я не собираюсь признавать срок в 21 год, это смехотворное наказание».
Список его заявлений можно продолжать и продолжать. Он, не скрывая, использует зал судебных заседаний как трибуну для изложения собственных взглядов и издевается над беззубостью системы, которая его и породила.
Северные европейские страны очень часто приводят в пример в качестве государств, где практически побеждена коррупция, где закон превыше всего. Шведы, датчане, норвежцы, финны традиционно возглавляют различные рейтинги, публикуемые правозащитными организациями. Сейчас они фактически стали заложниками законности и политкорректности, возведенных в абсолют. Если предписано, что все имеют равные права, то этому непоколебимому правилу следуют, чего бы это ни стоило.
Брейвик, как бы дико это ни смотрелось, рассматривается как рядовой гражданин, который должен быть защищен государством, даже если он это государство презирает. Например, все прекрасно знали, для чего ему нужен открытый судебный процесс, все прекрасно понимали, что он постарается обратить его в свою пользу, но даже в этом ему по закону отказать не смогли.
Его охраняют, поскольку он получал угрозы в тюрьме, ему создают условия для комфортного пребывания в заключении. Брейвика внимательно выслушивают, интересуются его доводами, рассуждениями и пытаются понять. Происходящее плохо укладывается в голове у нашего человека, но скандинавы смотрят на это удивительно спокойно. Или только делают вид. По крайней мере ни «Манежки», ни «Болотной», ни чего бы то ни было подобного там не наблюдается.
А Брейвик в это же время судит норвежское общество, издевается над ним. За мягкотелость, за приверженность принципам гуманизма и абсолютную неспособного противостоять средневековым выходкам «тамплиера-одиночки».
Ему можно почти все, в то время как его оппонентам-прокурорам и судьям приходится следить и за словами, и за поступками. Одного из судей, Томаса Индербо, по требованию «норвежского стрелка» уже отстранили от процесса за комментарий в Интернете, который он оставил на следующий день после теракта: «Смертный приговор — единственный справедливый исход этого дела!» Индербо обвинили в предвзятости и за его «чудовищный» проступок отправили восвояси.
Получается, что в тюрьме и на скамье подсудимых Брейвик чувствует себя даже свободнее, чем его обвинители на воле в одной из самых демократических стран. Выходит эдакий театр абсурда, где поборники правого дела вынуждены бороться одновременно и с откровенным злодейством, и с собой.
Как бы странно это ни звучало, но бой выходит неравный. Причем преимущество в этой схватке отнюдь не на стороне государственной машины с ее аппаратом насилия. Сейчас Норвегия выглядит все такой же беззащитной перед Андерсом Брейвиком, как 22 июля 2011 года.
Во всех этих рассуждениях и общем российском недоумении по поводу происходящего на «загнивающем» Западе меня лично продолжает мучить один вопрос: вот мы все посмеиваемся над ними и кичимся своей подготовленностью к различным неурядицам, но, может, лучше, как у них, малахольных, чем как у нас — в состоянии постоянной мобилизации? Я однозначно ответить на этот вопрос так и не смог.
Материал подготовили: Владимир Карпов, Мария Пономарева, Александр Газов
А Вы не задумывались, что в авиационных катастрофах погибает гораздо больше людей? А в автомоблиьных тем более.
Будда промолвил: Звук колокола распространяется в пространстве и времени, но как мы осознаем его? Приходит ли звук в наши уши или уши идут к источнику звука? Если этого [каким-то образом] не происходит, мы не можем слышать. Поэтому следует понять, что ни в слышании, ни в звуке нет ничего особенного. По ошибке слышание и звук оказываются в разных местах. Изначально же здесь нет ни причины и следствия, ни естественного закона.