Политическая эмиграция. Письмо в поддержку Pussy Riot. Развитие современной литературы

Надо ли оппозиционерам по примеру Долматова покидать Россию?

Лев Гулько: Здравствуйте. Наш сегодняшний гость — Сергей Шаргунов, писатель, инженер человеческих душ, как говорили раньше.

Сергей Шаргунов: Здравствуйте, Лев.

ЛГ: Как всегда, у нас три темы. Как принято в нашей программе, говорить мы будем о вечном. И начнем, пожалуй, с роли оппозиции. Вот активист «Другой России» Александр Долматов попросил политического убежища в Голландии. Многие потенциальные подозреваемые по делу о беспорядках на Болотной также намерены переждать давление подальше от Следственного комитета. Естественно, что в Интернете, да и просто так, пошли разговоры: почему уезжают? Надо ли уезжать? Вот они уезжают, а другие остаются. Они могут, а эти не могут.

СШ: Мне кажется, есть принципиальная разница между ситуацией, когда у человека все более-менее благополучно (по крайней мере заключение за решетку ему не грозит), но он все-таки предпочитает жить в другом месте. Это вопрос мировоззренческий и отдельный. Совсем другое, когда человеку светит срок, когда его должны заключить под стражу и он понимает, что все это уже очень близко.

Похожая ситуация была с двумя молодыми людьми, которые вывесили в свое время растяжку (летом 2005 года) на гостинице «Россия»: «Путин, уйди сам!». Всего лишь вывесили растяжку, и их должны были арестовать. И они просто сбежали. Тогда еще Украина принимала политических беженцев из России, и там им удалось обосноваться. Есть также несколько нацболов, которые перебрались в Финляндию. Я с пониманием отношусь к таким вещам, особенно если знаю, что у людей есть семьи и детям нужны родители на свободе.

Я думаю, великие патриоты и почвенники тоже могут тосковать по родной почве, находясь за бугром. Я думаю, дай Бог, Долматов получит свое убежище, и Долматов еще вернется.

ЛГ: А как же, скажем, Михаил Борисович Ходорковский, который вполне мог отъехать за рубеж — и ему это предлагали, — но решил остаться? Или же, возьмем гипотетически, какой-нибудь лидер с Болотной площади, который скажет: нет, ребята, мне моя жизнь и жизнь моих близких дороже, и я поехал. Не будем тут называть никаких фамилий… Просто какой-нибудь лидер. Ведь здесь остаются люди, им прирученные (как говорил Маленький принц). А они что будут делать?

СШ: Каждый раз это личный выбор человека. И человек соизмеряет те обязательства, которые он взял на себя, груз своей судьбы, чужих судеб с той ситуацией, в которой он оказался. Если речь идет об отдельно взятом молодом человеке, который просто попал в жернова системы и которого пытаются показательно посадить на цепь, то было бы странно, если бы я этого человека осуждал. Бывают, конечно, ситуации более трудного выбора.

ЛГ: Трудный, это какой?

СШ: Когда есть большое количество людей, которые тебе доверяют, которые смотрят на тебя. И если ты уйдешь, многим покажется, что ты ушел с поля боя. Я, например, твердо намерен оставаться здесь. Даже если все окончательно покроется коркой льда, буду сидеть в загородной избушке и согреваться, выстукивая по клавишам и сочиняя очередной роман.

ЛГ: Как сделал, кстати, Петр Петрович Кончаловский. Он купил домик за городом, уехал подальше от всего и там творил.

СШ: Совершенно верно. Знаете, это ведь хрестоматийные вещи: «Мне голос был. Он звал утешно: оставь Россию навсегда…». Повторяю, я с пониманием отношусь к обычным людям, которых пытаются сделать крайними и которые спасают себя и свои семьи. Когда человек более заметен, когда он высвечен информационными прожекторами, конечно, ему приходится взвешивать больше в плане обстоятельств.

ЛГ: Кто-то может уехать, поскольку у него есть деньги, есть родственники или связи. А кто-то уехать не может. Вот ведь тоже вариант. Можно, конечно, продать все, что тут есть, и рвануть туда. Но там тоже не все так сладко. И таких, наверно, больше.

СШ: Я думаю, не стоит так уж ориентироваться на это эмиграционное поветрие, а все-таки держаться здесь. Да, это сложно. Для тех, кто пытается противодействовать нашей большой системе, это часто сопряжено с серьезными ударами. Это и физические нападения, и просто бесконечный прессинг. Но если сдаваться, если все время отступать, если думать о том, как бы уйти, тогда система будет наглеть.

В данном случае важно показывать, что мы у себя дома. Вот я у себя дома, я в своей стране.

ЛГ: Хорошо, спасибо. Давайте первую часть на этом закончим, а во второй поговорим о взаимоотношении общества и религии.