Комиссия по адаптации при президенте Дагестана. Кто идет к боевикам. Ислам и идеология бандподполья

Комиссия по адаптации при президенте Дагестана: что это такое

Роман Попков: Добрый день! Нашу сегодняшнюю программу веду я, Роман Попков. У нас в гостях Ризван Курбанов, депутат Государственной думы, зампред Комитета по конституционному законодательству и госстроительству. Этот человек занимается очень важным и опасным делом: он старается сделать все возможное, чтобы молодые ребята, которые находятся сейчас в лесах и горах — на Кавказе, в Дагестане, — вернулись к мирной жизни. Это очень непросто, поскольку ребят курируют законченные бандиты, головорезы и мастера психологической войны, которым весьма тяжело противостоять. Вот об этой борьбе вы нам сегодня и расскажете.

Ризван Курбанов: Добрый вечер. Я бы, с вашего позволения, внес маленькую поправочку: мы работаем еще и над тем, чтобы ряды тех, кто оказался в этой идеологической паутине и ушел в леса, не пополнялись. Для этих целей мы используем предусмотренный законодательством люфт (статья 208 Уголовного кодекса). То есть лицо, находившееся какое-то время в составе вооруженных формирований, может сдаться. И если такой человек не совершил никаких других преступлений, уголовное дело в отношении него будет прекращено. То же самое происходит, если человек сдает оружие по 222-й. То же самое происходит при подготовке теракта, если человек отказывается от подобных действий и изобличает бывших соратников по преступлению. Законодательство предусматривает выход из данного состояния. С этой целью и была создана Комиссия по адаптации при президенте Дагестана.

РП: Скажите, сколько времени вы уже работаете по этому направлению и каковы итоги вашей работы? Сколько народа сумело вернуться к мирной жизни?

РК: Здесь не совсем уместно понятие статистики, поскольку это совершенно новый институт — мы начали работу в ноябре 2010 года. Рассмотрено большое количество заявлений, однако не все они — от представителей так называемых незаконных вооруженных формирований. Есть категория лиц, которым казалось, что их будут преследовать за совершенные пособнические действия. Поэтому они прятались, находились в оперативном розыске и так далее. На Комиссии мы рассматриваем также заявления людей, в отношении которых уже ведется расследование. И вот у них наступает момент перелома. Если человек хочет сказать, что он совершал неправильные поступки, он пересмотрел свои взгляды и призывает молодежь не повторять его ошибок, — я считаю, мы должны дать им возможность высказаться, должны рассмотреть и их заявления. Есть категория лиц, которые непосредственно, как вы говорите, «из леса» выходили на Комиссию. Они писали явки с повинной, причем признавались в совершении тяжких преступлений: это статья 317 — покушение на жизнь сотрудников силового блока.

Нам часто задают вопросы относительно количества этих людей. Я считаю, их было бы гораздо больше, работа двигалась бы куда эффективнее, если бы мы получили полную поддержку со стороны силового блока. Без связки с ними работать практически невозможно. Вот, к примеру, сдается на комиссию Амиров — представитель южной бандгруппы. Он прочел в Интернете о существовании комиссии и решил сдаться. Пришел непосредственно к нам и в присутствии следователя, адвоката и своих родителей написал явку с повинной. На третий день, уже находясь под стражей, он попросил через адвоката переговорить со мной. В разговоре он сообщил, что готов показать нам схроны. В трех схронах были обнаружены две бомбы СВУ — бомбы с поражающими веществами, с детонатором (то есть готовые к взрыву).

И вот я хочу спросить теперь у вас: можно ли дать положительную оценку работе Комиссии даже на примере одного Амирова? Ведь этот человек сдал нам две бомбы. Останься они в руках бандитов — могли бы взорваться где угодно и когда угодно. А ведь Амиров у нас не один такой. У нас есть Курабеков, есть Арсен. Это молодой человек, который пришел к нам после обращения одного из тех, кто также сдался под гарантии Комиссии. Тот, уже взрослый человек, выступил со следующим обращением: «Я вас увел в лес, я формировал из вас подпольную бригаду, и я же призываю вас сложить оружие». И при этом пояснил, что никто их не пытает, никто не предъявляет дополнительных обвинений: «Нас обвиняют только в том, что мы совершили. И теперь наша задача — сдаться и прекратить эти действия». В результате подобного заявления Арсен, который также был в этой банде, приехал к нам на комиссию с мамой и с адвокатом. Неизвестно еще, что бы он мог натворить, не услышь он выступления бывшего руководителя бандгруппы.

РП: То есть, если на человеке нет крови и у него 208-я статья УК РФ «Участие в незаконном вооруженном формировании» — плюс 222-я «Незаконное ношение оружия», то тюрьма ему, как говорится, не светит, и он сможет вернуться к нормальной жизни в обществе?

РК: Да, в случае если он не совершал других преступлений.

РП: Понятно. Что ж, на этом мы первую часть нашей программы закончим, а в следующей поговорим о другой проблеме: почему люди вообще уходят в леса? Почему они покидают дома, семьи, а затем, как становится известно из новостных лент, жертвуют собой, лишь бы унести как можно больше чужих жизней? Вот об этом и пойдет речь во второй части.

Почему люди уходят в леса к боевикам

РП: Вот смотрите: уходит молодежь, сотнями, с 90-х годов. Можно ли объяснить это тяжелыми условиями жизни, обидой на власть, или тут дело в чем-то другом?

РК: Я бы не стал исключать тех явлений, о которых вы упомянули — они также могут стать детонатором того, что молодежь уходит в лес. Но есть и более опасная тенденция, когда молодые люди вступают в незаконные вооруженные формирования только для того, чтобы совершать преступления, быть уничтоженными и попасть в рай. Когда я разговариваю об этом с простыми людьми, далекими от ситуации на Кавказе, меня зачастую спрашивают: а что, есть такая тема, когда человек подобным образом хочет попасть в рай? И я привожу им соответствующие примеры. Вот четверо молодых людей из Казахстана — здоровые, крепкие ребята — приехали в Дагестан, совершать военный джихад. Двоих задержали во время спецоперации, еще двое растворились среди местного населения (они, в принципе, похожи на дагестанцев). И где-то на третий или на четвертый день эти двое молодых людей, имея возможность уехать к себе на родину или где-то отсидеться, берут камни и с камнями нападают на блокпост.

РП: Огнестрельного оружия у них не было?

РК: У них не было никакого оружия. Более того, они не имели никаких контактов с нашим внутренним подпольем. В противном случае, они вышли бы на них, рассказали о своем огромном желании попасть в рай, наверняка получили бы пояса террористов и были бы направлены по каким-то адресам. И вот эти двое нападают на блокпост с камнями. Уже после того, как их задержали, в процессе работы с ними психологов и членов Комиссии выясняется, что они просто хотели попасть в рай. По их мнению, будь они уничтожены, непременно попали бы в рай.

И вот я на вопрос отвечаю вопросом: эти четверо казахов сталкивались с какими-нибудь нашими социальными проблемами? Они не имели ни одного привода в милицию. Они вообще понятия не имели о том, что такое Дагестан. Они сами запрограммировали себя через Интернет, приехали к нам и хотели попасть в рай именно на этой земле. Будь это случай единичный, можно было бы его опустить, хотя и он уже должен настораживать. Самое главное, он должен настораживать власть, поскольку эти ребята были готовы на все.

У нас есть и другие случаи, когда молодые ребята, татары из Набережных Челнов, приехали в Дагестан, готовые на самопожертвование — лишь бы только попасть в рай. Таким же образом к нам попал Наиль Бикмаев, имам мечети. Тоже начитался в интернете лжи про то, что у нас притесняют мусульман. И вот он решил, что если умрет у нас, на святой земле, то попадет в рай. А ведь у этого человека было высшее религиозное образование.

То есть, основная причина сегодня — Интернет. У нас двадцать сепаратистских сайтов давят на Дагестан. Очень большая посещаемость этих сайтов, и там происходит настоящее программирование по принципу 25 кадра, о котором мы все знаем. Что нужно внедрить в мозг молодому человеку, чтобы он из Казахстана приехал в Дагестан? Опять же, Интернет помогает создать СВУ — самодельные взрывные устройства. Вот почему эта проблема представляется мне куда важнее всех тех причин, по которым, якобы, молодые люди уходят в лес — из-за каких-то протестных настроений, из-за вербовки и так далее.

Основная причина — именно Интернет, а не живая вербовка. Все эти сайты, которыми управляют из-за рубежа. Мы знаем, к примеру, что «Кавказский центр» администрируется в Финляндии. То же самое касается и других сайтов — часть из них связана с одними странами, часть с другими (не хочу их сейчас перечислять). Но мы понимаем, что с этими сайтами нужно что-то делать. Ведь мы проводим работу в Комиссии, беседуем с этими молодыми людьми, пытаемся их разубедить и остановить. Но мы можем остановить одного-двоих-десятерых, а они тучами вербуются в интернете.

Ну что может заставить молодого человека приехать из Казахстана в Дагестан искать смерти? Им разницы нет: вы, я, кто угодно. Мы все для них чужие. Это действительно тоталитарная секта: они полностью подпадают под это понятие. Идеология их сегодня уже обошла идеологию фашизма. Я говорю это не просто так, но могу подтвердить на примерах. Был случай, когда несовершеннолетний молодой человек, житель Дагестана, по договоренности с представителями незаконных вооруженных формирований, отзванивает им ночью и говорит: «Папа спит». Открывает им дверь — а в квартире находятся еще его мать и сестра. И вот в их присутствии он дает бандитам убить своего отца. Уже в процессе допроса он рассказал: эти люди его убедили, что он не попадет в рай, поскольку его отец — работник милиции. Отец воспитывал сына, столько вложил в него морально и материально. Тем не менее, эта идеология сумела переломить любовь к отцу: парень позволил им убить его, причем, в присутствии матери и сестры. Поэтому я и говорю: их идеология уже обошла идеологию фашизма.

РП: Вот об идеологии бандподполья и поговорим в третьей части нашей программы. В русской средней полосе торжествует расхожее мнение, согласно которому мы имеем дело с радикальной формой ислама. Вот мы и поговорим о том, имеет ли это какое-нибудь отношение к исламу.

Ислам и идеология бандподполья

РП: Современное бандподполье на северном Кавказе — в том числе, и в Дагестане — делает основную ставку на религиозный фанатизм, на спекуляцию нормами ислама. Но специалисты утверждают, что это именно спекуляции, не имеющие ничего общего с канонами ислама. Вот давайте об этом и поговорим, ведь вам приходится разубеждать всех этих ребят, а они уже очень сильно зазомбированы своими агитаторами в интернете. И вам необходимо разговаривать с ними на понятном им языке: ребята, это не ислам, ислам — это другие вещи; а то, чем вы занимаетесь, это своего рода ересь. Вот как вы с ними общаетесь? Какие примеры приводите? Каким образом пытаетесь открыть им глаза на истинное положение дел?  

РК: Мы пытаемся воздействовать на них примерами из практических ситуаций. Почему практических? Ну, это не мню сказано. Приведу вам слова, по-моему, Ленина, который утверждал, что практика выше теоретического познания, ибо имеет не только достоинство всеобщности, но и непосредственной действительности. Одно дело, когда читаешь что-то в газетах или слышишь по радио, и другое, когда сталкиваешься с этим на практике.

Вот я хотел бы привести сейчас несколько таких примеров. Была у нас женщина, проходившая процедуру Комиссии. В свое время она вышла замуж за представителя незаконных вооруженных формирований и ушла с ним в лес. Она пропагандировала эту идеологию, вербовала других женщин, готовила кого-то из них к подрывам и так далее. Но однажды она прочитала, что во времена Пророка Мохаммеда на вопрос одной из жен, можно ли ей участвовать в джихаде, тот сказал «нет»: «Твой джихад — это хадж». Когда она поняла, что это не сунна пророка, а то, что перечит основным канонам ислама, она вышла из этого состояния, ушла от мужа и открыто заявила о своем решении СМИ. Сказала, что муж ее обманывал, и обратилась к своим сестрам по исламу, обращая их внимание на то, что даже во времена истинного джихада Пророк Мохаммед запретил жене участвовать в военных действиях.

Бывают и другие примеры, когда вербуют лиц славянской внешности — это Раздобудько и Хорышева. Они приехали к нам в Дагестан и осуществили подрыв. И муж, и жена оставили своих детей. Нельзя оставлять детей сиротами. Ислам, как и прочие религии, обязывает воспитывать своих детей, вкладывать в них душу, делать из них полноценных представителей общества. А здесь мать оставляет детей у первой попавшейся семьи — сейчас, кстати, их ищут, возбуждено уголовное дело.

Это второй пример. Есть и третий: тут речь идет об одном ученом. Он считается ваххабитом, однако сказал очень правильную вещь о подрывах. Суть ее в том, что, надев на себя пояс террориста, первым умираете вы сами — еще до того, как убьете других. По сути, это самое что ни на есть самоубийство. А мы знаем, что в христианстве, к примеру, нельзя ни отпевать, ни хоронить самоубийцу. То же самое и в исламе. Когда мы начали прокручивать этот ролик по телевидению, анонсировать его, у нас прихожане одной из мечетей обратились к имаму и спросили: это правда слова Усайми, или это выдумки властей? Он ответил: да, правда. И в одну из пятничных проповедей полностью зачитал слова Усайми и пояснил их. Я его спросил потом, почему люди интересуются именно этим фактом — неужели все они были готовы к подрыву? Он ответил: нет, просто они идеализировали тех, кто, подорвав себя, оказывался, по их пониманию, в раю. А тут вдруг оказалось, что самоподрыв — это обычное самоубийство.

Таким вот образом, на примере всех этих случаев, мы пытаемся показать, что так действовать нельзя. Не говоря уже о совершенно вопиющих фактах, когда в Кадарской зоне бандиты убили в мечети имама и прихожанина, а потом взяли и подожгли мечеть. Это что, ислам? Нет, это вещи, далекие от ислама. Или возьмем 3 мая, когда на блокпосту осуществили подрыв. Тогда пострадали люди, пришедшие в мечеть. 13 погибших! Это я про Махачкалу. Бандиты, подрывая блокпост, видели, что рядом мечеть и туда идут прихожане. О каком исламе может идти речь? Еще раз говорю, это тоталитарная секта. Это сектанты, для которых мы все — чужие. Им нет никакой разницы, куда идти и кого взрывать — они на это запрограммированы. В их понимании, они попадают в рай. Вот над чем надо работать и нам, и власти, и ученым. Это самый опасный сегмент в нашей проблеме.

РП: Скажите, а официальное руководство российских мусульман помогает вам как-то в этой просветительской работе? Оно что-то объясняет, выпускает какие-то обращения, или эту работу еще только предстоит налаживать?

РК: Помогает. Более того, недавно была организована конференция ученых-мусульман из сорока стран. Из той же Саудовской Аравии. Это государство, где ислам ни на секунду не прекращался — религия там была испокон веков. И представители всех сорока стран вынесли фетву — то есть, решение, в котором четко было сказано, что на территории Российской Федерации нет оснований для военного джихада. К сожалению, в средствах массовой информации почти не писали об этом событии. А о нем надо говорить. Ведь сегодня, мы видим, теракты происходят в Ставрополье, а до этого происходили в Москве, в Южной Осетии. Это значит, подобный вирус не ограничивается одним Кавказом, но потихонечку переходит на другие субъекты. Вот почему мы сегодня ратуем за федеральную комиссию, которая бы анонсировала эту работу, систематизировала ее, привлекала бы к ней ученых. Нужно всем взяться за руки и решить эту проблему раз и навсегда. А ее можно решить. Нужны только усилия всех ветвей власти, нужны усилия силового блока, нужны усилия общественности. И, конечно же, тут не обойтись без СМИ.

РП: Спасибо вам огромное! Сегодня у нас был очень интересный гость, человек, который активно борется с тоталитарными сектами на Северном Кавказе — с теми, кто, прикрываясь древними книгами, убивает наших сограждан. Этот человек — Ризван Курбанов. И благодаря ему, в том числе, люди возвращаются к мирной жизни. Спасибо вам за эту работу!

Материал подготовили: Роман Попков, Дарья Шевченко, Виктория Романова, Нина Лебедева, Мария Пономарева, Александр Газов