Тюрьма в России — больше, чем тюрьма. Во всяком случае, когда это касается политической жизни

До уголовного дела о «панк-молебне» темы, эксплуатировавшиеся Надеждой Толоконниковой, Петром Верзиловым и другими выходцами из арт-группы «Война», не вызывали ни симпатий, ни даже просто интереса у подавляющего большинства следящих за политикой и участвующих в ней граждан. Феминизм, антиклерикализм, политизированные формы современного искусства — все это выглядело как некие странные штуковины, которые не пристроишь к борьбе с авторитаризмом, коррупцией, фальсификацией выборов и прочим ключевым дискурсам «Болотной — Сахарова». Факультатив сомнительной полезности — вот как воспринимали эти идеи активисты оппозиции, интеллигенция, а также пресловутые хипстеры. Ну, прыгают там какие-то чудаки, прикольно, ну и ладно.

А потом была тюрьма. Были Таганский суд и судья Иванова, Хамовнический суд и судья Сырова. Были клетки, автозаки по пять дней в неделю. Были пронзительные интервью из «мертвого дома» — женской тюрьмы в Печатниках. Было последнее слово в стеклянной колбе «Хамсуда». И непонятно, на кого больше походила Толоконникова в этот момент: то ли на древних нацболок, то ли на еще более древних социалисток-революционерок, то ли это вообще послание еретички из средних веков или ученой античной женщины-философа. Понятно только, что от этого мороз по коже.

Те, кто возмущенно фыркал полгода назад, глядя на видеоролик из храма Христа Спасителя, теперь любовались Толоконниковой, Алехиной и Самуцевич. И думали: а на что способен я ради своих идеалов? На что способны те, кому я симпатизирую в мире пристойной политики, за кого я голосую в опросах на «Фейсбуке»?

Как себя буду вести я в этой ситуации судебной колбы из толстого стекла? Способен ли я — правильный, здравый, ироничный — не лепетать раскаяния на последнем слове, не быть тряпкой, а, напротив, быть крутым, воодушевлять? Если мои идеалы будут требовать поведения, чреватого судьей Сыровой и аквариумом «Хамсуда», способен ли я на такое поведение? Способны ли на него те, кого я выбираю в различные координационные советы? А если ни я, ни координационные советы вдруг не способны, то возможна ли вообще победа?

Кто-то может уверять, что ни о чем таком не думал, ситуация с Pussy Riot, мол, чудовищна, но экзотична, и «просто жалко девочек». Это не совсем правда. Многие об этом думали.

В нашей политической и общественной жизни много политтехнологий. Кто-то считает, что чем круче у нас политтехнологи, тем проще будет победить лицемерие и фальшь административного ресурса. Вряд ли. Люди ищут искренности, ищут настоящего. И тюрьма становится маркером искренности, настоящего. Тюремные истории производят тяжелое впечатление, но также и воодушевляют.

Чего стоит уголовное дело Михаила Ходорковского и Платона Лебедева — тюрьма посеребрила их головы, но не испортила гордой осанки. И газетные статьи Ходорковского «оттуда» — это не просто аналитика, рассуждения «умного парня». С нами говорит человек, знающий подлинную цену словам и действиям. Это не просто разговор о национал-демократии и левом повороте. В этих статьях — гулкие тюремные коридоры, лай конвойных собак, вышки с пулеметчиками. Вчитайтесь. Прислушайтесь. В этих словах увесистость.

Секрет морального триумфа Ходорковского, Лебедева, Pussy Riot и других политзэков в том, что они показывают нам: политические и гражданские идеалы только тогда действительно идеалы, когда у тебя нет ничего дороже них.

Комментирует Александр Загорный, специалист в области социальной психологии, кандидат социологических наук

Несправедливость, царящую сегодня в жизни страны, в том числе и политической, цинизм, лицемерие власти видит большинство россиян. Политики, прокуроры, телеведущие говорят не то, что думают. Существует своеобразная вторая реальность — не та, которую люди видят из окна. Но значительное количество населения существенную разность между ними замечает, и это вызывает у них возмущение.

Казалось бы, и Ходорковский, и участницы «панк-молебна» не сказали ничего такого, чего бы каждый из них не знал. Но само то, что произнесены эти слова были из-за решетки, усиливает эффект от них тысячекратно. Сочувствующие Ходорковскому, Pussy Riot понимают, что в случае если они сами перейдут с уровня простого недовольства к активным действиям и публичному высказываю своего мнения, закончить могут точно так же, и негодование возрастает еще больше.

В случае же с отбывающими срок по весьма и весьма спорному уголовному делу Ходорковским и Лебедевым или еще только ждущими приговора по не менее спорному эпизоду «пуськами» речь идет о таком не российском, а общемировом феномене, как мученичество. Для многих, как простых граждан, так и профессиональных юристов, дела Ходорковского — Лебедева и девушек из Pussy Riot служат примером несправедливости, привлечения к уголовной ответственности по политическим мотивам.

Они страдают за свое — точно такое же, как и у многих россиян, — негативное отношение к нынешней политической системе, социально-экономическому положению в России, в котором оказалось общество, в том числе и «благодаря» решениям, принятым руководством страны.

Конечно, находясь за решеткой, говорить правду легче. Страшное уже произошло. Но ведь и привлекли их к ответственности не просто так, а за сказанное и сделанное ранее. Поэтому ссылка на то, что откровенность эти люди позволили себе только в тюрьме, несостоятельна.

Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов