Нетипичный взгляд на «дело Pussy Riot»

До оглашения приговора по делу Pussy Riot осталось совсем немного времени. Сказать, что этот процесс был громким и скандальным, значит не сказать ничего. «Пуссигейт» балансировал на грани клоунады и трагифарса и состоял, кажется, из одних лишь ярких сенсаций. Попытка убиения топором судьи Ивановой, столкновения противников и сторонников панк-группы, активисты в клетке возле Таганского суда, оцепеневший охранник храма Христа Спасителя, богословские споры на заседаниях Хамовнического суда и его телефонное минирование — кинематографистам будущего и придумывать ничего не надо будет.

Процесс Pussy Riot расколол общество на два непримиримых лагеря. Одни считают девушек «богомерзкими кощунницами», другие — невинными жертвами «поповско-ментовской диктатуры».

Если же взглянуть на дело беспристрастно, но с изрядной долей цинизма, то нетрудно усмотреть лицемерие как той, так и другой стороны.

Например, «пуськи» неоднократно заявляли: у них, мол, и в мыслях не было оскорбить чьи-либо чувства, они и понятия не имели, что их «панк-молебен» может кого-то обидеть. Вот в это верится с трудом. Наоборот, со 146-процентной вероятностью можно утверждать обратное. И именно для того, чтобы «консервативных мракобесов» пробрало до печенок, они не стали акционировать при входе в храм, а полезли на амвон и солею.

Напомним, за несколько месяцев до «панк-молебна» возле того же ХХС украинки из группы Femen устроили акцию под лозунгом «Боже, царя гони!». Гарны дивчины были весьма скудно одеты, орали и выкручивались из рук охранников, но их выступление не вызвало такого взрыва негодования клира и мирян, как «панк-молебен», и не повлекло уголовного преследования. Возможно, причина в том, что при всем своем радикализме Femen не перешли некую грань. Pussy Riot эту грань перешли сознательно.

Тут мы отклонимся от голой политики в морально-нравственные дебри. Не бойтесь, это ненадолго. В российском Уголовном кодексе нет (и, будем надеяться, никогда не будет) статьи «Cвятотатство». Но тем не менее у каждого человека есть что-то святое. Для одного — могила бабушки, для другого — имя доктора Мартина Лютера Кинга, для третьего — идеалы коммунизма, или черный камень Каабы, или поляна с резными идолами, или храм. Даже у самых отмороженных материалистов есть что-то святое и неприкосновенное.

Автор ни в коем случае не оправдывает кровожадных фанатиков, готовых истребить каждого, в ком заподозрит оскорбителя их святыни. Но, с другой стороны, глупо рассчитывать, что вот вы демонстративно плюнули на чьи-то сакральные ценности, а этот человек, стеснительно улыбнувшись, ответит: «О’кей, наверное, я в чем-то не прав, давайте сядем за круглый стол и договоримся». Реакция оскорбленного будет более или менее жесткой (жесткость реакции зависит от множества факторов, в том числе от степени цивилизованности), но неизменно негативной.

Когда «Пуссигейт» вышел за пределы политизированной блогосферы, когда панк-молельщицы оказались арестованы, их защитники и противники открыли соревнование в умении пользоваться сослагательным наклонением.

«А если бы они это в синагоге или в мечети устроили — у-у, что бы с ними было!» — завывали консерваторы. (Муллы и раввины, чувствуя возможность уязвить конкурентов из РПЦ, с мягкой улыбкой отвечали: «А ничего — пожурили бы да отпустили с миром!»).

«А если бы они спели «Богородица, Путина сохрани, оппозиция — срань Господня!», им бы премию дали!» — отвечали защитники «пуссей».

Почему-то и обличители, и защитники «панк-молебна» дружно забыли хорошую русскую поговорку: «если б да кабы, да во рту росли грибы». Наверное, неспроста. Заклинание «а если бы…» вспоминают тогда, когда не хватает аргументов. Потому что на самом деле трудно обосновать неадекватное судебное преследование, равно как и трудно найти оправдание диковатой выходке «пуссей». Которая к тому же оказалась весьма на руку Кремлю.

Нет, не надо подозревать автора в конспирологии, которая есть враг мозга. Но объективно «панк-молебен», устроенный за две недели до выборов, добавил голоса тому самому кандидату, которого предполагалось прогнать именем Богородицы. «Против Путина — а-а, это которые в Храме Божием срамоту кажут и гомиков славят!» — рассуждали немудрящие избиратели и шли ставить крестик за тогдашнего премьера.

Возможно, если бы это событие было сдвинуто на полгода назад, необоснованная жестокость карательных органов в отношение «пуссей» как раз отвратила бы некоторых колеблющихся граждан от власти. На Руси вообще принято жалеть претерпевших от начальственной лютости. Но история не имеет сослагательного наклонения.

Собственно судебный процесс проходил весело и задорно, но, как говорится, оставил много вопросов. В целом это мероприятие мало напоминало суд по уголовному делу. Во время заседаний обсуждали такие важные вопросы, как церковные каноны и постановления церковных соборов, о которых знает не всякий дипломированный историк. Придирчивому анализу подвергся моральный облик подсудимых, точно на комсомольском собрании 35-летней давности. Толоконниковой припомнили участие в групповом сексе в Зоологическом музее. Всплыла на свет божий мороженая курица, кощунственно помещенная в неожиданное место одной из участниц давно рассыпавшейся арт-группы «Война» (притом что эта дама никакого отношения к Pussy Riot не имела). Депутат Татьяна Москалькова даже предложила пополнить УК статьей, карающей за покушение на нравственность, на что последовал едкий ответ поэта Всеволода Емелина.

Все это было очень пикантно, забавно и занимательно. Но почему-то суд уделил минимум внимания юридической стороне дела. Толоконникову, Алехину и Самуцевич обвиняли, напомню, в хулиганстве — часть 2 статьи 213 УК РФ. Кажется, все участники процесса, от судьи Сыровой до конвойного ротвейлера, напрочь забыли, что речь идет о конкретном обвинении по конкретной статье.

Всякое противоправное деяние обладает набором квалифицирующих признаков, совокупность которых называется «состав преступления» и определяет статью УК, по которой должен понести наказание злодей. Так, например, грабеж отличается от разбоя (хотя с точки зрения обывателя разница тут небольшая), а побои — от нанесения телесных повреждений средней тяжести. Но в деле Pussy Riot не хватало именно квалифицирующих признаков.

Слово законодателю:

«Обязательным признаком хулиганства согласно действующей редакции статьи 213 УК РФ является применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия», — пишет А.В.Бриллиантов.

Кажется, никаких предметов, даже отдаленно напоминающих оружие, у «пусек» не было.

Почему-то на это немаловажное обстоятельство не обратили внимания ни обвинение (что неудивительно), ни защита (что странно).

Но российское судопроизводство и правоприменительная практика — это явления, сопоставимые с женской логикой из анекдотов. Практически любой судебный процесс чуть больше чем полностью состоит из процессуальных нарушений. А между тем «Пуссигейт» выходит за пределы криминально-политического скандала. Как уже было сказано выше, этот процесс расколол общество — по крайней мере его политизированную часть. Если одни видели в «пуськах» демониц во плоти и не прочь были бы казнить девушек «без пролития крови христианской» (так во времена инквизиции описывалась казнь посредством сожжения), то другие, напротив, чрезмерно героизировали их.

«В нашей политической и общественной жизни много политтехнологий. Кто-то считает, что чем круче у нас политтехнологи, тем проще будет победить лицемерие и фальшь административного ресурса. Вряд ли. Люди ищут искренности, ищут настоящего. И тюрьма становится маркером искренности, настоящего. Тюремные истории производят тяжелое впечатление, но также и воодушевляют». Это цитата из статьи Романа Попкова, опубликованной недавно на «Особой букве».

Тут надо отметить: само по себе «четкое и дерзкое» поведение на следствии, в суде, в тюрьме — это красиво и пафосно, но… не более того. История знает удалых ребят из ОПГ и ультраправых банд, интеллигентных «стопятьдесятдевятчиков», которые вели себя на судах смело и достойно. Они вгоняли в пот «терпил» и свидетелей неожиданными вопросами, с вежливой улыбкой выслушивали приговоры и без соплей отправлялись на двузначные сроки. Что же касается нашего случая, то нетрудно сохранять бодрость духа, когда на тебя направлены десятки фотокамер и микрофонов, когда слова поддержки звучат из уст мировых знаменитостей со всех континентов и — самое главное! — когда тебе не грозит ничего запредельно страшного. Запрошенные прокурором три года — это неприятно, но не смертельно.

Более того: если IQ «пусек» приближается хотя бы к среднему показателю по стране, они сумеют извлечь пользу из своего ареста. Ведь буквально за считаные месяцы женский панк-ансамбль, мало кому известный за пределами несистемно-оппозиционной тусовки, приобрел всемирную славу! Очевидно, что и после приговора общественное внимание к троице не остынет — как, увы, нередко бывает с другими политзаключенными. Так что послетюремное будущее Pussy Riot вполне лучезарно: концертные туры, лицензионные альбомы, издание тюремных мемуаров… вплоть до выпуска брендовых шапочек с прорезями.

А ведь все могло быть по-другому! Изначально церковь могла бы не втягивать в разбирательство светские власти, но объявить «пуссям» анафему. Честно говоря, это был бы неплохой вариант. Церковь сохранила бы лицо, а участницы Pussy Riot — свободу. И волки сыты, и овцы целы.

Но такой вариант мы можем только воображать. Дело в том, что многие иерархи РПЦ не верят в то, что проповедуют. Подобно большинству постсоветских людей, они верят в летающие тарелки и параллельные миры, в магию вуду и филиппинских хилеров, но не считают церковное проклятие адекватным наказанием за то, что сами же называют святотатством. Это какая-нибудь верующая бабушка ужаснется страшной каре («Господи-батюшки, чего ж сразу анафему-то? Вы уж лучше посеките их, шалопутных!»). А солидные господа свято веруют, что нет действеннее анафемы, нежели приговор именем Российской Федерации. Русская православная церковь (как и прочие традиционные конфессии), к сожалению, все больше превращается в один из государственных институтов, занятый идеологическим окормлением населения. А идеологическому ведомству как-то приличнее решать проблемы с помощью соответствующих органов. Безблагодатно, зато надежно.

Материал подготовили: Богдан Горбунов, Александр Газов