Каждый второй россиянин не хочет, чтобы Владимир Путин еще раз баллотировался на пост президента

Станислав Белковский, политолог

Социологические данные всегда противоречивы и разноречивы. Разные респонденты — те, кто отвечает на вопрос, — вкладывают совершенно разный смысл в говоримое, в свой ответ. В этом и состоит главная страшная тайна социологии. Здесь, скорее, нужно анализировать не конкретные детали и подробности, а общее восприятие.

Общее восприятие Владимира Путина со стороны активной части российского общества — это восприятие женой надоевшего мужа. Как бы надежен ни был надоевший муж, каким бы ни казался прочным и твердым, все равно он уже надоел. Если он будет каждый вечер дарить цветы, а каждое утро подавать кофе в постель, это не изменит отношение к нему. Он надоел.

В восприятии Путина сочетаются два фактора. Первый — что он надоел. А второй — что он все же надежный правитель, который держит ситуацию под контролем. Это не человек, у которого власть ускользает между пальцев. Вот поэтому эти цифры и не совпадают.

Не думаю, что у русского человека есть самодовлеющее стремление к соблюдению законности. Русские люди — это не люди закона, они, скорее, люди благодати. Поэтому я бы здесь вычленил именно эти аспекты восприятия. С одной стороны, Владимир Путин воспринимается как достаточно надежный человек, прочно держащий бразды правления. С другой — как человек, который смертельно надоел.

Все в социальной жизни должно меняться. Меняться должна и власть. На стыке двух этих взаимопротиворечащих друг другу тенденций и рождается феномен комплексного восприятия Владимира Путина.

Безусловно, его рейтинг будет продолжать снижаться, потому что нынешний президент будет все более и более надоедать. И это связано не с его личными качествами, а с тем, что он не в состоянии как-то освежить свое восприятие. И ничего тут уже не сделаешь. Если бы он ушел в 2008 году, то остался бы в русской истории героем. А сейчас, сколько бы он еще ни просидел на своем президентском посту, он уже героем не будет.

Возвращаясь к теории надоевшего мужа, то, как бы он ни ублажал жену, это только повышает раздражение независимо от поступков. Это то, что происходит с Владимиром Владимировичем Путиным, что, еще раз говорю, не отменяет его восприятия как еще очень надежного субъекта действующей власти.

Что касается премьер-министра, то сегодня в Российской Федерации — не знаю, встречали ли вы таких людей, — но мне кажется, что за пределами психиатрических клиник и Петровской кунсткамеры очень трудно найти субъектов, которые серьезно воспринимали бы Дмитрия Анатольевича Медведева.

Да, люди хотят видеть другого правителя, но не Дмитрия Анатольевича Медведева, который всерьез уже восприниматься не может никем. А кандидатуры на место первого человека в государстве найдутся.

Сергей Шаргунов, писатель

Все эти опросы носят условный характер, потому что, как правило, затрагиваются люди, которые не особо вникают в суть событий и не обладают достаточной информацией для того, чтобы сделать прямые политические выводы. Это нормально. Потому что в условиях, когда по-прежнему все телевидение находится под контролем власти, достаточно сложно обывателю вынести прямое, самостоятельное, критическое суждение. Но очевидно, что в крупных городах люди перестали бояться произносить имя Путина вслух и открыто высказываться против власти.

Можно вспомнить ситуацию в Египте с Хосни Мубараком, который сначала триумфально выигрывал очередные выборы, а через несколько месяцев был отставлен от власти при, как я понимаю, полнейшем одобрении египетского общества.

Проблема рейтингов — это давняя история нашей страны, и история не позитивная. Однако даже и по этим рейтингам мы можем видеть некоторый странный психологический зазор между отрицанием правящей верхушки и неприятием ее и условным доверием по отношению к символическим фигурам. Это связано с некоторыми патерналистскими настроениями в обществе. Ориентации на то, что есть некий глава государства, и уж какой есть — такой и есть. Это некая сакральная личность во все времена. Поэтому, например, рейтинг премьера у нас традиционно высок. И если завтра это будет не Дмитрий Медведев, а снова Виктор Зубков, вряд ли эта цифра принципиально поменяется.

Многие люди опасаются даже во время социологических исследований в открытую высказывать неодобрение по отношению к этим действующим лицам. Это один момент. Другой момент связан с тем, что когда люди не видят альтернативы, когда нет открытого пространства для соперничества, то им как бы и выбирать не из кого.

Власть, как всегда, так же как в свое время кампания «голосуй или проиграешь», действует по этой методе. То есть говорит, что он вовсе не прекрасный, но остальные хуже и обрекут вас на ад при жизни. И люди этого опасаются. Отсюда такое условное жертвенное доверие по отношению к тому, кто может заслонить от хаоса, будто бы настигающего, надвигающегося на нас.

Любому человеку свойственно желание перемен, поэтому, сколько бы власть искусственно ни консервировала свое пребывание у кормила и у руля и свои возможности по распилу средств, все равно возникает естественный запрос на то, чтобы что-то менялось. Поэтому люди даже готовы на выборах проголосовать за кого угодно, хоть иной раз за черта лысого, лишь бы это была новая физиономия. В этом смысле, конечно, власть должна сейчас — и, наверное, пойдет в сторону каких-то обманок, если она будет поумнее. Создание каких-то новых сил, вбрасывание на политический рынок фейковых, но внешне свежих персонажей, и прочее. Но нежелание принципиально обновляться — потому что от этого зависят доходы элиты— власть и губит. Поэтому они и намерены мертвой хваткой держаться за этот Кремль столько, сколько хватит физических силенок.

На мнение людей в последнее время влияют Интернет, разговоры, слухи, домыслы, которые переносятся из Интернета в реальную действительность. Влияет увиденная всеми картинка, что против власти вышли под сто тысяч человек. И по-прежнему эта ситуация властью не переломлена.

Когда я приезжаю в Челябинск или в Пермь, я вижу и слышу разговоры между самыми обычными людьми именно об этом, что власть как-то там да зашаталась. Как только власть лишается сакральности — она ее лишилась в декабре 2011 года — так пиши пропало, настает время меняться и самой власти, и общественной действительности. Поскольку пока перемен нет, все это, конечно, грозит нам катастрофическими сценариями.

Материал подготовили: Елена Николаева, Мария Пономарева, Александр Газов