Подобные претензии — про «реальную альтернативу» — уже звучали после «провальных» мартовских акций на Пушкинской площади и Новом Арбате, собравших «всего-то» несколько десятков тысяч граждан вместо декабрьских 100 тысяч. «Ага, не смогли ничего предложить, не сформировали альтернативную повестку, одними криками про Россию без Путина ничего не добьешься, в вас нет ничего позитивного и конструктивного» — такими комментариями было наполнено медиапространство в тот непростой, морозный март.
Над Удальцовым с его идеей майского «Марша миллионов» не поиздевался только ленивый. Сергей в окружении горстки сторонников, проповедовавший на Пушкинской идеи о продолжении массового протеста, действительно выглядел странным чудаком-идеалистом, не понимающим, что уличная пассионарность пошла на спад и надо успокоиться, заняться «системной работой».
Но прошло совсем немного времени, и 6 мая, а затем 12 июня на московские улицы вновь вылилось стотысячное людское море. А в промежутках между маршами — бодрая партизанская движуха «оккупаев».
И критиканы предпочли забыть свой пессимизм. Выяснилось, что бравый, бесхитростный Серега Удальцов куда умнее кучи высоколобых политологов и социологов, сидящих в консалтинговых агентствах со скучными названиями. Выяснилось, что и альтернатива режиму есть — альтернативней некуда, — и запрос на перемены в обществе стойкий как никогда.
Но вот в сентябре марш вновь получился менее многочисленным, и политические плакальщицы, профессиональная «похоронная команда протеста» вновь почувствовали себя в своей залитой слезами тарелке.
Давайте отбросим как доктрины «слитого протеста» и «несостоятельности оппозиционных вождей», с одной стороны, так и восторженные реляции о том, что сентябрьский марш был беспрецедентно успешен, — с другой.
Прежде чем объявлять о «завершении эпохи», окинем эту эпоху ретроспективным холодным взглядом — благо все было совсем недавно и события легко поддаются анализу.
10 декабря 2011 года. «Первая Болотная». Численность участников, по разным оценкам, от 60 до 100 тысяч.
Толпа Болотной площади вызревала, крепла в решимости несколько лет. Она могла быть и вполовину меньшей, но за короткий предшествовавший этой исторической акции промежуток времени произошло слишком многое. Были и циничная сентябрьская «рокировка», окончательно убившая надежды на «революцию сверху», и бездонная «чуровщина» с декабрьским фальсификационным позором, и разгон митинга на Чистых прудах. Все эти мобилизующие факторы сгоняли людей на площадь, закрывали перед ними мысли о путях к отступлению. Люди пришли и ахнули от того, сколько их.
24 декабря 2011 года. Акция на проспекте Сахарова. Оценки численности разнятся, но преобладает мнение, что людей было еще больше, чем на Болотной 10 декабря.
Главным мобилизующим фактором здесь была Болотная. То есть эйфория от того, что нас много и мы кое-кого здорово напугали. Праздник требовал немедленного продолжения, и продолжение последовало.
4 февраля 2012 года. Шествие по Якиманке с последующим митингом на той же Болотной. Число участников — порядка 120 тысяч.
Большую тревогу вызывали перспективы этой акции: слишком много времени прошло после воодушевляющей декабрьской феерии, да и трескучие февральские морозы играли против высокой явки. Но политическую жизнь России уже охватила новая драматургия — приближающихся президентских выборов. Возникали новые вызовы: хамство первых лиц на пресс-конференциях, угрожающее поигрывание мускулами «рабочего класса», который разберется со всеми, «если полиция не справляется», и так далее. Возникли и новые надежды — что уже через месяц Владимир Путин потерпит поражение на выборах. Поражение, которого он, разумеется, не признает, но которое будет очевидно всей стране — как это было на парламентских выборах. И четко осознаваемые вызовы и нечетно, но все же питаемые надежды вывели на Якиманку, пожалуй, рекордное количество горожан.
5 марта 2012 года. Митинг на Пушкинской площади собирает неожиданно мало народу — тысяч 20, не более.
Но дальше произошло то, во что верить не хотелось, — Путин победил без совсем уж нахального чуровского жесткача. Это деморализовало москвичей, они почувствовали свое одиночество среди Поклонной горы величиной с пол-Евразии. Драматургия стала не пьянящей, адреналиновой, а гнетущей, черной и вязкой, как нефть.
6 мая 2012 года. Митинг на Болотной площади. Численность мероприятия — вопрос в данном случае несущественный, главное — ее последствия.
Понадобилось время, чтобы общество отошло от шока 4 и 5 марта, переболело унынием, переработало это уныние в новое качество злости. И в мае, разгневанные приближающейся коронацией, бриллиантами и изумрудами пышного кремлевского действа, толпы вышли вновь в совсем обычном стотысячном количестве. Потом еще один виток драматургии — побоище возле кинотеатра «Ударник», разгоны «оккупаев», множество задержанных, обыски и аресты оппозиционеров, репрессивные законы…
12 июня 2012 года. Шествие по Бульварному кольцу от Пушкинской площади до Сахарова. И вновь под 100 тысяч.
Вспомните, это был ответ на полицейское насилие, спешно принятые антимитинговые законы. Это было острое желание людей доказать, что они не боятся.
Лето 2012 года…
Конечно, июль-август были бедны на эту мобилизирующую драматургию. Дело Pussy Riot, при всей его скандальности, все же достаточно специфично и не может стать знаменем протеста для всей массы горожан. А те, кто хотел выплеснуть эмоции по поводу приговора «группе Толоконниковой», вполне могли это сделать и сделали непосредственно в день его оглашения возле Хамовнического суда.
Другой скандал сезона — «дело Геннадия Гудкова» — тем более не дает толпе консолидирующих эмоций.
15 сентября 2012 года. Шествие от Пушкинской площади до Сахарова. Акция даже в оппозиционных СМИ названа малочисленной (количество протестующих оценивается по-разному, но чаще всего говорят о 30—40 тысячах), а потому провальной.
Вроде как все происходящее вокруг возмущает: и Патриархия, и Госдума — «взбесившийся принтер», и карусели со стерхами, и многое другое. Поэтому на «Марш миллионов — 3» пришли десятки тысяч человек. Но нет особого исторического напряжения, нет чувства эпохальности в текущей ситуации. Нет всеохватывающего драйва, когда некуда деться от потока диких и требующих немедленной деятельной реакции новостей. И поэтому еще несколько десятков тысяч человек на акцию не вышли.
Это не страшно. Это не фатально. Разным людям нужен разный уровень мотивации для действия. Есть люди длинной воли — они будут ходить на митинг как на работу, им не нужно видеть какой-то запредельный ад в топе новостей «Яндекса», чтобы маршировать, скандировать, жертвовать своим временем во имя политической борьбы. Этих людей в Москве столько, сколько их было 15 сентября на Сахарова, — десятки тысяч.
Даже если согласиться с капризными оценками некоторых СМИ и поверить в то, что их было 20 тысяч, — это запредельно много. Десятки тысяч, которые ходят на митинг как на работу. Год назад таких людей было несколько сотен, максимум — пара тысяч на всю столицу.
Те, кто не пришел в сентябре, но был и в мае, и в июне, — они вовсе не разочарованы, не разуверились и тем более не изменили своих политических взглядов. Просто им нужен качественно иной вид протестного топлива, иной градус гнева. Если власть даст им возмутиться по настоящему, вскипеть — а она даст, — мы опять увидим бескрайнее людское море, и все нынешние разговоры об упадке протеста и отсутствии альтернатив забудутся, как забывались уже не раз.
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов
Комментарии