Вместо ожидаемых 300 «профессиональных несогласных» на Чистопрудный бульвар пришли около 10 тыс. «разгневанных горожан» (хотя тогда данного понятия еще не существовало). Люди вышли не из-за того, что внезапно прониклись идеями движения «Солидарность» и его союзников по лево-либеральному лагерю. И уж явно не за мифические «печеньки от Госдепа». Люди вышли потому, что поняли: их голоса украдены, точнее — отобраны демонстративно и цинично.
Весь предшествующий день эти люди узнавали о новых и новых нарушениях в ходе выборов, о фальсификациях в пользу «Единой России». Вбросы, «карусельное голосование», гастролирующие бригады избирателей, изгнание наблюдателей и альтернативная арифметика при подсчете голосов — так ковалась победа «партии реальных дел». Что и вызвало по-настоящему массовое возмущение.
Митинг перерос в стихийное шествие к Центризбиркому. Людей остановила полиция, многие демонстранты были задержаны. Тем не менее протесты продолжаются в течение всей недели. В центре столицы каждый день собираются стихийные митинги протеста, и на них приходит все больше тех, кто еще неделю назад не слишком увлекался политикой. А уже в субботу 10 декабря, впервые с начала 90-х, в Москве собирается по-настоящему огромный митинг.
Со дня начала массового гражданского движения прошел год. Самым революционным надеждам не суждено было сбыться: «русского Майдана» не получилось, перевыборов Думы не назначили, Путин благополучно вернулся в Кремль. Более того — после символических реформ в виде упрощения регистрации партий и полусвободных выборов губернаторов власть, оправившись от первого стресса, начала закручивать гайки.
Чем стал для гражданского общества прошедший год — годом достижений или годом упущенных возможностей? На этот вопрос мы попросили ответить нескольких общественных деятелей.
Сергей Удальцов, координатор «Левого фронта», считает, что прошедший год гражданское общество должно «записать себе в актив».
«Последние лет десять активность была на крайне низком уровне. Ровно год назад, утром 5 декабря, я был под арестом после демонстрации протеста в день выборов — никто не ожидал всплеска. Думаю, прежнее состояние всеобщей пассивности не вернется, как бы кто ни кликушествовал, как бы кто ни пророчил», — уверен он.
Удальцов считает, что такие действия власти, как «имитационная либерализация» после первых зимних митингов, равно как и активизировавшаяся в последнее время борьба с коррупцией, громкие дела, возбужденные против высших чиновников, — все это результат возросшей общественной активности. «Они понимают, что если не будет ничего делать, им несдобровать», — считает политик.
В то же время он признает, что «русская зимняя весна» поставленных целей так и не достигла:
«Было много иллюзий: казалось, что за два-три митинга можно перевернуть страну. Царили благодушие, наивность, и зажечь всех какими-то революционными настроениями не удалось. Не хватило жесткости и последовательности. Давление на власть надо было усилить еще зимой. К сожалению, осознание этого пришло не так быстро».
Сейчас же, полагает Удальцов, люди поняли, что им предстоит «не стометровка, а марафон»: «У власти оказался достаточный запас прочности, она действует жестко и жестоко. Надо перестраиваться. Протест с мая радикализуется. Несмотря на все репрессии, я отмечаю, что нас расколоть, уничтожить не удалось».
Сдержанный оптимизм разделяет и один из лидеров Национально-демократической партии Владимир Тор. Он обозначает «достижение, которое невозможно не отметить, — массовое пробуждение русского гражданского общества».
«К чему оно привело? Проснулись не все. Количество проснувшихся оказалось недостаточным, чтобы отменить фальсифицированные выборы, принудить уйти в отставку Путина с Медведевым и распустить фальшивую Думу. Это минус. Плюсом я считаю создание Координационного совета оппозиции, который де-факто является протопарламентом», — говорит он.
Тор считает, что причины, вызвавшие возмущение десятков тысяч людей, никуда не исчезли, а это значит, что любой внешний повод способен вызвать новый массовый подъем. Впрочем, что может выступить в роли детонатора в ближайшем будущем, политик гадать не берется.
«5 декабря никто не ожидал от митинга, что туда придет не 300, а 10 тыс. человек, — напоминает националист. — Никто не ожидал массового выступления на Манежной площади 11 декабря 2010 после убийства Свиридова».
По его мнению, новый всплеск активности могут спровоцировать техногенные катастрофы и последующие за ними социальные конфликты.
Подобные настроения разделяет и один из лидеров РПР—ПАРНАСа Борис Немцов:
«Главным итогом событий прошлого года является то, что изменилось сознание людей очень сильно. Стало ясно, что людей свободных, независимых, у которых аллергия на вранье, цинизм, воровство, не много, а очень много. Второе — стало ясно, что протест не угасает, а структуризируется. Третье — власть задергалась, засуетилась и, пусть имитационно, но начала борьбу с коррупцией».
«Главное достижение — то, что мы обеспечили мирный характер протеста. И я сделал немало, чтобы это произошло. И я рад, что мы провокатора и негодяя Лимонова отстранили», — подчеркивает Немцов.
Версию событий 10 декабря, когда в последние сутки было принято решение перенести митинг с площади Революции на Болотную площадь, оппозиционер излагает так:
«Ближе к 10 декабря стало очевидно, что на площадь Революции придет очень много людей, больше, чем вмещает площадь. В мэрии происходили важные переговоры, в которых я участия не принимал, а говорил только по телефону с Горбенко (вице-мэр Москвы — Ред.). Переговоры касались того, как обеспечить безопасность большого количества людей. Моя позиция была такова: безопасность на первом месте. Совершенно очевидно, что никто не хотел погибать. А позиция Лимонова была устроить захват зданий Госдумы и ЦИКа. Для меня было очевидно, что это означает кровь, посадки и много лет, проведенных в тюрьме. 10 декабря я пришел на площадь Революции, где были со мной Гудков, Чирикова, Пономарев и Лимонов. Картина была такая: вооруженный до зубов ОМОН охранял Госдуму, автозаки и ОМОН забили улочку, где находился ЦИК. Да, люди имели возможность остаться с Лимоновым или пойти с нами на Болотную. Из 10 тысяч, бывших на площади Революции, с Лимоновым остались только 200 человек. Таким образом, спор с Лимоновым закончен. 98 процентов пошли с нами, 2 процента остались с ним. Он в истерике, стал вопить, что мы у него украли революцию. А я рад, что мы украли у него революцию».
Правозащитник Лев Пономарев уверен, что надежды на «русский Майдан» были беспочвенны. Тем не менее результатом «белоленточного движения» он считает «десакрализацию власти».
В настоящее время возможны следующие варианты трансформации власти:
«Режим сейчас разваливается сверху, наверху он треснул, идут разборки между кланами. Следовательно, есть два варианта смены режима. Либо эти трещины доведут до того, что все кланы перессорятся и будет дворцовый переворот — не традиционный российский, когда убивают, а хрущевский, когда клан Путина под какие-то гарантии уговорят уйти. Я надеюсь, что он приведет к большей демократизации. Хотя есть вероятность, что придут, напротив, некие оголтелые чекисты».
Его однофамилец, депутат Госдумы от партии «Справедливая Россия» Илья Пономарев, оценивая годовщину «белой ленты», констатирует: лидеры оппозиции не сумели использовать колоссальный рост гражданской активности. Массовый запрос на участие в общественной жизни остался без ответа со стороны вождей протеста.
«Если мы смогли бы сформировать субъект протестных действий, явно выражающий политическую силу, альтернативную власти, обладающий набором авторитетных лидеров и понятной программой, — мы могли бы сказать, что эту волну поймали», — рассуждает парламентарий.
Пономарев предполагает, что лидеры «белой ленты» упустили возможность создания общегражданской партии, которая могла бы вовлечь в себя большинство левых, почти всех либералов и даже некоторую часть националистов. Создание же Координационного совета он называет регрессом в развитии гражданского движения. По его мнению, эта структура не привела к консолидации разных протестных сил, но, напротив, в какой-то мере способствовала разобщению.
Кроме того, продолжает наш собеседник, промежуточные успехи несистемной оппозиции способствовали активизации консервативных сил в обществе и наиболее реакционного крыла во власти:
«Любое действие рождает противодействие. В политике тоже работают законы физики. Наша вина в том, что мы позволили им распоясаться. В результате «болотных протестов» — если отвлечься от фактов пробуждения гражданского общества — в правовой системе мы получили ухудшение. Надеюсь, мы извлечем урок. Мы заплатили за это свободой многих наших товарищей».
«Консервативные силы оказались неожиданно мощными и неожиданно влиятельными по сравнению с революционной волной, и белоленточное движение к этому оказалось не готово, — констатирует правый публицист Егор Холмогоров. — Из того, что все недовольны повальной коррупцией и невысоко ценят выборы, из того, что системные политические проблемы зашли далеко, большинство не сделало выводов, что надо менять власть, а главное — что надо менять власть на лидеров Болотной площади. Общество оказалось не готово менять Путина на Навального в компании с Собчак, Удальцовым и другими».
В то же время Холмогоров считает события минувшего года позитивными.
«Была разорвана та атмосфера политической затхлости, уныния и лицемерного копеечного лоялизма. Это даже по отношению к «охранителям» сыграло положительную роль. То, что было два года назад, и то, что есть сейчас, — это совершенно разные среды, разные психологии и разные постановки вопроса. Такой позор лжи, лицемерия и лести, характерной для охранительного дискурса два года назад, сейчас не может позволить никто, кроме тех, кто совсем не заботится о своей репутации».
Публицист рад, что в общество вернулась «здоровая политическая конкуренция». Правда, он отмечает, что со стороны власти это все чаще приобретает нездоровые формы в виде уголовного преследования, полицейской расправы. «Это создает дополнительное напряжение, которое отзовется в будущем», — предупреждает Егор Холмогоров.
Материал подготовили: Виталий Корж, Владимир Титов, Александр Газов
Комментарии