«Ну вот так и не получилось у нас революции, а ведь так старались, на все собрания ходили», — эту грустную фразу нацбольской малолетки сделал эпиграфом одной из своих песен рок-бард 90-х Александр Непомнящий. Песня была про то, что горстка активистов находится в подземелье, в Бункере: «Сидя в запасном обозе в ожидании Дня Гнева, от безделья вынужденного, едут крышей инвалиды будущей войны со тьмою и не видят света белого». Потом, мол, приходит горькое разочарование, кумиры рушатся на голову. Ироничной песне уже лет пятнадцать, и этой грустной фразе девушки-мамолетки тоже столько же лет.
Но вот что поразительно: эта легкая на очарования и разочарования публика в России постоянно самовоспроизводится. Меняются субкультурные и политические векторы, даже президенты меняются (в РФ последнее происходит нечасто, тем удивительнее бессмертность публики).
Сперва попадут на какое-нибудь внезапно многолюдное собрание, почувствуют перспективку, влюбятся в ораторов, решат для себя все «окончательно и бесповоротно», наорутся «Да, смерть!» или «Не забудем, не простим!», перезнакомятся, понадают «мимимшечек» друг другу. А потом, после спада многолюдности собраний, после нескольких обид на обожаемых лидеров, нескольких непоняток с ними, следует беспощадное прозрение: «Ну вот и все, ну вот и не получилось ничего».
Самые глупые этой фразой и ограничиваются, а те, кто умнее, под фразу подводят мощные аналитические базисы. Итог один — бахаются на грунт «нигилизма» и «внутренней эмиграции».
Мне приходится многие термины закавычивать — ну так это неизбежно, тема такая.
Многолюдное собрание — осязание перспективки — бескомпромиссное воодушевление — непонятки — малолюдное собрание — обиды — бескомпромиссное разочарование.
Этот спектакль на моих глазах с незначительными вариациями в цепочке отыгрывало столько знакомого народу, что проще сказать, кто не отыгрывал. Это было в небольших сообществах: в НБП, у националистов, в либеральных группах. Это же можно наблюдать сегодня в более широких рамках, так сказать, протестного движения.
Стремление любые позитивные исторические изменения понимать как то, что «уже завтра победа», убеждать себя в этом, — просто. А потом, когда выясняется, что путь к победе длиннее запланированного и перспективы не такие четкие, обвинить в этом кого-то, кто тебя уже чем-то разозлил к этому времени, — что может быть удобнее.
Помню, вышел я с товарищами из тюрьмы по одному из нацбольских дел в 2008 году. Уже отшумели «марши несогласных», в том числе и самый массовый первый питерский — старожилы оппозиционного движения помнят про него, они долго называли потом эту акцию «легендарной». Но режим не пал, не «демонтировался». НБП была бог знает в каком состоянии, Лимонов писал книжку «Ереси», а Каспаров заседал в «Национальной ассамблее». Той, которая должна была стать революционным парламентом, а стала местом, где главред газеты «Дуэль» Мухин творил законопроекты. Тоска, короче.
И нацбольские, и прочие оппозиционные друзья обступили тогда, горестно глядя в глаза пересказывали все это, говорили: «Ну ведь все, конец, все предали, продали. Как быть? Не будет шанса теперь». И вагон горестных сплетней: кто у кого увел деньги, кто как нажился на протесте. Стадия как раз «нигилистическая».
Любые доводы в пользу того, что нужно просто работать дальше, не очаровываться, не разочаровываться, делать свое дело, клеить листовки, писать тесты, устраивать акции, а люди никуда не делись, однажды выйдя, выйдут и вновь, — все эти доводы не работали. Смотрели, как на чокнутого: «Ну нет же, все же предано. Теперь уж нет, не выйдет, как встарь. Ушло времечко, с такими-то вождями… Да и вообще вон теперь Медведев в президентах, нет жесткача, нет поля для протеста».
Сказать этим пакующим чемоданы во «внутреннюю эмиграцию» гражданам, что виноваты, возможно, не лидеры, а конкретные исторические ситуации, значило, что некоторые просто перестанут с тобой общаться. Намекать, что в неудачах оппозиции неплохо поискать свою вину, и вовсе было бесполезно.
Прошло время. Граждане повалили на «Стратегию-31» и «День гнева», в Химкинский лес, а затем, в еще больших количествах, на Болотную и Сахарова. На смену «земляничным» медведевским проектам пришли Бастрыкин с Железняком. И те активисты, кто таращил на меня грустные глаза в 2008-м, были вновь встречены мною на Болотной — Сахарова. Глаза были уже другие, опять упоенно влюбленные в мир.
А теперь череда духовных перерождений опять провернулась, опять тусовка уперлась в стену плача по убиенному протесту. Как в том анекдоте: «Рабинович умер. Что, опять?»
Теперь уже в тусовке и новые поколения «нигилистов» подоспели. Идите, скажите этим многоопытным, «съевшим на всем собаку», что у нас формируется новое общество, новая гражданская культура, а КСО не всегда ошибается, а иной раз делает своевременные разные штуки, и вообще пользы от него больше, чем вреда. Запишут в инфантильные идеалисты: «Ну что ты будешь делать с таким ребенком». Это в лучшем случае.
А спросите у них: «Господин (госпожа) Иванов(а), сколько вы антикоррупционных стикеров расклеиваете еженедельно в своем районе? Со сколькими своими аполитичными знакомыми проводите разъяснительную работу? Собираетесь ли идти в члены избиркомов на будущие выборы?» За такие вопросы и в шизики могут записать запросто. И ответить, что разговаривать теперь вообще не о чем, так как в комментах в «Фейсбуке» у Алексея Кабанова такое написано, что полный досвидос и философский пароход.
Отличие от предыдущих времен в том, что теперь проходящие «нигилистическую» стадию пикейные жилеты с какого-то перепугу стремятся записать в «разочарованных» всех участников протестного движения, собственно аудиторию Болотной — Сахарова. Все те десятки тысяч человек, которые знать не знают, кто там от Дворковича перешел работать в КСО, что пишут Кабанову и про Кабанова и кто в каком году работал в нашистских СМИ.
Пытаться приписать свое замыленное от многолетнего политотства мироощущение массам, прилепить к ним, к массам, очередные ярлыки — в этом и впрямь есть некоторая новизна.
На самом деле, конечно же, массы не разочаровались, потому что не очаровывались. Конечно, к лидерам оппозиции у них спокойное, прагматичное отношение, как, впрочем, и год назад. Конечно же, выйдут еще не раз, как вышли 13 января. Конечно же, будут радикализироваться по отношению к власти со временем.
Но бессмысленно доказывать что-либо той меняющей обличья, бессмертной, как сама Русь, капризной малолетке — ходившей на все собрания и обидевшейся когда-то на дежурного по Бункеру…
Материал подготовили: Роман Попков, Александр Газов
Комментарии