«Дело Даниила Константинова». Победы протестного движения. О тех, для кого нет системы координат

«Дело Даниила Константинова»: как, зачем и почему он сидит

Лев Гулько: Здравствуйте. Наш сегодняшний гость — Илья Константинов, политолог и отец политзаключенного Даниила Константинова. Здравствуйте, Илья.

Илья Константинов: Здравствуйте.

ЛГ: Давайте начнем с дела вашего сына. Вы расскажете о самых последних событиях. Я знаю, что люди, которые ведут дело, взялись сейчас проверять его алиби.

ИК: Ну, это громко сказано. Алиби было заявлено восемь месяцев назад. Алиби, как заявляет следствие, проверено, но результатов этой проверки мы не знаем.

ЛГ: Потому что на этих результатах, собственно, все и основано.

ИК: На них и должно все основываться. Результатов этой проверки мы не знаем. И в судебных заседаниях, которые периодически проходят (то по мере пресечения; то вот было заседание, где мы жаловались суду на бездействие следствия), регулярно повторяется одна и та же картина: судья получает запечатанный пакет, за судебным столом вскрывает этот пакет, просматривает документы, говорит, что это тайна следствия, закрывает пакет и кладет его под сукно.

Что в этом пакете — никто не знает. Ни адвокаты, ни родственники, ни сам Даниил.

ЛГ: Я хочу напомнить тем, кто нас смотрит и читает, что Даниила обвиняют в том, чего он не совершал, — в бытовом убийстве. Понимаете, какой вопрос сразу возникает: зачем это нужно? Вот это дело и вообще то давление, которое сейчас ведется.

ИК: Знаете, если начать с частного дела Даниила, я думаю, что это далеко не случайно. Взгляните на логику репрессий или на логику действий правоохранительных органов против оппозиции. Удары наносятся в основном по тем людям, которые составляют второй или третий эшелон.

Самых засвеченных лидеров, самых популярных пиар-персон только обкладывают, но не берут, не арестовывают, не сажают в следственные изоляторы, не пытают.

ЛГ: Себе дороже.

ИК: Себе дороже. Удары наносятся по тем, кто только поднимается, но по каким-то причинам представляет для власти опасность. Я думаю, что год назад мой сын представлял для власти определенную опасность, и вот почему.

Во-первых, он создал и быстро развивал молодежную умеренно-националистическую организацию, которая называлась «Лига обороны Москвы». Она очень быстро набирала обороты. Буквально за два-три месяца она вышла с уровня нескольких человек на уровень нескольких сотен.

ЛГ: Какие у нее были задачи?

ИК: Противодействие нелегальной эмиграции, этнопреступности и насильственной исламизации Москвы. Это были три основные задачи.

ЛГ: В рамках Уголовного кодекса?

ИК: В рамках действующего законодательства. Никаких нарушений. Все акции были разрешенными — или по крайней мере разрешения запрашивались. Не было ничего похожего на насильственные действия.

Это с одной стороны. А с другой стороны, мой сын очень активно включился в протестное движение, которое в то время как раз набирало обороты. Даниил — человек широких взглядов. Он отличается большой терпимостью, толерантностью (идеологической и политической). Он дружит с людьми разных национальностей, вероисповеданий и политических взглядов.

Он очень легко находил контакт и с левыми, и с либералами, и с националистами, и с коммунистами. Словом, с кем угодно. Он мог стать контактной фигурой — фигурой сращивания оппозиции.

ЛГ: Офицер связи это называется.

ИК: Да. Вот это, мне кажется, и послужило главной причиной того, что по нему был нанесен такой нешуточный удар.

ЛГ: Отсекли опасного лидера.

ИК: Да, потенциального лидера отсекли на корню.

ЛГ: Давайте мы сейчас первую часть закончим, после чего продолжим с этого места. А позже, если получится, перейдем к итогам протестного года.