На главную

Доллар = 76,42

Евро = 82,71

2 ноября 2024

Общество

разместить: Twitter Facebook ВКонтакте В форуме В блоге
быстрый переход: Верх страницы Комментарии Главная страница
Личный кабинет автора
А Б В Шрифт

Сила и слабость соцсетей. Евросоциализм. Союз нерушимый рабочих, крестьян и интеллигенции

Павел ПРЯНИКОВ,

журналист и публицист

Если сейчас дать власть народу, это очень плохо закончится для образованных горожан

Еженедельная передача «RESET.ПЕРЕЗАГРУЗКА». Ведущий — обозреватель радиостанции «Эхо Москвы» Лев Гулько
Если сейчас дать власть народу, это очень плохо закончится для образованных горожан 13 февраля 2013
Павел Пряников: «Все, что происходит у нас сегодня, напоминает позднесталинское время. Во-первых, это народная демократия. Те же самые креаклы, образованные люди, впервые столкнулись с тем, что такое настоящая демократия в классическом понимании — то есть власть народа. А до этого у нас очень часто путали понятия «либерализм» и «демократия». Вот сейчас наступает власть народа — конечно, не в полной мере. Если сейчас действительно дать власть народу, я боюсь, это очень плохо закончится для образованных горожан. Здесь будут и смертная казнь, и уголовное преследование за гомосексуализм — словом, все, чего хочет народ. Но это очень похоже на позднесталинское время, когда вождь стареет, вождь уже становится не таким здоровым. Вокруг него образуется множество кланов. Опять же, очень похоже на позднесталинский период, когда власть начала утекать от партии к хозяйственным органам — к Совету министров. Тогда очень сильно упала роль партии. И я думаю, что следующий этап, который мы будем наблюдать в стране, — это резкое падение власти «Единой России». Я думаю, все будет перетекать в так называемый «Народный фронт».

Евросоциализм

ЛГ: Итак, евросоциализм. Судя по всему, это очень многих интересует. Что же такое евросоциализм и можем ли мы туда как-нибудь протиснуться?

ПП: Если кратко его определить, то это социализм с человеческим лицом и с основными европейскими ценностями: с уважением прав человека, с уважением всех европейских гуманистических традиций. Всего этого, к сожалению, не было в России в социализме XX века.

Очень часто пеняют на то, что вот, мол, вы снова пытаетесь загнать нас в социализм. Но все крупнейшие философы, которые рассматривали социализм XX века в России, называли его либо «госкапитализм», либо «социализм азиатского типа».

Примерно то же мы наблюдаем сейчас в Китае. Это аналогия того, что происходило где-то в 1956 году в СССР. В Китае, правда, ввели еще зачатки капиталистической экономики — то, что хотел сделать в 53-м году Берия. Если бы его не убрали, я думаю, СССР в 50—60-х годах был бы похож на современный Китай.

Все опросы социологов показывают, что Россия — страна левопатерналистская. Это очень важный момент. То есть она левая, но большинство (согласно опросам Института социологии РАН, 55—60 процентов населения) желает справедливого батьку. Патернализм — это человек, который решал бы за них проблемы.

ЛГ: Справедливо распределял бы все блага.

ПП: Именно. Конечно, страна у нас левая. Другое дело, что сейчас идея левого патернализма — такого старого социализма — стремительно трансформируется, потому что в жизнь выходит новое поколение, которое тоже хочет левого, но без патернализма.

ЛГ: Здесь, у нас?

ПП: Да. Хотя эта же тенденция прослеживается и в Европе. Посмотрите на возрождение крайне левых партий. Я уже не говорю про социал-демократов: возьмите, к примеру, победу Олланда во Франции. Это действительно триумф социал-демократии после стольких лет правления правых.

Крайне левые тоже расширяют свое влияние. В Греции СИРИЗА получает 30 процентов, в Швеции левые стандартно имеют пять-восемь процентов (это крайне левые, не считая социал-демократов). В Германии — те же 5—10 процентов. И так далее, и так далее.

ЛГ: Но проблемы-то, которые они решают, им ведь приходится решать иногда как правым.

ПП: Это так, но в центре внимания все равно стоит человек. Не государство, не крупные корпорации, а человек. Это то, чего не хватает в России, — не просто социализма, а именно того, чтобы центром решения всех проблем был человек.

К примеру, если власть говорит о реформе в армии или о сельском хозяйстве, нужно, чтобы это были не бездумные цифры, а именно человек — как все это отразится на нем. Это первое. Это первый шаг в социальной справедливости.

ЛГ: Европа, Соединенные Штаты и Великобритания пришли к тому, к чему пришли, через парадигму «выгодно — невыгодно».

ПП: В том числе.

ЛГ: Вот через это был построен евросоциализм. У нас же это отсутствует напрочь.

ПП: Это все правильно. Возьмем США. Экономисты просчитали эффект продуктовых талонов, которые раздаются беднякам. Так вот, один доллар, который раздали беднякам в виде продуктовых талонов, эквивалентен двум долларам, влитым в экономику.

То есть получается более эффективное распределение денег, чем прямые государственные вливания — например, в инфраструктурные проекты.

Понятно, что доллар, влитый в конкретного человека, создает рабочие места в торговле, в логистике, в сфере услуг, и так далее.

ЛГ: Это так по-европейски занудно — рассчитывать. А у нас все на эмоциях.

ПП: На эмоциях. Опять же, в чем главное отличие Европы от России? В том, что там построена потребительская экономика. Это то, чего нет в России, — причем очень давно.

У нас любят призывать каких-нибудь безработных: «А почему вы не занимаетесь малым бизнесом? Идите, занимайтесь. Почему у россиянина такая слабая предпринимательская инициатива?» Так просто у народа нет денег, чтобы этот малый бизнес обслуживать.

ЛГ: Так возьмите кредит.

ПП: Так денег нет у населения, у потребителей. Представьте себе райцентр, в котором есть три магазина. Вы хотите открыть четвертый-пятый, а на четвертый-пятый у людей просто нет денег. Вы хотите открыть нотариальную контору, а у людей нет денег, чтобы ходить к нотариусу. Нет денег на ветеринара, на стоматолога, на то, чтобы покупать туристические путевки.

ЛГ: Это в маленьком райцентре. Зато в больших городах, включая Москву и Санкт-Петербург, денег сколько хотите.

ПП: Да.

ЛГ: На руках у населения, если посмотреть в общем по России, находятся огромные деньги.

ПП: На руках. И в Москве-то как раз модель потребительской экономики. Это когда деньги начинают двигать экономику. Когда это не экспортные доходы — понятно, что Москва не экспортирует ни нефти, ни газа. Но при этом в ней построена именно потребительская экономика.

Правда, в Москве не хватает социальных благ, потому что в Москве тоже очень много отверженных. Очень много людей, находящихся на социальном дне.

Если по России по европейским меркам 60 процентов населения может быть причислено к категории бедных, то в Москве эта цифра составляет 25—30 процентов. Это все равно очень значительное число.

ЛГ: Есть еще одна проблема, с которой сталкивается евросоциалистическая Европа, — это проблема толерантности. Как ни крути, все равно с этим надо что-то делать.

Даже в Швеции, которая является супертолерантной страной, очень много проблем такого рода. Туда приехало много представителей мусульманских стран, и они потихоньку начинают вытеснять как самих шведов, так и тех людей, которые живут там очень давно.

ПП: На мой взгляд, эта проблема раздута. Если взглянуть на структуру населения ЕС, то окажется, что мусульманская часть составляет 5 процентов. Это пока. По прогнозам, к 2020 году этих людей будет 8 процентов.

Однако в чем особенность европейской цивилизации? В том, что она переваривает любых завоевателей, любое инородное тело. Это как песчинка, которая попадает в раковину, и из нее получается жемчужина.

Европа переварила вандалов, варваров, германские племена, которые в то время были куда более дикими, чем современные арабы. Переварила Гитлера и тому подобное.

По моему мнению, через пару поколений — это 25—50 лет — все эти приехавшие люди будут ощущать себя шведами. Или там французами. Это процесс не быстрый.

ЛГ: А у нас?

ПП: У нас все то же самое. Сегодня много говорят о гастарбайтерах — таджиках, узбеках. О том, как воспринимает их коренное население городов. Для него они как чужеродное тело.

А если почитать воспоминания людей 30— 50-х годов, то окажется, что они примерно так же воспринимали наплыв крестьян в города. И остатки имперской элиты — профессора, бывшие офицеры — были в ужасе от нахлынувшей массы деревенских людей. Причем люди эти были гораздо более агрессивны, чем таджики и узбеки.

У меня родителям 80 лет, и отец очень хорошо помнит 53-й год после амнистии Берии. Тогда в течение года просто невозможно было ходить по улицам в Москве: когда наступала темнота, вымирало все. Город в буквальном смысле оккупировали урки.

И все равно переварили — переварили этих людей. Прошли те же два поколения. И дети тех деревенских людей ощущают себя, конечно же, городскими.

ЛГ: Хорошо, вторая часть наша закончена, а в третьей мы как раз поговорим о нашей с вами стране: куда движется страна из той подворотни, в которой она, как считают многие, сейчас находится.

Комментарии
Metr111
Да, я согласен. Должен быть жесткий и один управленец!!!
Для добавления комментария необходимо войти на сайт под своим логином и паролем.

Особые темы

Как отношение человека к детям-аутистам влияет на его восприятие ситуации в Крыму

Дуня СМИРНОВА,
сценарист, кинорежиссер, учредитель фонда «Выход»
«У нас с толерантностью очень плохо. Тотально»
«У нас с толерантностью очень плохо. Тотально»
8 июля 2014

Интервью с кандидатом в члены Общественной палаты РФ нового созыва

Елена ЛУКЬЯНОВА,
доктор юридических наук, директор Института мониторинга эффективности правоприменения
«Общественная палата — это место для пассионариев»
«Общественная палата — это место для пассионариев»
13 мая 2014

Знаменитая «Санта-Мария» обнаружена спустя 522 года после своей гибели

«Особая буква»
Обломки легенды
Обломки легенды
13 мая 2014

Если не Асад, то кто?

Виталий КОРЖ,
обозреватель «Особой буквы»
Горе-выборы побежденным
Горе-выборы побежденным
8 мая 2014

Государство берет под контроль Рунет: серверы планируют перенести в РФ, контент — фильтровать

«Особая буква»
Власть расставляет сети для Сети
Власть расставляет сети для Сети
29 апреля 2014

Новости